– Хорошо, а больше тебя что, совсем ничего не интересует?
– Ну почему же, вот здесь, кажется, я нашел цирконий. Может, кому и пригодится. Сейчас по расписанию пора на отдых, а потом пробурю шурф, взорву там одну шашку и посмотрю, что будет выкинуто на поверхность. Вы тоже подходите, я ничего монополизировать не собираюсь.
Да, мой металлоискатель, хоть и весьма совершенный, цирконий от гафния отличить не мог, поэтому мои слова вполне могли быть и правдой. Но даже если и нет, то сколько его тут, того гафния? Тьфу и растереть, не больше.
Совместно с американцами мы отработали еще две вахты, во время которых они нашли несколько заинтересовавших их кусков, а мы с Антоновым – всего один, да и тот сомнительный. И вот, значит, настала пора расставаться.
– Прилетай сюда почаще! – заявил на финальных радиопереговорах Шмитт. – Я, например, надеюсь участвовать и в следующей экспедиции, а вместе и веселее, и безопаснее. И обязательно донесу до начальства, что Лунный дом, заранее закинутый на место посадки, – это очень удобно.
– Если от нас тут никого не будет, можешь жить в моем, – выдал я заранее согласованное с Брежневым предложение. – Как открывать люк, ты уже видел, а пульт внешнего управления я оставлю перед дверью. Только батареи для него на всякий случай захвати, а то эти могут и сесть.
– А кислород тут останется?
– Да, правда, не очень много. Но запасы есть на втором грузовике, я их использовать не собираюсь. Вот поглотители углекислоты лучше захвати с собой, тут запасной всего один. Правда, и основной пока работает без нареканий.
– Ты что, серьезно? – наконец дошло до американца.
– Конечно, Брежнев скоро сам об этом напишет вашему Никсону. Так что еще наверняка встретимся, если не в космосе, так на Земле точно. Вы, главное, туда доберитесь нормально.
– И ты тоже, – подытожил Шмитт, – все, счастливо оставаться, конец связи, у нас пошел предстартовый отсчет.
Засняв отлет американцев и запустив передачу видео высокого качества на Землю, мы с Антоновым решили устроить себе аж шестичасовой отдых. Все равно если на месте обвала в кратер, от которого погибла «двойка», ничего не найдется ни внизу, ни сверху, то можно будет лететь домой несолоно хлебавши, это уже ясно. А если найдется, то на сбор образцов потребуются максимум четыре смены по три часа, так что запас по времени у нас есть, и надо попытаться восстановить силы.
– Значит, так, – заявил Антонов, – вводим разделение труда. У тебя, смотрю, уже аппетит пропал, так что сейчас ужинать буду я, у меня он вроде еще есть. Спим вместе.
– Последнее утверждение звучит несколько двусмысленно, – заметил я.
– Оно не звучит, я же с тобой не вслух разговариваю. В общем, приступаем. Что у нас тут – картофельное пюре с протертой тушенкой? Два тюбика я точно осилю.
Изучение места обвала с металлоискателем показало, что внизу почти ничего интересного нет. А вот наверху, там, где «четверка» смогла удержаться на склоне, сигнал был, но не совсем чистый.
– Кажется, между металлоискателем и гафнием еще какой-то металл, – предположил я.
– Согласен, – не стал спорить Антонов, – бури поглубже и закладываем сразу две шашки. Кстати, надо не забыть заснять взрыв, причем с противоположного края кратера, тогда он будет на фоне Земли.
– Позер.
– Нет, я просто не забываю о советском народе, которому не помешают зрелища. Пошли, что ли, за перфоратором? До конца смены еще час двадцать, успеем провертеть не меньше половины.
Первый взрыв наломал камней с вкраплениями какого-то метала, но не гафния. Ничего, на Земле разберутся. Зато после второго бабаха мы быстро нашли то, что нужно.
– Он, – заявил Антонов, разглядывая булыжник размером примерно с кирпич. – Точно как в микроскопе, когда ты в ИМЕТе рассматривал то, что осталось от образца. И металлоискатель мое предположение подтверждает, так что, похоже, наша беспримерная одиссея подходит к успешному завершению.
– Не говори гоп, – вздохнул я, – нам же на эти вкрапления надо реактивами покапать, ты не забыл? И попытаться отколупнуть чешуйку, а потом пропустить через нее ток и оценить температуру по спектру.
– Я помню, но уверен, что все пробы подтвердят – это оно самое.
Духовный брат оказался прав. Я даже предположил, что температура раскаленного кусочка была ближе к пяти тысячам кельвинов, чем к четырем – мой немалый опыт работы со сверхмощными светодиодами позволял мне сделать такой вывод. Впрочем, анализ спектра его полностью подтвердил.
Я связался с Землей и передал очередной рапорт, в конце которого был такой пассаж:
«Самочувствие отличное, аппетит отменный, ем на треть больше запланированного, все хорошо, конец связи». Это означало, что найдено достаточное количество искомого сплава, две трети беру с собой для доставки на Землю, треть оставляю в инструментальном ящике лебедки на случай, если вдруг не долечу. Оттуда образец сможет достать и любой луноход с руками, даже «Пионер». Ну, и Земле пора уточнять время старта с Луны для обеспечения гарантированной встречи с болтающимся на лунной орбите «Союзом». И тщательно, даже очень тщательно, потому что у меня будет всего одна попытка.
Ответ пришел быстро:
«Рады за вас, продолжайте работу по программе».
И отдельно от Веры:
«Витенька, мы все тебя ждем, помни, что я тебе говорила перед полетом. Будет трудно, но ты сможешь. Я вчера снова была там, на Крупской, и еще раз повторяю – ты сможешь!
Вера».
– Ну, теперь можно не волноваться, с таким-то мощным предикторским обеспечением, – зевнул Антонов. – Может, успеем еще немного вздремнуть в человеческих условиях? А то в лунном «Союзе» ведь будет не сон, а просто какое-то издевательство над организмом.
Глава 34
– Булыжники, булыжники не забудь! – в который раз напомнил мне духовный брат.
Я не ответил, было не до того. Расстояние до лунного «Союза» уменьшалось, но медленнее, чем это предполагалось по расчетам, и намного медленнее, чем хотелось мне.
Сближение корабля и посадочного модуля на лунной орбите шло далеко не идеально. Сначала «Союз» был пассивным, а модуль, подрабатывая двигателями, к нему потихоньку приближался. Слишком потихоньку, горючее кончилось, когда до корабля было пятьсот метров, и здесь уже пришлось поработать движкам «Союза».
Пожалуй, пора, подумал я, когда до корабля осталось метров пятьдесят.
В чем-то мне было значительно легче, чем ребятам, производившим стыковки на околоземной орбите. Они смотрели через иллюминаторы и оптику, а я стоял, наполовину высунувшись из люка, прямо как какой-нибудь танкист в поверженном Берлине.
Так, пора подавать команду на выпуск леера.
Она прошла, и около «Союза» появилось облачко пара. Затем из него выплыл небольшой шар, за которым тянулся шнур.
Шар был самонаводящейся газовой ракетой, а наводился он на сигнал маяка моего скафандра. Да, наведение работает, и значит, действительно пора пристегивать к поясу сумку с
