Тот повиновался и покорно кивнул головой.
— Мой долг, наш долг — сдать вас в руки правосудия, — продолжила старшая из сестер Джейзон, — но, несомненно, наше правосудие ни в чем не разберется и накажет невинного, а не преступника.
— Я не преступник! — простонал молодой человек.
— Да, — глухо прорычала Элоди, — вы знали… и потому, что знали, действовали… так, как действовали.
— Она успокоилась, — возразил Чарльз покорным тоном, — это не вернется…
— Откуда вы знаете, несчастный? Мы всю жизнь боролись с ней, против… этого ночного кошмара, будучи уверенными, что он не выльется в преступления. Но вы… когда докопались до тайны, подчинили ее своим гнусным целям, мерзавец!
Гарри Диксон словно ощутил, как по телу пробежал электрический разряд, — его ослепил внезапный свет разгадки. В сумраке появился путеводный луч — он искал не там, где следовало. Его перестала интересовать беседа в мрачной столовой. Рука нащупала рычаг, и он открыл потайную дверь. В свете электрического фонаря появился грязный и пыльный холл — по плитам пола тянулась четкая цепочка следов. Следы указывали дорогу, и он бросился вперед. Они привели его на первый этаж в гостиную с закрытыми окнами, где мерцал ночничок.
На диване в глубоком сне лежала женщина — миссис Чарльз Ниггинс, урожденная Матильда Джейзон. Волосы ее побелели, но лицо сохранило привычную кротость.
— Наконец-то! — пробормотал детектив.
Он подбежал к двери холла и увидел, что та действительно выходила в сад сестер Джейзон.
Распахнув обе створки, он вернулся в гостиную, взял на руки спящую женщину и бегом пересек заросли травы, несмотря на груз, оттягивающий руки.
Том Уиллс и мистер Брюстер ждали его.
— Уложите ее в машину и ни на шаг от нее. Впрочем, не думаю, что она скоро проснется, она погружена в каталептический сон.
— Матильда Джейзон! — вскричал мистер Брюстер.
— До скорого! Я возвращаюсь в дом сестер…
Он пересек сад и через несколько мгновений вновь оказался в шкафу.
Сестры Джейзон рыдали, а Чарльз Ниггинс молчал, безвольно опустив голову.
Гарри Диксон глубоко вздохнул, потом, толкнув дверцу, выпрыгнул в комнату.
Его встретил тройной вопль ужаса.
— Не бойтесь, — сказал детектив, — вернее, храните спокойствие, если не хотите, чтобы я воспользовался револьвером…
— Кто вы?! — завопила Элоди Джейзон.
Чарльз Ниггинс пронзительно вскрикнул:
— Спасите меня, сэр!
— Меня зовут Гарри Диксон.
— О, — застонала старшая из женщин, пряча лицо в ладонях, — все пропало!
— Ваша сестра Матильда — моя пленница, — продолжил детектив, — я передал ее в руки друзей.
— Не причиняйте ей зла, мистер! — с отчаянием взмолилась Элоди. — Она… она ничего не знает!
— Говорите, я слушаю! — сурово приказал сыщик.
— …Все, мистер Диксон, началось с приступов, которые мы сочли проявлением эпилепсии и тщательно скрывали от посторонних. Но кризисы медленно перешли в совершенно необъяснимые поступки.
Матильда переставала быть сама собой; ее лицо неузнаваемо менялось. Она говорила и делала удивительные вещи — в мгновение ока находила решение самых трудных проблем, говорила на древних языках, которым никогда не училась, рисовала странные вещи, хотя никогда до этого не держала в руках карандаша!
Иногда она окунала нас в пучины ужаса, когда из умнейшего создания превращалась в чудовище дикой силы — рвала железные прутья, поднимала невероятные тяжести, она…
— Она походила на тигрицу, — простонала Мюриель, — а однажды вечером растерзала несчастную лошадь на соседней улице…
— Как бы ее растерзал тигр, — жалобно продолжила мисс Элоди.
— После пробуждения она ничего не помнила и снова была нежной и доброй Матильдой, любезной и гостеприимной!
Мисс Джейзон с обвиняющим видом повернулась в сторону Чарльза Ниггинса.
