Настуся, хоть и простушка, тоже оказалась не дурой. Она и сама давно заметила странности моего и Яринкиного поведения. А после того, как однажды проснулась ночью и увидела, как мы возвращаемся откуда-то под утро, одетые и возбуждённые, не могла не согласиться с Агафьей в том, что нас нужно спасать.
Она стала исподтишка наблюдать за нами, и скоро заметила, что мы много времени проводим с планшетами в руках. Слишком много, чтобы списать это на выполнение уроков и повторение пройденного в школе. Как-то, воспользовавшись нашим отсутствием, она по очереди заглянула в мой и Яринкин планшеты, где и обнаружила любовные романы с декольтированными красавицами на обложках, тающими в объятиях мускулистых мачо.
Но как ни прониклась Настуся своей новой ролью спасительницы грешниц, она долго надеялась, что сумеет вразумить нас сама, не прибегая к помощи Агафьи. Для этого и нужны были её нудные импровизированные проповеди по вечерам, зачитывание цитат из Библии, рассуждения в пространство о грехах и их искуплении. Наивная Настуся, не смотря на то, что этим, как она думала, навлекает божий гнев и на себя, до последнего пыталась воззвать к нашей совести, заставить устыдиться, и тем самым избегнуть наказания.
Неизвестно, как долго бы это продолжалось, но мы сильно обидели Настусю во время последней ссоры.
- Отомстила, значит? - хмыкнула Яринка, выслушав слезливую исповедь.
Настуся замотала головой.
- Не хотела мстить! Да, мне было обидно, что ты сказала, будто я... ну, выслужиться хочу, чтобы в анкету занесли... чтобы жених появился. Я об этом и не думала, правда! Но после того случая, я поняла, что вы не хотите... не исправитесь сами.
- Думаешь, мы теперь исправимся, дура?! - Яринка снова вскочила, но я ухватила её рукой за подол и усадила обратно. А у Настуси спросила:
- Так ты просто пошла к Агафье и всё выложила? Про книги?
Настуся уставилась в пол и еле слышно ответила:
- Не про книги... не только.
- Ну, рассказывай уже, - простонала я, испытывая ужасную неловкость и от души желая, чтобы этот тягостный разговор поскорее остался позади.
Настуся рассказала. Выполняя наказ Агафьи, она продолжала следить за нами. И ей показалось подозрительным, что я, увидев в окно возвращение старшегруппников с учений, вдруг заторопилась на улицу. Она пошла следом, и, притаившись за приоткрытой дверью подъезда, слышала мой разговор с Дэном. Слышала каждое слово, но побоявшись быть замеченной, не выглянула наружу, и не увидела, с кем именно я разговариваю. Дальше ей осталось только рассказать всё Агафье, которая улучила время, когда наш дортуар был пуст, и проверила мой планшет.
Окончив покаянный рассказ, Настуся уронила голову и снова начала всхлипывать.
Мы молчали. Яринка презрительно, Зина растерянно. А я опустошённо. Разозлиться на Настусю у меня не получалось. Может быть потом, но сейчас она не вызывала ничего кроме жалости. Конечно, в её поступке было больше глупости и самолюбования, чем желания помочь заблудшим душам, но ведь не было и злого умысла. А то, как быстро она во всём призналась и как пропадала где-то целый день, не смея показаться нам на глаза, говорило об искренности её раскаяния.
- Простите меня, - тихонько попросила Настуся, отнимая ладони от лица и пытаясь поймать мой взгляд, - Я не думала, что будет так.
- А как? - спросила Яринка, и по её неестественно ровному голосу, я поняла, какого труда подруге стоит держать себя в руках, - Как? Ты думала, что Агафья Дашке пальцем погрозит?
Ответить на это было нечего, и Настуся снова спрятала лицо в ладонях.
- Вы как хотите, а я в душ и спать, - вдруг решительно заявила Зина, поднимаясь. Она выхватила из своего шкафчика полотенце и выскользнула за дверь. Настуся проводила её несчастным взглядом - обычно они всегда ходили вместе.
А я подумала, что тоже надо бы принять душ, смыть с себя стылый запах процедурной и собственного страха. Но пошевелилась, почувствовала вновь проснувшуюся боль, и поняла, что ничего не выйдет. Максимум на что меня хватило - с помощью Яринки переодеться в ночную рубашку и залезть под одеяло. После чего я выпила вторую таблетку, полученную от доброй сестры Марьи, и на удивление быстро и крепко уснула. Но даже во сне я слышала эхо моих сегодняшних криков.
На следующее утро, первой мыслью пришедшей мне в голову после тяжкого пробуждения, была мысль о трёх днях. Трёх днях оставшихся до субботы. До следующего визита в процедурную. Если конечно в течении этих дней я не подойду к Агафье, и не признаюсь во всём добровольно. А признаваться нельзя, потому что это будет конец для Дэна. Не стану врать, что я не попыталась просчитать последствия такого поступка, но они в любом случае оказывались настолько ужасными, что даже рассматривать это как вариант, было бы кощунством.
На завтрак я не пошла, аппетита не было совершенно, и я подозревала, что он появится ещё очень и очень не скоро. А вот от школы меня никто не освобождал, и там я осознала, что порка сама по себе была лишь частью уготованного мне физического наказания. Сидеть на твёрдых пластиковых стульях в течении шести сорокаминутных уроков, оказалось бесконечным мучением.
- Потерпи сегодня, - уговаривала Яринка, в своё время прошедшая через всё это, - Завтра будет уже намного легче.
Её слова наверно могли бы меня утешить, не думай я постоянно о надвигающейся субботе и неизбежном повторении всех мук. После занятий, даже не вспомнив про обед, я поспешила в дортуар, где, уже привычно - лицом вниз, упала на Яринкину кровать. Почти сразу появилась она сама, и воровато оглянувшись на дверь, протянула мне на ладони таблетку.
- Выпей.
- Откуда? - простонала я, но таблетку взяла без промедления.
- Я сходила до сестры Марьи и попросила для тебя. Она сразу дала, даже сама хотела принести. Тебе досталось больше других. Сестра Марья говорит, что обычно Агафья рассчитывает силу ударов, а тебя лупила со всей дури.
Я вспомнила серое Агафьино лицо, трясущиеся от ярости губы, и ни на миг не усомнилась в сказанном.
Настуся, как и вчера, не появлялась в дортуаре до самого отбоя. А когда пришла, не сказав ни
