Ну вот, я хотел ее испугать, а она уже знает все страшные мифы о министре.
– Тем лучше, – отозвался он. – Значит, вы понимаете, что я могу с вами сделать.
– Ничего страшнее, чем моя жизнь, вы сделать со мной не можете, длор Раввер Вларлендорский.
Улыбка у нее была жуткая, сумасшедшая.
Глава 51
Стена между комнатами слишком тонкая преграда, я чувствовал, как за ней схлестываются три родовые магии.
Леденящая тьма министра и убаюкивающая магия очарования Хобла Нерландийского, какого-то там родственника маминого мужа, впивались в эластичную, верткую водную магию рода Какики.
Судя по ее браслету и моим ощущениям, неизвестная женщина была главой их рода, и вся магия, не рассеянная по другим членам, концентрированная, стремилась ее защитить.
«Занимайся своими делами», – напомнил себе задание министра и оглядел разложенные на столе механизмы с шестеренками и накопителями магии вроде тех, что были на людях, напавших на меня и Сашу в особняке с заложниками.
Отжал металлический лепесток, высвобождая полусферу темно-фиолетового камня. Он выскочил из паза, обнажив выпуклость с впаянными проводами. Что-то это напоминало. Что-то… Пазы для батареек и аккумуляторов в мире Саши!
Я стал вынимать камни из разнокалиберных браслетов и нашейных пластин, из шестеренок (даже в них они были, как в шестеренке из дома Какики). Многие соединялись друг с другом проводами. Камни способом крепления упорно напоминали батарейки в земной технике.
Проверил камни капсульным измерителем – фон лишь чуть повышенный. Повертел в руках цветные полусферы, глянул на свет: камни как камни. В одном из ящиков отыскался молоток. Опустив образец на плиточный пол, ударил по цветной полусфере. Камень раскололся.
Через минуту я уже рассматривал структуру скола в микроскоп. Тонкие прожилки с завихрениями в одну сторону соответствовали кристаллам родовой магии.
У наших родовых кристаллов немного другой цвет. И они значительно тверже этого.
На пробу разбил еще несколько камней – все раскалывались легко и имели структуру с завихрениями. Возможно, кристаллы нашей родовой магии так крепки, потому что созданы из иномирян.
А тот, что из Какики, какой твердости?
Схватив молоток, я выскочил из комнаты, пробежал мимо министра, Хобла и трясущейся, покрытой потом арестантки. Прежде чем караульные сообразили, я нырнул в отделение морга и, обогнув стол, ударил молотком кристалл из сердца Какики. Тот хрустнул. Разбился легко!
– Треснул! – Я стал бить его молотком. – Он треснул! Треснул!
Я ведь исследовал скол кристалла Какики, но даже не подозревал, что тот бьется настолько легко.
– Что вы творите? – Патологоанатом схватил меня за запястье и вырвал молоток. – Вы в своем уме?!
– Нет, конечно. – Я помчался назад.
Министр, Хобл и арестантка находились в прежних позах. Подбежав к пристегнутой наручниками к стулу женщине, всмотрелся в ее темные глаза и спросил срывающимся голосом:
– Кто стал основой кристаллов магии?! Какие длоры?
Ее глаза расширились.
А еще узнать бы, зачем они вставляли кристаллы в металл, словно батарейки…
– О! – Я схватился за голову. Прокрутился вокруг своей оси и приблизился к ее лицу так близко, что наши носы почти столкнулись. – Это магическое оружие! Вы каким-то образом научились извлекать магию из этих кристаллов в обход ключа крови. Да-а, магия длоров основана на родовом разрешении, жен – через артефакты мужа. Но вы создали артефакты, которые дают магию мужчинам, да еще не длорам.
Ее зрачки расширились, она ухмыльнулась:
– Ты ошибаешься. Мы все длоры.
Я почесал в затылке:
– Так вам просто магии в семье не дали? Вы только из-за этого убивали?
По лицу женщины пробежала судорога. Мгновение она будто боролась с чем-то невидимым, и сквозь лихорадочное возбуждение я ощутил чарующее мурлыканье магии Хобла. Арестантка процедила:
– Они не дали нам не только магии. В именах и жизни тоже отказали.
– Разве длоры отказываются от своих? – выпрямился я.