— Но он… он… он догадался! Он изучал науки в лондонском университете и понял, какую выгоду может извлечь. Он, Чарльз Ниггинс, завсегдатай поганого дома на улице Утерянной Головы, оккультист-недоумок, стремившийся открыть тайну получения золота, решил управлять таинственными и дьявольскими приступами нашей сестры. Завоевал ее доверие; заставил полюбить себя. И вместе с гнусной Бетси Вуд заставил Матильду творить зло.
Они дали ей прочесть рассказ о страшных преступлениях Паскрю в Бармчестере в надежде перенести их в Харчестер и извлечь из этого невероятные барыши.
Но таинственная сила оказалась могущественнее.
В страшные часы Матильда превращалась в чудовище, наделенное могучим, но преступным интеллектом.
У нее появлялось второе зрение; она словно видела через стены, читала мысли. Превратилась в ночное чудище, которого ужасно боялась, хотя сама была им.
Мисс Элоди упала грудью на стол и зарыдала.
Гарри Диксон долго молчал, потом встал перед Чарльзом Ниггинсом, схватил его за отвороты пиджака и сурово спросил:
— Это правда, Ниггинс?
— Да, сэр!
Детектив с презрением посмотрел на него.
— Ну ладно, мой мальчик, я готов поверить, что вы завоевали дружбу, если не любовь мисс Матильды, верю, что вы могли скомпрометировать ее, завлекая в дом с дурной репутацией, но чтобы такой дьявольский замысел родился в вашем цыплячьем мозгу? Рассказывайте это другим, мой милый!
Гарри Диксон тряс его, как мальчишку, которого следует наказать за проделки.
— Кто изучал приступы Матильды Джейзон? — спросил он.
Чарли, закусив губу, молчал.
— Кто внушил ей, что она является воплощением чудовищного языческого бога Ваала?
— Нет, нет, это неправда! — заорал молодой человек.
— Кто, играя в колдуна, оказался на самом деле учеником волшебника и дорого поплатился за наглые намерения управлять неведомыми силами?
Чарльз Ниггинс расплакался.
— Это был Эйб Ниггинс, — сурово произнес Гарри Диксон. — Он умер, его убил демон, которого он искушал и которого выманил из бездны ада. На самом деле, он и был единственным преступником во всем этом. Остальные служили лишь мелкими сообщниками или бездумными орудиями в его руках.
Вдруг с улицы донеслись ужасающие крики.
— Это Том и Брюстер! — крикнул Диксон и бросился в сад, вслед за ним бежали Чарльз и обе сестры Джейзон.
— Там… там происходит что-то странное, ужасное, — выкрикнул Том, завидев шефа, — смотрите!
Матильда Джейзон привстала в машине — глаза ее были закрыты, лицо застыло мертвенно-бледной маской, а тело фантастическим образом преображалось.
Она росла прямо на глазах, голова чудовищно раздулась, Щеки разбухли, лицо превратилось в адскую маску.
— Руки, обратите внимание на ее руки! — закричал Чарльз Ниггинс.
Они разрослись в колоссальные лапы.
— Ваал! — Гарри Диксон окаменел от ужаса.
Вдруг чудовище покачнулось, сникло, сжалось и тяжело Упало на землю.
Лежащая фигура медленно обрела черты Матильды Джейзон, лицо стало безмятежным.
— Умерла! — простонал Чарльз Ниггинс.
Гарри Диксон, задумавшись, отошел в сторону.
— Дух этого дьявола Эйба Ниггинса перестал наделять ее жизнью, — пробормотал он. — Этот старик открыл удивительные вещи!
— Я даже не подозревал, что такое возможно, — с дрожью в голосе произнес мистер Брюстер.
— Вспомните об огненной руке, начертавшей «Мене, Текел, Фарес» на пире Валтасара в чудовищном Вавилоне, — ответил Гарри Диксон, — и радуйтесь, что герметические науки древних стали для нас мертвой буквой.
Автомобиль несся в Лондон под куполом звездного неба.
— Брюстер, — вдруг сказал детектив, — люди не всегда совершали непоправимые ошибки в прошлые века, когда сжигали ведьм.
Сегодня закон практически безоружен против тех, кому удается овладеть тайными силами для удовлетворения личных страстей, а иногда и наклонностей к преступлению!
— К счастью, вы все распознали, — начал комиссар.
Гарри Диксон горько
