- Дёру! Разумно. Так и сделаю. У меня где-то есть новенькая… Нужно поискать, - вставая с постели, сказала Глория.
- Ты куда? А продолжение?.. Оставляешь меня одного?
- Работать, Андре, работать. У меня большая задолженность перед моей профессией. Начну сокращать расстояние.
- Начни с утра.
- Нет. И, кстати, если ты помнишь, по фильмам о поэтах, писателях, художниках, композиторах, их после того, чем мы сейчас занимались, сразу тянуло к работе. Появлялось вдохновение. Я раньше думала: почему они так делают? Теперь поняла. Я хочу начать. Начать писать свою книгу. Ты - моя муза. А утром у меня уже кое-что будет – начало. И уже обратной дороги…
- Но музы – женского рода.
- Тогда ты мой – муз. Вот и слово новое придумали. Думаю поработать четыре дня, материала достаточно для начала, а потом мы поедем в бухту Инал, не возражаешь?
- Что это так сосед раскричался? На кого он там кричит в такое время?
- На судьбу, Андре. Так кричат только на судьбу.
- У тебя и слова стали другими. И речь… такая убедительная. За последние дни ты – преобразилась. Хочется думать, о божественном вмешательстве в твою жизнь.
- Я готова. А ты спи. Набирайся сил. Вот твоя мама ответит нам и в письме расскажет много интересного для моей книги. Я написала ей, что буду писать книгу. Может, вспомнит и о том, где находится архив и автобиографическая повесть отца. Повесть – вот цель. В ней - правда, а что может быть в искусстве выше правды?
- Не знаю. Тебе видней. Ты училась и должна знать, что выше…
- Мужество, чтобы о ней рассказать. Часто писатели, зная правду, боялись писать о ней. Боялись кричать! Боялись рассказать в своих произведениях, что на самом деле происходило, или кто был кем. Опасались интриг, сплетен, критики и мести в свой адрес. А в автобиографических повестях они писали только правду, но никому, до поры до времени, не показывали их. Как Ницше. Написал книгу «Так говорил Заратустра» издал её за свой счёт, сорок экземпляров, и раздал их только избранным. Побоялся увеличить тираж. Так и написал в предисловии: «Сорок экземпляров этой книги я предназначаю тем, кто её заслужил». Но только семь экземпляров он раздал. «Только для моих друзей, не для широкой публики», - так он говорил. И те, немногие, кому она была вручена, были связаны обетом строжайшей тайны. Вот так, Андре, - раскрывая ноутбук и вставляя в него модем, добавила Глория.
- Удивила! Тебя словно подменили в церкви в день Благовещения. В церковь ты вошла одной, а вышла – другой. Не иначе как божественное вмешательство.
- Главное - выбрать издательство для опубликования книги. Корректоры, редакторы, верстальщики - от них многое зависит. Они могут превратить большой творческий труд в ничто, если они не профессионалы. Неправильно расставленные знаки препинания, неграмотная редактура, имеется в виду порядок слов в предложении, непоследовательная вёрстка и - книге конец. Порой, читаешь книгу и думаешь: какая фабула, какой сюжет, какие характеры у персонажей и, замечаешь неправильно поставленный знак, не поправлено предложение, не опущена строка с прямой речью первого персонажа, и читатель думает - это слова автора. Словом, приходиться читать и не обращать внимание на то, что должны были исправить в тексте корректоры, редакторы, верстальщики, которым, конечно, автор заплатил деньги. А проверить заново, то есть вычитать всю книгу, у автора порой нет времени. Он надеется на них. Однажды в Милане Байрон, прослушав оперу, сказал: «Какая музыка! Но какое отвратительное либретто…» Но если автор выпускает книгу, как в моём случае, за свой счёт и набирает текст сам – это другое дело.
- Говори, Глория, говори. Набирай форму. А зачем, хочу знать, нам нужно в бухту Инал через четыре дня?
- Во-первых, ты навестишь то место, где покоится прах твоих предков. Во-вторых, мне нужно увидеть всё своими глазами: беседку, склон, закат, море; почувствовать присутствие духа людей, о которых я хочу написать. Спросить у них разрешения. Словом, всё прочувствовать и представить, как это могло происходить? В книгах Эдгара об этом подробно написано. Нужно теперь побывать на месте, на том месте, где всё закончилось. Наполнить своё воображение.
- Понятно. Значит, ты будешь четыре дня работать, а потом мы поедем в Сочи и по пути заедем и наполним до краёв твоё бурное воображение?
- Примерно так, - доставая из пакета книги и раскладывая их на столе, около компьютера, ответила Глория. – Тебе не дали, насколько я поняла, новое задание?
- Нет. Пока нет.
- Вот и хорошо. Спи. Я буду работать.
- «Спросить у них разрешения», - улыбнулся Андрей, отворачиваясь лицом к стене. – А, если они не дадут тебе своего разрешения? Как ты это узнаешь?
- Чувствами, моя любовь, чувствами. Точнее – сердцем. Увидишь, мой господин, я буду писать её, до последней капли крови, пока не напишу слово «Конец». Спи.
- Круто! Иначе не скажешь.
Через пять минут он заснул. Глория же, в летних шортах и в топике, сидела за столом и работала в кругу настольной лампы.
* * *
АНДРЕЙ ПРОСНУЛСЯ, ПОТЯНУЛСЯ в постели, глубоко вздохнул и посмотрел на Глорию. Глория спала прямо за столом, положив голову на руки. Она спала глубоким сном. Компьютер работал. По всему столу лежали книги, исписанные листы, словари, альманах «Литературное обозрение» №1. К стене были приклеены квадратные листочки, на которых были написаны красным карандашом, какие-то вопросы.
Андрей тихонько встал, надел халат и пошёл в ванную комнату. «Всю ночь и утро работала. Даже лампу не выключила и ноутбук. Отлично! Глория занялась делом. Надеюсь, это не порыв весеннего ветерка? Надо помочь ей во всём, но главное – не мешать. Создать ей условия, чтобы эти четыре дня стали началом её новой жизни», - думал он, выходя из ванной комнаты.
Он пошёл в кухню, сварил два яйца, нарезал сыра, колбасы и стал ждать, пока не проснётся его любовь.
Андрей подошёл к столу, прочитал на экране компьютера несколько предложений, заканчивающих первую главу, покачал головой и выключил настольную лампу. Открыл форточку и комната наполнилась свежим весенним
