Они носили униформу губернаторских войск; погоны и позументы выдавали в них младших офицеров. Кто-то склонил армию к мятежу? Или бунтуют только нижние чины? Фениксиец выбросил эти мысли из головы — ответы появятся позже.
Аэролет спазматически дернулся. Откуда-то снизу донесся высокий протяжный визг. Двигатели отказывали, и падения было не избежать, причем судно еще не покинуло пределов дворца. Кабина пилота, вероятно, где-то наверху…
— Время вышло, — сказал Фулгрим.
Взявшись за рукоять Разящего Огнем, он выдернул клинок, и тело повстанца сползло на палубу. Один из офицеров с широко распахнутыми глазами поднял оружие. Свободным взмахом меча примарх снес ему голову. Тут же от шлема Фениксийца срикошетила пуля, и он, крутнувшись, разрубил стрелка на две половины. Третий визасец сбежал.
Фулгрим последовал за ним.
Воздушное судно билось в агонии — примарх не думал, что оно окажется таким хрупким. Его верхняя палуба, покрытая стеклянным фонарем, делилась на два уровня. Из расположенной выше части выходила «мачта» эфирного двигателя, внизу располагалось закругленное возвышение для пилота. Худой перепуганный мужчина в мокром от пота мундире, сидевший на троне рулевого, безуспешно сражался со штурвалом. Заметив великана, поднимающегося из трюма, он завопил.
В ответ рявкнули карабины бунтарей. Не обращая на них внимания, Фениксиец направился к помосту. Датчики доспеха засекли пятерых противников, включая того, за кем примарх гнался по трапу. Подойдя к пилоту, Фулгрим сдернул его с трона. Визасец, буквально смердящий паникой, схватился за пистолет на бедре, и примарх швырнул того на пол с такой силой, что он наверняка переломал себе кости.
Оглядев рулевое колесо, Фениксиец мгновенно понял принципы управления. Он идеально точно повернул штурвал, вычислив угол снижения, при котором аэролет не столкнется с краем биокупола. Застонав, судно начало крениться. Сказывался урон, причиненный ему Фулгримом, и оно уже теряло высоту.
— Полагаю, мы приземлимся через минуту, целиком или по кусочкам. — Обернувшись, примарх всмотрелся в лица людей, которые продолжали стрелять в него. Над ними зловеще дребезжал эфирный двигатель в опорной раме. — Сдавайтесь, и я пощажу вас.
Они не сдались. Фениксиец скользнул по наклонившейся палубе, и Разящий Огнем запел в его руках. Противники Фулгрима, не имея ни путей к бегству, ни шансов на победу, все равно сражались с мрачным фанатизмом обреченных. Через несколько мгновений остался только один.
Примарх подступил к выжившему. Тот попятился, держа пистолет в дрожащей руке. Фениксиец опустил меч.
— У меня хорошая новость: методом исключения я решил пощадить тебя. Брось оружие.
Бледное лицо мужчины посуровело. Приставив дуло пистолета к виску, он произнес:
— Сабазий живет!
Мятежник нажал на спуск так быстро, что даже Фулгрим не успел помешать ему, и оружие вздрогнуло от отдачи. Глядя, как тело оседает на палубу, примарх нахмурился:
— Ну, это никуда не годится.
5: Просители
Стоя на высоком балконе губернаторского дворца, Фулгрим погружался в атмосферу Новы-Василос. Сложив руки за спиной, он прислушивался к какофонии запутанных улочек далеко внизу. Звуки города частично заглушались вечными облаками смога, скопившимися вокруг нижних уровней резиденции.
Тонкий слух примарха улавливал нестройный шум заводов — главных виновников загрязнения, решил Фулгрим, — и трескучее гудение эфирных куполов, которые прикрывали дворец от нападения с воздуха. В теории, а не на практике, если судить по маленькой авантюре бунтарей вчерашней ночью. Фениксиец сумел посадить поврежденный аэролет, но так и не узнал, что замышляли его пассажиры — побег или нечто менее очевидное.
Фулгрим посмотрел вверх. В небе плыли замысловатые на вид воздушные суда с базовыми эфирными двигателями. На корпусах многих из них виднелся правительственный герб. Эти аппараты — более крупные, чем тот, за которым гнался примарх, — развозили солдат по отдаленным аванпостам или доставляли дань с подчиненных территорий. Попадались и торговые аэролеты, принадлежавшие тому или иному патрицианскому семейству, и вычурно разукрашенные частные корабли.
Дворец, казалось, томно развалился в самом центре Новы-Василос. Остальной город был поделен на районы различной величины, а вдоль горизонта пролегала широкая черная полоса оборонительных укреплений. Столица давно уже разрослась за пределы изначального ограждения, потом перевалила и через новые крепостные стены. Теперь фортификации отмечали границы внешних округов.
Фулгрим изучил самые дальние орудия, подмечая их размеры и низкое качество производства. Таких пневматических бомбард и электрических орудий для стрельбы сверхскоростными снарядами на Терре не видели со времен Долгой Ночи. Примарх разглядел даже батарею старинных радиевых пушек — вроде тех, которыми щетинились бастионы древнейших твердынь Марса. Представители техножречества, получившие разрешение сопровождать Фениксийца, уже написали подробные доклады о псевдоархаичной природе данного оружия и его воздействии на планетарный ландшафт. В особенности механикусов заинтересовала так называемая Стеклянистая пустошь на южной окраине Халкидона.
Сын Императора обернулся на юг, где подрагивало над горизонтом необычное сияние — постоянная атмосферная аномалия. Она, словно могильный камень, напоминала о судьбе южного континентального правительства. Атомное пламя выжгло дотла плодородные холмы и равнины, испепелило их обитателей. Варварские племена из потомков выживших прозябали на руинах своей цивилизации.
— Вина? — спросил сидевший позади Фулгрима губернатор. Голос его звучал надломленно из-за старости и болезни.
Фениксиец обернулся. Он по-прежнему чувствовал смрад опухоли, пожирающей жизненные силы автократа. Может, приказать Фабию осмотреть его? Неловко получится, если Пандион умрет до церемонии приведения к Согласию.
Фулгрим принял изящный, соразмерно наполненный бокал. Вежливо понюхав вино, он нашел букет слабо выраженным. Немного отпив, примарх скривился от неожиданной горечи.
— Грубое, верно? — тонко улыбнулся правитель. — Всегда застает меня врасплох. Мне говорили, это из-за радиации. Виноградники южного Халкидона находятся у края Стеклянистой пустоши. Ягоды там вырастают сочными и приятными глазу, но после отжима появляется горечь. Мне нравятся эти сорта, но к ним нужно привыкнуть, не спорю.
Фениксиец отставил сосуд.
— Всегда полезно испробовать что-то новое, пусть даже ради того, чтобы понять: пробовать его не стоило.
Пандион рассмеялся — наполовину закашлялся, наполовину захрипел.
— Что думаете о Королеве Городов? — поинтересовался он. — Видели когда-нибудь нечто подобное?
Весьма… впечатляющая картина, — любезно произнес Фулгрим.
На свой провинциальный манер Нова-Василос выглядела мило, но не шла ни в какое сравнение с прекрасной Финикией. Столица Кемоса выстояла перед многими бедами, постигшими
