Чему он стал свидетелем прошлой ночью?
Кто такой Стрэндж?
– О! Ты все еще здесь.
Тион резко обернулся на голос. Он так глубоко погрузился в собственные мысли, что не услышал приближающихся шагов. Его лицо ничуть не изменилось при виде Каликсты Дагаз – акробатки, альпинистки, осужденной воровки драгоценностей, предполагаемой наемной убийцы и, как он сам, уважаемого члена делегации Богоубийцы.
– Я думала, что ты сбежал с остальными, – сказала она с небрежным презрением.
– Неужели, – сухо отчеканил Тион, будто вопросительная интонация требовала слишком много усилий. – Значит, ты плохо разбираешься в людях.
Каликста была худенькой девушкой – с узкими бедрами, плоской грудью, но обладала необычайной гибкостью. Ее короткие волосы только начали отрастать после тюрьмы и могли бы сделать ее похожей на мальчика, но нет. Лицо, хоть и не очень красивое по меркам Тиона, выглядело определенно женским. Полные губы, раскосые глаза в форме лезвий ножей, густые ресницы, а еще в ее чертах присутствовала некая изысканность, которая, как думал Тион, не соответствовала грубой манере выражаться и слишком громкому смеху. Несомненно, она подхватила его от циркачей, которые стремились быть услышанными сквозь ор и гогот шпагоглотателей и факиров.
– Я прекрасно разбираюсь в людях, – возразила она. – Именно поэтому я и подружилась с Лазло, а не с тобой.
Колкость попала в точку, но боли не принесла. Тиону было плевать, что о нем думала Каликста.
– Ты так говоришь, будто этот вариант возможен.
Разумеется, Тион имел в виду, что он – сын герцога, крестник королевы и самый прославленный молодой алхимик – выше дружбы с цирковой беспризорницей, которую освободили из тюрьмы из жалости. Но Каликста использовала эти слова против него.
– Нет. У тебя нет друзей. Я сразу это заметила. Зачем попусту тратить усилия? И тем не менее я готова постараться, если человек этого достоин.
Он кисло улыбнулся:
– Если я недостоин твоих усилий, то почему бы не оставить меня в покое?
Справедливый вопрос. Каликста кривовато усмехнулась:
– Потому что мне больше некого донимать?
– А как же твоя девушка? Уже утомилась от тебя?
Может, Тион и не вмешивался в жизнь других, если под этим подразумевается дружба – быть частью бедлама, который творится в жизни других, – но от его внимания не ускользнуло, что Каликста увлеклась одной из тизерканок. Остальные делегаты сплетничали о них, как прачки, провожая девушек прожигающими взглядами, хоть и называли их отношения противоестественными, а то и хуже.
А вот в Плаче, как заметил Тион, их пара никого не беспокоила.
– От меня невозможно утомиться, – заявила Каликста, будто это простой факт. – Цара занята. – Махнула рукой в сторону хаоса на юге. Здесь, в этом заброшенном районе, шум казался всего лишь низким рокотом. – Предотвращает давку и все такое.
Ее голос звучал беспечно, но в уголках губ и глаз таилось беспокойство – за Цару, которой поручили поддерживать порядок; за Плач, худшие страхи которого ворошились в ненавистном металлическом ангеле; и за Лазло, который поднялся наверх и не вернулся.
– Так зачем оставаться, если тебе не с кем играть? – так же презрительно поинтересовался Тион. Он был зол. Эта болтовня ниже его достоинства; она ниже его достоинства. Если честно, у него почти не было опыта в общении с простолюдинами. Его озадачивала их непринужденность и ставило в тупик их неуважение. Дома кто-то такой, как Каликста, не осмелился бы к нему обратиться, не говоря уж о том, чтобы попытаться оскорбить. – Ты все еще можешь сесть в карету. Уверен, Тод с радостью предоставит тебе место.
От наигранной улыбки глаза Каликсты сузились до щелочек. Коллеги-делегаты не воспринимали ее всерьез, и хуже всех был ее соотечественник Эблиз Тод.
– О, он наверняка уже давно уехал. Наверное, сбежал раньше всех, используя головы населения в качестве ступенек.
Тион невольно улыбнулся. Эту картину было легко представить.
– Я никуда не пойду, – добавила Каликста со сдержанным напряжением. Затем присоединилась к Тиону у края воронки и начала всматриваться в нее так же внимательно, как и он. – И я хочу знать, что вчера произошло.
– Что конкретно ты имеешь в виду? Что тебя чуть не раздавили насмерть, что металл ожил или…
– Что кожа Лазло стала голубой.
Тион тоже собирался это сказать, хотя назвал бы юношу «Стрэнджем», а не «Лазло». Но то, как Каликста произнесла его имя – с натиском, недоумением и восхищением, – отбросило завесу с их беззаботной болтовни. В этом не было ничего беззаботного.
– Что есть, то есть, – кивнул Тион.
Они видели, как это случилось. Наблюдали, как Лазло побежал к тонущему якорю и поднял его голыми руками, словно сила его тела могла удержать блок. Но самое невероятное, что так и случилось – хотя, как все поняли, не благодаря мощи его тела. Это другая сила, та, которую они не могут осознать. Ребята ненадолго замолчали, их взаимную неприязнь заглушила эта загадка.
– Как? – хотела знать Каликста.
В этом слове крылись миры – буквально. Тион не сомневался, что металл и боги появились из какого-то иного мира, но он алхимик, а не мистик, и знал лишь одно.
– Это металл, – ответил он. – Он вступил в реакцию с металлом.
Каликста прищурилась:
– Но я прикасалась к нему множество раз и не стала голубой.
– Нет. Как и я. Дело в Лазло. Что-то в нем ответило.
– Но что это значит? Что он – один из них? Один из богов, которые создали эту штуковину?
Стрэндж – бог? За все время размышлений Тион ни разу не позволил этим словам сложиться в единое предложение.
– Полный бред, – сурово ответил он.
Каликста была с ним согласна, хоть и по другой причине. Тион опровергал концепцию, что Лазло может быть могущественным богом. Она же отрицала этот факт на основании того, что Мезартим был злым.
– Нет никого добрее Лазло. И та девушка тоже не выглядела жестокой, бедняжка.
Девушка. Тион вновь подвергся нападению оравы чувств, которые разбередили его душу при виде Лазло Стрэнджа, прижимающего к своей груди девушку. Он едва ли мог понять эту картину. Она была такой неожиданной и непостижимой. Стрэндж, с девушкой! Детали – что она голубая и мертвая – подвергались фильтрации медленно, и он по-прежнему их обдумывал, когда Стрэндж унес ее наверх. В воздух. На оживленной статуе. На самом деле Тион до сих пор пытался переварить все эти подробности.
Стрэндж общался с девушкой – богиней, это точно, – но она умерла, и теперь он скорбел.
Тион Ниро с поздним пробуждением осознавал, что другие люди тоже жили своей жизнью.
