Только я сомлел в тепле, как шкафчик с треском отлетел к стене и в бытовку, в ореоле снежных змеек, вошла громадная мохнатая фигура. Етун явился вместе с метелью. Маленькие глубоко посаженные глазки под массивными надбровными дугами уставились на меня. Из чёрных вывернутых ноздрей с храпом вырывалось тяжелое дыхание. Плотное облако вони ударило в нос, глаза заслезились. Етун почти доставал головой до потолка.
Рука зашарила в поисках ружья. Чёрт! Где оно?! Да вот же, стоит у стены, как раз возле зверя. Сам туда поставил, идиот… А уже в следующее мгновение етун атаковал. Эти двести с лишним килограмм живого веса могут перемещаться внезапно и неуловимо. Солнечный зайчик, ёлки! Мелькнуло перед глазами размазанное от скорости пятно, и тяжеленный удар в грудь швырнул меня через всю комнату. Я впечатался в стену и… Рухнул на бетонный пол, схватившись за грудь, судорожно глотая воздух. Етун, рассматривая меня, приближался неспешно. Наконец удалось вздохнуть, я положил руку на поваленную лавку. Зверь пёр как танк – такой же тяжелый и несокрушимый. Несокрушимый? Сейчас посмотрим. Увесистая лавка с шумом описала дугу, смачно вдарив зверю по колену. Тот повалился мохнатым кулём. Я перескочил монстра и метнулся к ружью. В спину тут же прилетел обломок лавки, и я кубарем полетел прямо в костёр. Сзади раздался торжествующий рёв. Твердая, словно отлитая из чугуна, лапа сгребла за плечо. Я схватил котелок и плеснул кипятком в злобно сощуренные зенки. От болезненного вопля заложило уши, и тут же саданул етуну коленом в пах. Лапа разжалась, я упал. Не вставая, отполз к ружью. Отполированное тысячами прикосновений ложе надёжно легло в ладонь, будто друг руку пожал. Я дал залп из обоих стволов прямо в лохматую оскаленную морду. Брызнули осколки черепа с ошмётками мозгов, ближайшую стену «украсило» кровавыми пятнами. Зверь рухнул, пачкая пол багрово-красным.
− А нехрен было на царя природы замахиваться, ети грёбаный!
Я собрал вещи и вышел в метель. Попил, блин, чайку…
Убежище Берензона вынырнуло из снежного потока, когда метель поутихла. Бетонная полусфера без окон напоминала гигантский пузырь, на сером фоне отчетливо выступал прямоугольник двери. Солидная такая дверь, стальная, с массивными шляпками заклёпок. Я вдавил кнопку связи, «торчащую» из квадратного устройства на стене. Почти как наши домофоны.
Некоторое время ничего не происходило, потом раздался неожиданно звонкий голос:
− Кого там Полигон принёс?
− Здравствуйте! Я от Григория Натаныча. Мне нужен профессор Берензон.
− А больше тебе ничего не надо?! Вали нах… На хаузе, мил человек.
Я набрал горсть снега, обтер раскрасневшееся лицо. Только бы не сорваться и не нахамить, иначе все пропало.
− Послушайте, уважаемый… Мне нужен профессор Берензон. Натаныч сказал, что только он знает о каком-то Фенрире.
− Как вы сказали? – Интонация тут же изменилась: в голосе послышалась чёткая заинтересованность. – О Фенрире?
− Именно.
− М-м… Хорошо, сейчас впущу. Но без глупостей. И оружие придется оставить в приемной.
Я выдохнул в домофон:
− Согласен. Открывайте уже, а то задубел совсем!
Следуя пожеланию хозяев лаборатории, оружие я сложил в специальной приёмной. За мной внимательно следил угрюмый молодчик. На могучей груди покоился на ремне короткоствольный автомат, я разглядел нашивку с изображением следа медвежьей лапы и надпись “Blackwater”. Мысленно посочувствовал возможным диверсантам: охрана более чем серьёзная.
