Обшарив разодранную одежду, обнаружил пистолет, патроны к нему, немного провизии. Побродил ещё чутка, наткнулся на резные фигурки. Лиса, заяц, ворон, сова… Кто теперь помнит этих созданий? Взял фигурки, сунул в карман. Будет что толкнуть Бекону. Он мужик сентиментальный, хоть и скрывает это.
Пройдя пару сотен метров – на всякий случай, вдруг что упустил, − понял: пора возвращаться. «Улова» больше не предвидится. К тому же скоро совсем стемнеет: не хотелось наткнуться в кромешной тьме на голодного мутанта.
Темнота накрыла меня где-то на полпути домой – с головой, что называется. Я ускорил шаг. Рука автоматически легла на заткнутый за пояс найденный пистолет. Вдруг неуловимое нечто пробралось под кожу. Коснулось то ли ушей, то ли носа. То ли прямо в мозг попало. Предчувствие? Или…
Оказалось, или.
− Етун твою мать! Ах, вы, сволочи!..
Я бросился со всех ног к горящему дому. Вернее, догорающему. К поселку когда-то примыкала деревенька, часть домов там осталась заселённой. Располагались они на отшибе. Глупо, конечно: в куче, оно всегда безопаснее. Но деревенские отгородились колючкой и неплохо держались. До этого момента…
«Пожарный» лил воду на строение, дожираемое пламенем, и нещадно матерился. Наконец огонь погас, а от дома остался лишь обгорелый остов.
− Что… здесь… − запыхавшись, выдал я.
− Мародёры, − сплюнув, бросил мужик. Он не оборачивался: созерцал горелки, в которые превратилось его жилище.
− Много их было?
− Достаточно.
− Эти, с юга? – уточнил я.
Мужик наконец обернулся. На его лице отчётливо проступили усталость и обида.
− Не, − ответил он после короткой паузы, в течение которой рассматривал меня. – Какие-то странные.
− А чего в них странного?
− Ты б увидел – сразу бы понял. Орали фигню всякую: про Фенрира, кажись… И ещё про жертвы что-то, про Разлом…
− Идолопоклонники?
− Почём я знаю!
− Вот и я…
− Странные, в общем, − продолжал собеседник. – Шизануто эдак глазами сверкали. И рисунки у них непонятные на одежде – я не рассмотрел… Да и времени не было: отстреливался. Думал, всё. Да тут ГБР примчалась. Парочку с ходу завалили, остальные ушли. На двух "нивах" были, куда ж их пешком-то догнать…
− Повезло, в общем.
− Повезло, да не всем: часть народа с собой прихватили.
Сердце захолонуло. Рита!..
− Куда?
Мужик показал. И запричитал:
− Ублюдки… своими бы руками придушил… Волны, смерть, чудища всякие кругом, так ещё и эти…
Но я уже не слушал – нёсся к своему дому. Посёлок промелькнул перед глазами в секунду, и я очутился на пороге подъезда. Искореженная стальная дверь скрипела на ветру. Сердце застучало, обгоняя по скорости секундную стрелку. Замелькали ступени, перила заструились бесконечной лентой. Голый дверной проём, вокруг – натоптано. Постоял мгновение, боясь поверить очевидному. Вошел внутрь, огляделся. Позвал. Тишина. В одну комнату, в другую, на кухню… Никого. Где ты, маленькая?
− Рита! − Нет её. Увели. – Показался Бекон. Я уставился на приятеля, не зная, что сказать. − Видел через окно, как твою уводили. − А почему не помешал?? – Я сгреб торговца за грудки.
− Потому как отстреливался. Дверь мне эти уроды не вскрыли, но замок сломали. Вот и оказался заперт в берлоге – ни туды ни сюды, только выбрался. Так что руки убери.
Я отпустил Бекона. В самом деле, ни при чем мужик. − Ты раскисать не вздумай. Надо отправляться в погоню – этих ещё достать можно. − Да я их из-под земли… − Один не сумеешь. И со мной на пару – тоже. Нужны ещё люди. Пойдём…
…Добровольцев набралось немного: около десятка. Остальные струсили. Кто-то не захотел покидать более-менее безопасного убежища, собственного дома. Кто-то гибели боялся. Кто отговаривался: дескать, охранять посёлок надо. А другие утверждали, что среди похищенных нет их родственников. Зачем тогда жизнью рисковать? Ради чего?
Хотелось выматериться и влепить ссыкунам хорошенько, но сдержался. Там, наверху, всё видят. Получат они за свои дела, непременно получат. Многие после Катаклизма потеряли веру. Не я. Эта катастрофа произошла неспроста. Наказание, испытание… Неважно. Только не мог я согласиться с тем, что люди всесильны. Со стороны мира подобное упущение было бы смертельным безрассудством. А ещё я понимал, что следует выдвигаться: надежда спасти пленников угасала с каждой секундой.
− Вперёд, − хрипло скомандовал я.
Тёмная струйка вооруженных кто чем угрюмых мужиков потянулась вслед за мной, прочь из посёлка. В руках, будто светлячки, горели фонарики.
Высокая трава хитро скрывала следы колес. Однако после недавнего дождя кое-где линии протекторов отпечатались достаточно чётко.
Господи, почему Рита не захотела обзавестись ИПК?! Давно бы выследил по маячку! Ну, уроды, блин… Спрошу с каждого, кто грязными руками тебя, малютка, касался. Дай только догнать.
Миновали заброшенный хутор. Покосившиеся заборы прилегали к таким же убогим домам. Столбы с обрывками проводов, колодец с журавлём… Из какого-то двора кинулась стая собак – мы в несколько залпов сократили поголовье. Оставшиеся псины спрятались в траве.
Один раз попали в зону ползучего тумана – только чудом выбрались и друг друга не потеряли.
Трава сменилась грунтовкой, след стал отчётливей. Идти тут было куда тяжелее, ноги гудели, отзываясь болью на каждый шаг, плечи наливались тяжестью. Чуть позади напряжённо сопел Ванька Пластун. Он же первым разглядел мародёров.
− Кир, глянь! Вон они, голубчики.
На грунтовой дороге возле артрически изогнувшегося деревца стояли две машины. Капот одной задран, идёт пар. Приехали, суки. Только бы пленных не порешили, как нас увидят, только бы…
Первым изменения почувствовал Бекон.
− О-па. − Что не так? – спросил я. − Порывы усилились.
Я прислушался к ощущениям, и точно: завывало гораздо мощнее, хлестало воздухом, что-то мчалось навстречу. Еле уловимое, но всё же… Дыхнуло обрывками жара.
Подтверждая наши опасения, загудел ИПК. И лампочка, конечно, мигает, з-зараза.
− Успеем… − прошептал Бекон.
− А те, впереди, не успеют, − так же, шёпотом, отозвался я. Затем повысил голос: − Слушайте меня! Немедленно разворачиваемся и бежим назад, к хутору! Может, повезёт…
Повторять не пришлось: никому не хотелось столкнуться с Волной. Да, был иной выход: воспользоваться моментом и отбить у бандитов пленных. Ну, а дальше? Волна скосит нас всех на раз-два, так что останемся мы на этом поле – свободные, но мёртвые. И мы припустили что есть силы. Мир властвовавшей вокруг ночи сделался беспросветно тёмным. Затем растёкся невнятным пятном. Затем – исчез совсем. А мы бежали, бежали, бежали… Мысли выветрились из головы, главная задача – ускользнуть от надвигавшейся радиационной смерти.
Ветер ревел, как бешеный медведёр, быстрым волколаком рвался вперёд, враноклювом закладывал виражи. Неестественное тепло усиливалось.
