Медленно, бесконечно медленно поворачивалась голова принца к доктору.
– Не извольте беспокоиться, сударь. Иногда размышления заменяют чтение…
Ответ был произнесён на чистейшей латыни!
«Кёнигсбергский университет по праву считается детищем герцога Альбрехта. Именно поэтому после смерти своего основателя храм науки получил его имя. Учебное заведение стало называться ласково – Альбертина.
Самые просветлённые умы Европы учились и преподавали здесь…
Но так же, как всё прекрасное и высокое, он притягивал в свою обитель самое мерзкое и отвратительное…»
Глава 3. «Диагнозы» доктора Волькенштайна
Доктор Томас усмехнулся, вспомнив вчерашнюю беседу с лейб-медиком Титиусом и фон Шверином, когда он рассказал им о своём методе лечения. Если первый счёл всё сказанное им ересью и невежеством, а сам надулся, став похожим уже не на ворона, а на индюка, то второй искренне заинтересовался.
– Где вы научились этим премудростям? – улыбаясь, спросил философ. – Воистину, такой подход к лечению больных органов весьма оригинален!.. Впрочем, мне думается, что он не лишён смысла. Доброе слово всегда успокаивает и несёт в себе божественную силу. А укор или упрёк – побуждает к действию! Не хотите ли, доктор, выступить с докладом на нашем медицинском факультете? Магистр Кристофорум Невиус мог бы посодействовать вам в этом!
– Я много путешествовал, – уклончиво ответил Волькенштайн. – Довелось побывать и на Востоке… И раз уж я прибыл на празднование Юбилея нашей Академии, то наверняка пообщаюсь с ректором и профессорами. Думаю, будущим медикам будет полезно узнать о тех методах лечения, которые не практикуют в традиционной медицине.
– От всего этого попахивает ересью и колдовством, – нахмурился Симон Титиус. – А propos! (16)… Как долго нужно развивать это… такое… умение? – недоверчиво спросил он.
– Всю жизнь, уважаемый доктор. Но первых результатов можно добиться уже через год тренировок. Всё в руках Господа… Это также зависит от силы вашего духа и желания помочь ближнему… Barba philosophum non facit! (17)
«Parvo contentus (18), приведу некоторые результаты проведённых исследований, – записал вечером в своём потайном свитке доктор Томас, – и поставлю диагнозы отдельным лицам из близкого окружения наследника, которого подозревают в душевном нездоровье и слабоумии. Пусть Господь поправит мои мысли, если я в чём-то ошибусь…
Diagnosis (19) 1. Фон Шверин. Мыслящий человек, приверженец весьма передовых взглядов. Умеет развивать мышление ученика и способствовать постижению наук… Благодаря его стараниям, наследник прекрасно владеет польским и латынью… Поразительно… Сам превелико учён, но более тяготит к античному вольнодумию, чем к католическим догмам. Способен ли он внушать мальчику сомнение в собственной уравновешенности и здравомыслии pro domo meа (20)? Весьма сомнительно…»
«Diagnosis 2. Симон Титиус. Как врач, возможно, имеет определённые познания и опыт. Но доброму слову предпочитает острый ланцет. Подозреваю, в его душе таится страх, который передаётся и принцу… Лейб-медик чувствует, что делает что-то не то, но кто-то, видимо, заставляет его поступать именно так… Словом, тут ещё много непонятного».
Прошлой ночью, удивительным образом оказавшись возле библиотеки, доктор Волькенштайн обнаружил в ней наследника. Обратившись к нему на польском языке, он услышал чёткий ответ на хорошей латыни, что весьма удивило врача. Не задавая лишних вопросов, доктор Томас подошёл к мальчику и осторожно взял его маленькую ладошку. Тот не отдёрнул руку, не отшатнулся, не закричал. Посветив себе свечой, пожилой хиромант изучил узоры на ладони наследника и, не проронив ни слова, удалился в свои покои.
«Diagnosis 3. Альбрехт Фридрих. Фигуры на холме Сатурна обнаруживают бережливый, задумчивый, склонный к меланхолии характер. Дугообразные полосы на холме Луны указывают на уединённость, мечтательность и склонность к мистике… А вот крест и звезда предвещают незаслуженные преследования и грозящую жизни опасность. Но его линия счастья в своём начале и конце имеет разветвления, и это означает победу над всеми врагами. Линии Юпитера и Венеры говорят о том, что он встретит настоящую любовь, от которой родится много детей. Жизнь он проживет долгую, здоровую и невозмутимую, а умрет тихо и естественно…
Пока ясно лишь одно: где-то неподалёку затаился враг, который упорно раздувает слухи о слабоумии наследника. Сам мальчик сильно напуган, а о своих страхах и сомнениях ему некому поведать… Врачи, учителя и воспитатели упорно твердят о болезни принца (в такой ситуации точно можно свихнуться!), видимо, они выполняют чьё-то задание…
Что же в итоге я узнал? Над ними всеми стоит кто-то могущественный и беспощадный, жестокий и хитрый, готовый нанести смертоносный удар! Когда? Возможно, сразу же после смерти самого герцога!.. Кто этот человек? Думаю, что не стоит искать изменника где-то на стороне: он обычно среди самых близких! Дайте мне ещё немного времени, дружище Альбрехт, и я найду его, не будь я великий маг и целитель Томас Волькенштайн! Procul negotiis! (21)».
Утром 16 августа доктор Волькенштайн совершил небольшую прогулку по городским кварталам. По тем местам, которые он давно уже не посещал. Целью его было побродить по знакомым улицам трёх городов (22), слиться с местным разношёрстым населением и привести в порядок свои мысли.
Сам Замок Кёнигсберг и прилегающие к нему города-побратимы готовились к празднику двадцатилетия кёнигсбергской Академии, что стало событием, важным для всех сословий. Южное крыло Замка, выстроенное в 1551-1553 годах Кристофом Ремером и Андреасом Хессе, имело длину почти двести локтей. Своими изящными балюстрадами, балконом-садом, оригинальным входом и громадной каменной чашей, наполненной водой, оно производило сильное впечатление на жителей Кёнигсберга. Многие из них почтительно внимали шляпу перед этим архитектурным творением и осеняли себя крестом.
Расположенный за южным крылом Крепости, самый старый город, и носящий соответствующее название – Альтштадт, как всегда был оживлён. Много народа толпилось возле церкви святого Николая. Сюда и зашёл доктор Томас, чтобы поведать Господу о своих сомнениях и получить доброе напутствие. Тем более что как раз началась служба.
Внутренне убранство этой лютеранской церкви, как обнаружил Волькенштайн, выглядело значительно проще, нежели у католических, например, польских храмов. Нет разукрашенных фигур ангелочков, не бросается в глаза пышная роскошь… Не было свечей и изображений святых на довольно скромном алтаре, возле которого располагалась чья-то гробница…
Выйдя из церкви, доктор Томас машинально сунул мелкую монетку в руку женщины, которую сотрясали приступы кашля, пожалев её чумазых ребятишек, копошившихся рядом в изодранной одежде, напоминающей лохмотья.
От госпитальной кирхи «Святого духа» до капитула и городской ратуши на домах весели флаги с гербом Альтштадта. Возле Лавочного моста, соединяющего Альтштадт и Кнайпхоф, скопилось множество повозок. Пахло рыбой. Галдёж покупателей и торговцев напоминал крики голодных чаек, когда им бросают мелкую рыбёшку.
Доктор Томас, вдоволь насмотревшись на придворную публику и чувствуя всё