− Присядь тут, − на ломаном русском обратился ко мне суровый тип с автоматом и указал на табурет. − Мистер Берензон сейчас подойдет.
Я послушно сел. И действительно, не прошло и минуты, как распахнулась окрашенная в белый цвет дверь и появился… Альберт Эйнштейн! То есть, конечно же, профессор Берензон – собственной персоной. Но такой же курчавый, взлохмаченный, с по-детски озорными глазами.
− Яков Израилевич, − подчёркнуто вежливо представился он. И тут же, без остановки: − Что вам известно о Фенрире?
Сразу к делу? Очень хорошо. А то каждая минута на счету.
− Да, в общем-то, особо ничего. Только то, что я услышал от Григория Натаныча… не знаю, как его фамилия…
− Чернобровин фамилия этого поца, − жёстко ответствовал Берензон. – Что он вам наплёл за меня и мои опыты?
− Сказал, вы до чего-то докопались. И будто бы в возникновении Катаклизма виноват некий Фенрир. Кто он вообще? Бог? Дьявол?
− Ни то, ни другое. – Похоже, я подобрал к исследователю ключик: его взгляд вдруг наполнился яркими искорками, и он заговорил быстрее. – Ой-вэй! Хоть кто-то воспринял моё открытие всерьёз! Наконец-то! А ведь это, может быть, величайшее достижение науки за всё время её существования! Пойдёмте, любезный, я покажу.
− Яков Израилевич, а не стоит ли вначале…
Но Берензон перебил мрачного телохранителя:
− Полноте, полноте. Видите, человек заинтересован? А что это значит? Это значит, что у него есть мозг и он им таки думает! А то в вашем милом обществе я совсем одичал…
Яков Израилевич ухватил меня за рукав и потащил по коридору.
− Это шанс, понимаете? Что знает один, знают все! Неведение же в нашем случае смертельно опасно! Оно грозит гибелью всему живому…
− Даже так? – Я приподнял бровь.
− Идёмте же! – поторопил меня эмоциональный профессор, увлекая за собой.
Мы прошли тёмным коридором с единственной рабочей лампочкой на потолке. Берензон приложил к блестящему кругляшу на стене палец, и стальная дверь мягко отъехала в сторону. Профессор пропустил меня вперёд, а когда я вошёл, заперся изнутри.
− Садитесь, уважаемый, я имею сказать вам несколько умных слов…
− Григорий Натаныч!
− Жора, в чём дело?
− Эта… в карцере…
− Ну!
Чернобровин нахмурился. От радушия, которым он «потчевал» недавнего гостя, не осталось и следа.
− Она проснулась!
− Так это же хорошо. Выходит, не сдохла и не сгниёт раньше времени. Будет на ком проводить эксперименты.
− Вы не понимаете!.. Она разбила камеру!
− Какого ху… То есть каким образом? Камера висит на трёхметровой высоте, под самым потолком.
− Подпрыгнула и пробила дыру! Вот так, кулаком. – Жора показал как. – А перед этим она изменилась…
− Измени-илась? – протянул Григорий Натанович. – Так быстро?
− Видно, сила облучения была настолько…
Чернобровин не дослушал.
− А ну-ка пойдём.
− Куда? К ней?
− Куда же ещё, идиот!
Уверенной походкой Григорий Натанович направился к карцеру. Жора бросился за ним.
− Но она там мечется, об стены стучится… Она опасна.
− Конечно, опасна, олух ты царя небесного. Это и прекрасно. Оружие при тебе?
− Да…
− А наручники? Отлично.
− Что вы задумали, Григорий Натаныч?
На незапоминающемся лице появилась мерзкая ухмылочка. Чернобровин снял с пояса рацию и вызвал по ней дюжих лаборантов.
− Я так понимаю, она теперь снорк? – убрав переговорное устройство, со странной интонацией произнёс ученый.
− Возможно… я не
