Да, в сорок третьем врагов убивали не раздумывая. Пятьдесят лет спустя – в девяностых – жизнь маленького человека не стоила даже деноминированного рубля, но мы-то пришли из десятых годов двадцать первого века, хотя и не все об этом помнили, так что Бреже повезло. Он остался жить до поры до времени.
И еще кое-что сыграло свою роль: у Бреже при себе имелись все разрешительные документы на путешествие, подписанные лично Биройтом. Конечно, мандат Греве – штука значимая, но имя Биройта для некоторых офицеров значило гораздо больше, чем все президенты и премьеры, вместе взятые. Так что с его разрешением можно проехать там, где с мандатом не пропустят. Конечно, бумаги у Бреже можно попросту отобрать, но мало ли какие еще секретные пароли знает лейтенант? Так что он для нас оказался ценным приобретением.
А проблема с лояльностью Бреже решилась просто: Влад всего лишь пригрозил ему, что в случае если француз поднимет шум, попытается позвать на помощь или решится бежать, то в ту же минуту капитана Греве застрелят. И выглядел Влад, как всегда, настолько убедительно, что Бреже поверил всем сердцем, а так как Греве для него являлся не просто пехотным капитаном, а человеком, играющим в судьбе страны далеко не последнюю роль, то с этого момента лейтенант вел себя тише воды, ниже травы.
Тем не менее на улице нас ожидало несколько десятков бойцов, которые без приказа Бреже никуда уходить не собирались.
Выбор, собственно, оказался невелик: либо мне выйти к машинам и приказать им возвращаться в палаточный городок, либо доверить это лейтенанту. Второе, конечно, выглядело предпочтительнее, но я все же сомневался. Француз хоть и притих, но казался себе на уме. Вдруг он решит, что собственная жизнь важнее идеалов чести? Тем более что Греве в его глазах уже как бы предал своих, рассказав нам о тайном оружии… Модулятор и портатор Греве остались у нас. И хотя пользоваться ими мы не умели, но и пехотный капитан без них ничего не мог сделать. Довериться Бреже или рискнуть?..
И все же, посовещавшись, мы с Владом решили выпустить француза на улицу. Если он не подведет, то отправит солдат восвояси, а если задумал все же затеять шум, то сможет провернуть это и позже, когда мы расслабимся. Лучше сразу выложить карты на стол.
– Учтите, лейтенант, – напутствовал я Бреже перед выходом. – Без капитана вы оружие не отыщете, а если попытаетесь предать нас, то он умрет, даже если и мы погибнем через минуту. Наш командир шутить не умеет!..
– Это я понял, – легко ответил француз, бросив уважительный взгляд на Влада. – Он убьет не раздумывая. У него взгляд убийцы!..
– Вот и ведите себя как договорились. И останетесь невредимы. А может, и стране поможете. Как там у вас говорится? Vivat la France?
– Vivat! – подтвердил Бреже.
– Идите, лейтенант. И помните, мы следим за каждым вашим жестом!..
– Оружие верните. А то могут заподозрить…
Я протянул ему пистолет. Бреже молча засунул его в кобуру. Чиж отпер перед ним дверь, и француз с гордой осанкой вышел на улицу. Его подкрученные усики уверенно торчали вверх.
– Предаст, скотина! – прошипел Чиж, целясь в лейтенанта из-за шторы.
– Не стрелять без приказа, – предупредил я, устраиваясь у соседнего окна. Сейчас все и решится: жить нам или умереть в ближайшие пятнадцать минут.
Но Бреже позволил нам и дальше существовать на этом свете. Он коротко переговорил с водителями и громко приказал солдатам рассаживаться по машинам.
Через пять минут рядом с домом остался только наш «виллис» и английский броневик «хамбер», на котором приехал Бреже.
Лейтенант вернулся, Чиж быстро закрыл за ним дверь. Он не доверял французу ни на йоту.
– Я выполнил ваши требования! – Бреже откинул голову слегка назад, выбрав такую позу, словно позировал для агитплаката.
– И мы выполним свои обещания…
Выждав для надежности четверть часа, мы подогнали броневик прямо к крыльцу и загрузили внутрь обоих французов. Стемнело настолько сильно, что даже из соседних окон мы, должно быть, выглядели смутными тенями, а разобрать, чем мы заняты, случайные свидетели и подавно бы не смогли. Поэтому мы не стали развязывать Греве руки, а, сунув его в броневик, связали для надежности еще и ноги. Чиж сел напротив капитана с винтовкой наизготовку. Взгляд у него настолько подозрительно бегал из стороны в сторону, что Греве попросил меня:
– Не могли бы вы сказать вашему солдату, чтобы он не размахивал стволом у меня перед носом, а то выстрелит ненароком…
– Чижов, успокойся! Все идет по плану! Не пристрели француза!
– Да какой он на хрен француз? Вон, по-нашему лопочет лучше многих! Шпиён он! Вражина!
– Чижов! – Мне пришлось прикрикнуть.
– Да понял я, товарищ лейтенант. Не пристрелю, не волнуйтесь…
Влад уселся за руль броневика, а Бреже я посадил рядом с собой в «виллис». Так мы и поехали: «виллис» впереди, за ним следом «хамбер» – тяжелый, 90-сильный, почти семь тонн весом, с 37-миллиметровой пушкой, спаренным с ней пулеметом, установленным на крыше, броневик представлял собой реальную угрозу, с которой стоило считаться всякому.
Мы покинули Мартье так же свободно, как и въехали в него несколькими часами ранее. Бреже показал на блокпосте предписание генерала, и нас выпустили без всяких расспросов, несмотря на комендантский час. Бумаги Бреже производили поистине волшебное действие: слово генерала Биройта имело здесь изрядный вес.
Отъехав несколько километров от города, мы свернули с дороги и спрятали машины в лесу. Теперь оставалось только ждать. Я надеялся, что у наших товарищей ничего не случилось, и они вскоре дадут о себе знать.
– Лейтенант, вы курите? – спросил я между тем Бреже, который с тоской всматривался в темное небо. К ночи погода изменилась: сильный порывистый ветер нагнал туч и заставлял зябко ежиться.
– Изредка, по настроению, – признал он.
– Угощайтесь, турецкие сигареты ручной скрутки. – Я протянул ему одну и помог прикурить.
Сигареты я бесцеремонно забрал из домика Греве, а об особом способе их производства прочел в буклете, который прихватил со стола. Пехотный капитан любил красиво жить!..
– Благодарю. – Бреже глубоко затянулся.
– Думаете, это может быть ваша последняя ночь? – полюбопытствовал я. Вообще, деликатность – не мой конек, а иногда я умел читать в человеческих душах.
– Да, – не стал отнекиваться лейтенант. – Ведь это вполне возможно. Через минуту или через час что-нибудь пойдет не так, и вы застрелите меня. На этом мой путь подойдет к концу, а я еще так мало успел!..
– Не волнуйтесь, Бреже, в моих планах на ближайшее время не предусмотрена ваша смерть, разве что вы нарушите все договоренности и поставите группу под удар.
– А что бы вы сделали на моем месте? – с искренним любопытством поинтересовался француз.
– Что бы я сделал? – Я задумался. – Не знаю… Скажу только одно: без нас