Арестантка отрывисто рассмеялась. В ее хохот врезался чеканный голос министра:
– Незаконнорожденные.
– В смысле? – Я обернулся к министру, но ответила арестантка:
– Такой взрослый длор, неужели от тебя еще не понесла какая-нибудь наивная простолюдинка или одна из женщин веселого квартала?
Я совместил слово «понесла» с «беременна», с тем, отчего происходит беременность, и помотал головой:
– Нет, я только с женой буду этим заниматься.
– Ха-ха-ха, – нарочито рассмеялась арестантка. – Эти сказки рассказывай жене, но я-то знаю вашу подлую мужскую натуру. Вы ходите в веселый квартал, вы покупаете женщин, а на последствия плевать. – Ее глаза наливались кровью, с губ брызгали капли слюны, и я попятился, а она наклонилась вперед. – Вам плевать, что честных женщин, доверившихся вам, клеймят шлюхами, изгоняют из дома, швыряют в тюрьмы за бродяжничество. Вам плевать, что ваши дети умирают от голода, побираются на улицах, что их продают, как скот, всяким извращенцам.
Я отступал, не сводя глаз с ее покрасневшего, искаженного яростью лица.
– Разве так бывает? – прошептал я.
– Не разыгрывай из себя невинность, ты, длор…
Ее грязные ругательства смешались с резкими возгласами за дверью. Оттуда послышалось:
– Да пропустите же меня!
– Молчи, – рыкнул министр на пути к двери.
– Молчать?! – дернулась женщина. – Да я всю жизнь должна была молчать! Молча принимать свою судьбу, и с семи лет мужиков в своей постели только потому, что моя мать была такой дурой, что позволила обрюхатить себя какому-то длору, а потом спиться и умереть! Молчать?! Да я не хочу молчать! Не хочу молчать о судьбе ваших незаконнорожденных детей.
Министр распахнул дверь, за которой слышалась возня, и рявкнул:
– Что происходит?!
– Ваш умный длор разбил кристалл! – Патологоанатом потряс крупным осколком. – Такой экземпляр! Просто взял и разбил! Молотком!
– Я никогда не буду молчать! Больше никогда! – Арестантка вырывалась, стул под ней ходил ходуном. – Пусть этот ублюдок Хлайкери сбежал, но мы остались. И мы отомстим. Всем вам отомстим, чистокровные твари! За каждого выброшенного в канаву полукровку, за каждую загубленную жизнь, слышите меня?!
– Как разбил?! – Голос министра перекрыл ее вопли.
Женщину трясло, она затравленно смотрела на министра.
– Он хрупкий, – объяснил я.
– Хрупкий? – Министр повернулся к патологоанатому.
Бледнея, тот чуть присел на полусогнутых ногах. Министр взревел:
– Почему мне никто не сказал, что кристаллы хрупкие?!
– Так чудо же, – пролепетал патологоанатом.
– Не разбивай, – взмолился я.
Министр шумно втянул ноздрями воздух.
– Меня окружают идиоты. – Он выскочил в коридор.
– Не надо, – ринулся следом патологоанатом.
– Это научное достояние! – побежал и я. – Министр! Это наш военный потенциал!
Я выскочил в коридор. Дверь в отделение морга была открыта. Оттуда послышался грохот и звон. Проем на миг заполнило пухлое тело патологоанатома, отчаянно заоравшего:
– Да стойте же! Это же! Это такое!
Но грохот-грохот-грохот разбиваемых кристаллов был ему ответом. Меня точно ударило в грудь, я споткнулся. Сердце бешено колотилось, гудело в висках. И пришло тошнотворное, вымораживающее внутренности понимание: магия умерла.
С трудом вдохнув, я нащупал стену и прислонился к ней. Перед глазами плясали цветные точки.
– Вы в порядке? – спросил один из караульных.
– Да-да, сейчас пройдет. – Я понял, что невыносимо будет смотреть на осколки.
Еле переставляя ноги, вернулся в комнату, где бледная, покрытая испариной арестантка беззвучно рыдала о потерянной силе. Она снова была просто женщиной. С ее запястья хлопьями осыпался родовой браслет.
Хобл держался за сердце.
А у министра стальные нервы. Мне бы не
