– А она у вас была? – скептически спросила «инора Маруа». – С такими-то увлечениями?
– Конечно, была.
Пожалуй, папа стал выглядеть получше. Графин я всунула заглянувшей Марте и взглядом попросила убрать подальше. Она с сомнением посмотрела на папу, но вино унесла. Нет, вовремя мы вернулись. Папа поджег последний листок, полюбовался на то, как горит, и спросил уже своим обычным голосом:
– А что это вдруг лорд Эгре так расщедрился? Или он собрался расторгнуть помолвку, о чем и хочет сообщить сегодня вечером? Поесть за наш счет в последний раз и убраться восвояси?
– О расторжении помолвки разговор не шел, – ответила я. – Папку он мне отдал в знак доверия со своей стороны.
– Хорошо доверие, – скривился папа.
– Инор Лоран, будьте оптимистичнее, – сказала «инора Маруа». – Если с лордом Эгре что случится, то про дело против вас просто забудут.
– Да что с ним случится? – расстроенно сказал папа. – На него уже и покушались столько раз, но без толку.
– Может, новые учтут ошибки предшественников или еще что, – мечтательно проворковала «компаньонка». – Все будет хорошо, инор Лоран, вот увидите.
– Клодетт, вы такая понимающая… – оживился папа. – Вы изумительная женщина. Мне кажется, я ждал вас всю жизнь. И с Шанталь вы так быстро нашли общий язык. Я уверен, это судьба. Судьба свела нас, чтобы мы были счастливы.
«Инора Маруа» начала медленно отступать к двери. Наверное, не таким виделось ей счастье, да и были вполне определенные сомнения по поводу судьбы.
– Не судьба, инор Лоран, а случай, – все же поправила «она», перед тем как броситься наутек, пытаясь сохранить вид гордый и независимый.
Глава 32
– Самый простой вариант – облить Эгре чаем, – осенило Бернара. – Ахаете, ужасаетесь собственной неловкости, просите снять рубашку, чтобы очистил. И – опа! – вся связка, которая на груди, полностью доступна.
– Идея мне нравится, но с некоторыми изменениями, – капризно сказала я. – Если я буду ужасаться неловкости иноры Маруа, будет достовернее. В конце концов, желание сделать пакость у бывшей любовницы намного сильнее, чем у счастливой невесты, которая начнет жалеть жениха, и все такое…
– Нет, все такое – это лишнее, – запротестовал Бернар. – Напротив, в ваших же интересах, Шанталь, чтобы он был немного на вас обижен. Начнете его утешать, погладите по плечу, по другим местам, заодно проверите на артефакты.
– Боюсь, я не столь опытна в проверке, – едко ответила я. – Я, знаете ли, порядочная инорита, а не из тех, с которыми вам приходится иметь дело в борделях. Так что придется это вам делать самому – и обливать, и гладить. Заодно уверитесь, что ни одного, даже самого мелкого и незначительного, артефакта не пропущено.
– Мне гладить мужчину по плечу? – Бернара ощутимо передернуло. – Я, знаете ли, тоже не из этих!
– Не из каких? – заинтересовалась я, резонно подозревая, что сейчас он говорит не об обитательницах борделя.
– Неважно из каких, – мрачно ответил Бернар. – Когда один мужчина гладит другого – в этом есть что-то извращенное, если, конечно, в руках у первого не утюг, с помощью которого пытаются разжиться нужными сведениями.
– Представляйте утюг, – согласилась я. – Или лучше – прекрасную инориту на месте моего жениха. В конце концов, какая вам разница? Все равно ведь окружающие видят на вашем месте инору Маруа, а в жалости столь достойной особы к бывшему любовнику нет ничего неприличного.
– Это окружающие, а я-то сам буду знать. – Бернар упрямился и упорно не хотел брать на себя ответственность за обыск. – Мне потом всю жизнь жить, помня, что я приставал к Эгре.
– Хорошо, можете не гладить, а только облить, – показала я готовность к компромиссу. – Я поахаю сама, так и быть.
– Естественней, когда кто обливает, тот и ахает.
– Бернар, вы же будущий правитель нашего герцогства. Разумеется, если все пройдет так, как нам хочется. Неужели вы не можете ничем пожертвовать ради этого? Подумаешь, неприятные воспоминания. Событие, о котором будем помнить только вы и я.
– Общие воспоминания сближают, – попытался перейти на другую тему маркиз и посмотрел этак со значением.
– Нужно сначала, чтобы было что вспоминать, – попыталась я охладить его пыл.
– Вот и я о том же.
Бернар сделал попытку меня обнять, но я увернулась. Разговор мне окончательно надоел. Я ушла к себе и захлопнула дверь. Можно подумать, только мне нужен этот злополучный кристалл. А ведь если Анри найдет Бернара раньше, чем мы кристалл, для моего компаньона все закончится крайне печально. Самой-то мне непонятно что грозит. Возможно, только замужество, а в свете последних поце… событий это не казалось таким уж страшным жизненным поворотом.
Но тут я вспомнила целую папку любовных писем в сейфе Эгре и загрустила. В рабочем сейфе папок было намного больше, а посмотреть их мне никто не дал. Может, все не ограничивается Коринной, которой мне и одной слишком много.
В последнее время нервы я успокаивала одним способом: открыла книжку по алхимии на том опыте, на который в прошлый раз не хватило времени, зажгла спиртовку и начала увлеченно смешивать нужные вещества. Это помогало отвлечься от мыслей грустных и неприятных, давало интересные результаты, разнообразные, но предсказуемые, поскольку теперь у меня получалось именно то, что написано в книге. Еще бы: больше не приходилось в неподходящих емкостях размешивать раствор расческами. На стук и возгласы Бернара я не отвлекалась: пусть себе, если других дел нет. Шум с его стороны скоро прекратился, и я окончательно успокоилась.
До ужина я провела время очень плодотворно, а к ужину как раз подошел Анри. И тут я вспомнила, что мы с Бернаром так и не договорились по поводу обливания. Я бросила вопросительный взгляд на «инору Маруа», но та была сама невозмутимость: высокомерно вздернутый нос, идеальная осанка. Ну что ж, пусть тогда сам моего жениха обливает и успокаивает потом. Я обысками заниматься не нанималась. Немного беспокоило, что к ужину явился Гастон, которого не приглашали и не звали и который теперь обиженно смотрел на дядю и говорил, что со стороны того крайне жестоко показывать окружающим свое счастье. Но меня обиды соседа заботили мало, так что я не обращала на них внимания, впрочем, как и мой жених.
– Анри, рада вас видеть, – пропела я, краем глаза заметив, как передернулось лицо «компаньонки». Впрочем, маска спокойствия вернулась тут же.
А вот Гастон начал возмущенно сопеть, привлекая к себе внимание. Нет уж, с ним лишний раз и говорить-то опасно, начнет
