– МАТЬ ВАШУ, ВЫ ТАМ ЖИВЫ?! – взорвалась трубка басом командира.
– Живы, товарищ майор! – дрожащим голосом произнес я. Потом собрался с духом и добавил. – Вам нужно немедленно осмотреть всех людей в убежище.
* * *Сколько я спал? Это даже сложно назвать сном. Стоит сомкнуть веки – и опять возвращаешься в кошмар. Поднимаюсь с лежанки, подбрасываю дрова и лапник в огонь. Слушаю безмолвие тайги. Все по-прежнему, ничего не изменилось за время моего тревожного беспамятства. Снова укладываюсь на импровизированную «кровать».
Смотрю в бездонное ночное небо. Звезд не видно – они спрятаны под толстым слоем облаков. За месяц, проведенный в убежище под землей, я уже успел соскучиться по этим маленьким небесным огонькам. Никак не могу привыкнуть к противогазу. Хочется снять его и бросить в костер, вдохнуть полной грудью. Нельзя!
Кажется, что нет ничего вокруг. Только холод осенней ночи и пугающая, невозможная тишина. Мне страшно. Я чувствую, как озноб пробегает по коже на затылке, как постепенно становятся мокрыми глаза. Это похоже на безумие. Наверное, так сходят с ума.
Я хочу только одного – проспать как можно дольше.
* * *Почему эта дрянь не трогала меня?
К утру в «изоляторе» я остался один. Невозможно передать словами, что я пережил за несколько ночных часов. Я не сомкнул глаз ни на секунду. Каждый миг я ждал прихода страшной мучительной смерти, но она так и не явилась за мной.
Командир строгим голосом по телефону приказал мне вытащить трупы товарищей на поверхность, сказал, как открыть гермодвери и где находятся ОЗК с противогазами. Я оттащил тела парней к ограде и оставил их там. Стараясь не оборачиваться, бегом бросился к спуску в убежище. Долго отмывался в «шлюзовой», будто вместе с заразой с поверхности хотел смыть грязь и страх со своей души. А когда открыл внутреннюю герму, сразу услышал, как надрывается телефон.
– Вернулся? – железным голосом спросил Сапер. – Артур, слушай меня внимательно!..
Когда я положил трубку, меня била крупная дрожь.
Ночью в «изоляторе» оказались новые «гости».
Помню, как командир говорил мне по телефону, что они осмотрели всех. Просто раздевали догола и выключали свет. У зараженных кожа кое-где чуть заметно отсвечивала зеленым светом. Майор не стал медлить.
Герма «изолятора» отныне стала разделительной чертой для здоровых и обреченных. Границей между жизнью и смертью.
Я, словно завороженный, слушал тяжелые слова майора, звучащие в трубке.
– Артур, я скажу тебе, где сейф. Возьмешь там «Макара» с патронами. Не давай им умирать в муках.
* * *Образы мелькают перед глазами. Одни страшные картины сменяются другими. Ворочаюсь, пытаясь проснуться, но снова проваливаюсь в тревожный сон-воспоминание.
Взгляды людей, обреченных на мучительную смерть.
Предсмертные слова. Страх, застывший в их глазах.
Эта тварь словно издевалась. «Метила» каждый день по одному-два человека. Помню, как командир рассказал мне по телефону, что наш доктор разобрался в природе «светофора». Странный грибок с удивительными свойствами, способный жить и размножаться на теле человека. А на следующий день я пустил пулю в лоб врачу, освободив его тем самым от адских мучений.
Я возненавидел себя. Возненавидел Сапера. И первых «меченых» я не смог убить, не хватило мужества. Они умерли в чудовищных муках. От их криков я едва не свихнулся. И тогда я понял, что проще дарить обреченным легкую смерть и брать грех на душу, чем глядеть, опустив руки, на адские мучения несчастных товарищей.
Я не стрелял в них до тех пор, пока эта зараза не начинала «пожирать» их тела. Боялся? Или все-таки надеялся, что товарищи смогут чудесным образом выжить? И я слушал в последние минуты истории жизней, переживал с людьми все то, что испытали они. Словно грехи отпускал перед смертью, священник хренов! Сапер боялся пускать меня к людям, думал, что я был заражен, хотя «светофор» почему-то не трогал меня. Командир пытался оградить меня от остальных жителей убежища. На самом же деле здоровым был я, а чумной барак был там, за гермой.
Образы снова водят хороводы перед мысленным взором.
Моя рука с пистолетом.
Выстрелы.
Господи, помоги им! Помоги мне!
* * *Этот вечер был самым страшным. Звонка я ждал, как приговора. Наконец заверещал телефон, и я подскочил, словно ошпаренный. Я боялся снимать трубку.
Звонил майор. Он выдержал паузу. Я понял, что Сапер боится задать мучающий его вопрос.
– Как… они? – превозмогая себя, спросил командир.
– Все! – обреченно ответил я. Трубка молчала. Я даже не мог представить, что творится в душе у Сапера.
– Давно? – прохрипела трубка.
– Десять минут назад.
И снова страшная томительная пауза.
– ПОХОРОНИ! – прорычал командир мне в ухо. – По-человечески. – Майор сделал над собой усилие. – Это просьба.
Я положил трубку.
Они оказались на удивление легкими. Без особого труда я перенес Дашу и Вадика к шлюзу. Облачился в защитный костюм, вооружился лопатой. Через десять минут мы «втроем» были на поверхности. У бетонной ограды я воткнул лопату в землю и принялся копать могилу. Многого от меня не требовалось. Хоронить всегда проще, чем убивать.
Когда обе ямы были вырыты, я немного перевел дух. Глядя на груду сырой земли, освещенной тревожным светом прожектора на вышке, я думал о жизни. И о командире. Что он чувствовал, о чем думал сейчас, когда я здесь хоронил самых дорогих ему людей, закапывал в землю чужую радость и боль.
Вот так вот с женщиной, с которой делил жизнь и любовь, мерил единой душой счастье и горе.
Вот так вот с сыном, которому отдано все родительское тепло, на кого возложены все надежды отца и матери.
Медленно росли могильные холмики, я механически работал лопатой, а по щекам текли слезы. И дождь плакал вместе со мной.
Когда-то я точно так же копал одну общую могилу для жены и годовалого сынишки. Я сам обрек их на смерть там, за пеленой прошедших лет, на скользком полотне дороги. Сам отнял у себя бесконечное счастье. Палач, безвольно казнивший самых дорогих сердцу людей.
Лопата выпала из рук. Я сел на землю и закрыл лицо ладонями.
* * *Приперся мутный холодный рассвет. Он приволок какой-то серый влажный туман. Белесые клочки его лежали в низинах, прятались под деревьями. Стрелка компаса уверенно указывала направление на север. Давно уже скрылось за поворотом неприметной лесной тропинки место моей ночевки. День разогнал ночные страхи, затолкал мглу в непролазную чащу.
Стараюсь не думать ни о чем. Просто шагаю по петляющей среди деревьев-великанов лесной тропинке. Низкие тучи лениво ползут в далекую неизвестность. Нет даже намека на солнце. Понимаю, что очень устал. Ночь, полная страхов, тревожные сны и кошмарные воспоминания не дали мне отдохнуть. Буду идти, пока есть силы.
К полудню уперся в болото. Усердно разглядывал карту, растерянно водил пальцем по бумаге, пытаясь разобраться, куда нужно идти. Нашел
