Закончилось это тем, что в кромешной ночной пыли два грузовика столкнулись друг с другом прямо на той самой точке. К счастью, скорость была маленькой, и никаких поломок не произошло. Военные вышли наружу, осмотрели машины и сообщили, что все ограничилось парой несерьезных вмятин. Звуки далекой стрельбы, доносящейся со стороны Росрезерва, все услышали прямо в тот момент, когда солдаты залезали внутрь вездехода.
– Слышите?! – Антон напрягся, прислушиваясь. – Там стреляют! Что-то случилось! Это роботы?!
– Роботы бьют чем-то тяжелым, это не они… – лейтенант замер прямо в дверях. – Гражданским занять свои места! Соблюдать радиомолчание! Следите за пленным! Десанту – к машине! Радиообмен на третьем канале!
Солдаты выскочили обратно наружу, и люк захлопнулся. Овечкин лихорадочно заозирался, бросая испуганные взгляды в разные иллюминаторы, но без освещения в пыльном мраке не было видно ничего. Несколько грузчиков, находящихся ближе всех к пленному, сильно напряглись, похватали какой придется инструмент, лишь бы потяжелее, и принялись буравить его враждебными взорами. Пленный набычился еще сильнее и предпочел не делать резких движений. Несколько минут все напряженно ждали развития событий, и Антон с ужасом понял, что звуки стрельбы стали звучать ближе.
Внезапно распахнувшийся люк заставил его подпрыгнуть от неожиданности. В вездеход запрыгнула пара солдат в штурмовых комплектах, и от перенапряжения Овечкин не сразу определил, свои это или чужие. От внезапного выброса адреналина у него похолодело внутри, но солдаты бросились занимать свои сиденья, и он судорожно выдохнул, нервно содрогаясь. Следом за солдатами появился Хам, прямо за ним в вездеход ввалился здоровенный расплывчатый силуэт, и Антон услышал голос Порфирьева.
– Мы внутри! – похоже, капитан говорил на армейской частоте. – Включай габариты и вперед на среднем ходу! – Порфирьев переключился на гражданскую частоту, и его рычание заглушило шипение помех: – Саныч! Мы начали движение! Держитесь за нами, прожекторы не включать, только габариты! Отойдем на километр, там стоп, я пересяду за руль!
Вездеход тронулся с места, набирая скорость, и Антон попытался заметить погоню в иллюминаторах. Разглядеть что-либо было невозможно, не было видно даже огней идущих позади грузовиков, и оставалось надеяться, что водители из кабин видят лучше, и машины не потеряются в пыльном радиоактивном мраке.
– Варяг, ты в порядке? – Лейтенант пытался осмотреть поверхность капитанского снаряжения на предмет повреждений, но фотохромный комбинезон пытался слиться с сиденьем, и ему пришлось включить фонарик. – Тебя не зацепило?
– Порядок, – зарычал в ответ Порфирьев. – Они наугад долбили. Заметили обезвреженного часового в углу ангара, когда свет починили, нашли следы возле ворот и рванули за мной по колее. Мы вовремя ушли, еще минута, и могли попасть под шальные пули.
– Ты что, заходил внутрь? – изумился лейтенант. – Как они тебя не засекли?!
– Я во время бурана заходил, – объяснил капитан. – Пришлось ползти на карачках, ветер сильный, на поверхности бы унесло на хрен, но внутри рва не так давит, двигаться можно, если осторожно. Потому что не видно ни хрена. Они поняли, что их инженера мы выкрали. Поставили охрану сразу за воротами, а перед ними снаружи понатыкали сигналок. Но во время бурана все это не помогает. Пару растяжек я зацепил, остальные уже были оборваны, ураганом сорвало.
– Как только не подорвался! – Лейтенант покачал головой, глядя на Порфирьева то ли как на великого, то ли как на ненормального. Скорее, и то и другое.
– Сигнальные мины срабатывали, но вспышек в сплошном черном месиве почти не видно, – лениво отмахнулся Варяг. – Боевых они ставить не рискнули, я сразу был в этом уверен. За бортом минус пятьдесят два, под бураном до минус пятидесяти шести, и давление в несколько раз больше, чем человек наступит. Все взрывается самопроизвольно, так недолго самих себя убить.
– Все мины были использованы в хранилищах, – буркнул пленный. – Я не врал!
– Насчет хранилищ подтвердилось, – согласился капитан. – Там все заминировано в два слоя.
– Как ты сумел попасть внутрь? – продолжал удивляться лейтенант.
– Добрался до ЛСУ по памяти, – капитан поморщился, явно вспоминая процесс, давшийся ему с большим трудом. – Перебил силовой кабель, по которому они подают внутрь питание. Они остались без освещения, приоткрыли ворота, и кто-то попытался добраться до самоходки по кабелю, потому что из окопов ее просто не видно. Во время бурана вообще толком ничего не видно, и помехи в эфире до небес. В окопах так и не поняли, что свет вырубило, они из-за помех не принимали эфир. В общем, пока ворота были приоткрыты, я пролез внутрь. Чуть не попался, вышел прямо на мужика с фонарем, который ремонтника страховал. Пришлось нейтрализовать и оттащить в темноту. Он не ожидал, не успел понять, что произошло.
– Он не поднял тревогу? – лейтенант удивленно выпучил глаза. – Даже в эфире?
– Говорю же – не успел, – терпеливо вздохнул Порфирьев. – Им там всем нехорошо. Думаю, от антирада плющит. Это же дрянь конченая, а они на нем сколько сидят.
Хам понимающе переглянулся со своими солдатами, и те, ухмыляясь, мол, способности Варяга всем хорошо известны, многозначительно посмотрели на пленного. Типа, тот тоже не успел. Пленный насупился еще сильнее и пробурчал:
– Я не знал, что движением со скоростью удара можно попасть иглой в стык пластин штурмового комплекта! В темноте и пыли! И на морозе в перчатках!
– Он тоже чего-то не знал, – философски заключил лейтенант, перевел взгляд на Варяга и поинтересовался: – Боец тот, с фонарем, отбегался?
– Отнесут внутрь базы, полежит часок и оклемается, – безразлично ответил тот. – Я не стал никого убивать. Если придется договариваться, то это было бы плохим началом. Но времени на реакцию было в обрез, так что миндальничать с ним я тоже не мог. Надо было успеть провести разведку, пока буран не закончился, а кто знает точное время? Он же не предупреждает, когда прекратится. Пришлось пошевеливаться.
– Варяг! – в эфире зашипел голос Теха, занявшего место за рулем вездехода вместо Порфирьева. – Километр пройден! Я останавливаюсь?
– Да, – капитан скользнул к выходу, его силуэт вновь размазался. – Пересаживаемся!
Порфирьев занял место за рулем, и колонна пошла быстрее. Минут сорок удавалось двигаться со скоростью шестьдесят километров в час, потом опять начался буран, и пришлось останавливаться. На этот раз с буранами не повезло, они налетали еще трижды, и к моменту окончания цикла антирада пройти удалось всего сто пятьдесят километров. До «Подземстроя» оставалось еще триста двадцать, и Антон уныло отметил, что из-за этой по-военному тупой и бессмысленной выходки Порфирьева у них есть все шансы не добраться до Центра еще за один переход. К постоянно ноющим сломанным пальцам и провоцирующему кашель першению в легких добавится еще один прием антирада, и Антон всеми фибрами души ощущает, что его многострадальное здоровье находится на грани.
Словно в подтверждение его мыслей, эта интоксикация далась Антону очень тяжело. Мучения были реально неописуемые, и, если
