– Ты услышал старую байку о Ходджадже ибн Юсуфе. Он был военным правителем при проклятых узурпаторах Омейядах. Он сто лет назад умер, но у моей семьи остались к нему счёты. Я заплатил книжникам и уличным болтунам, чтобы его имя вставляли на место отъявленных злодеев. Очень действенный способ убедить народ в том, в чём ты хочешь его убедить! Но сегодня проходимцу заплатил кто-то другой…
Бармак вдруг уставился в глаза Евтихию:
– А не было ли чего-нибудь странного в проходимце, скажем, в его походке, или в ногах, или в пятках? – Муса Бармак умел глядеть не мигая.
– Да, в пятках, – Евтихий сказал спокойно и непринуждённо: – На его убегающих пятках сверкали арабские письмена. Насколько я знаю, это были…
– …имена сподвижников пророка Мухаммеда – да благословит его Аллах и да приветствует! – сурово оборвал Муса. – Имена праведных халифов Абу Бакра, Умара ибн аль-Хаттаба и Усмана ибн Аффана – да будет доволен ими Аллах! – Муса Бармак со стуком двинул вперёд фигуру.
Евтихий не шевельнулся. Муса помедлил и вернул фигуру на место.
– Прости, у тебя же белые, – Муса принуждённо посмеялся и добавил, насколько мог, легко и спокойно: – Четвёртым халифом после них стал Али ибн Абу Талиб, двоюродный брат пророка, его же зять и отец его внуков, а пятым – беспощадный Муавийя из семьи Омейядов, он прогнал семейство Али, дабы во власти укрепились его родственники. Тогда-то шийя-али, сторонники рода Али, обозвали прочих халифов, бывших и будущих, захватчиками и принялись накалывать их имена на пятках, чтобы при ходьбе попирать ногами их память. Ты почему не ходишь, Евтихий?
Евтихий, не сводя глаз с Мусы, приподнял фигуру и зеркально повторил первый ход Бармака. Муса кивнул и ответил. Две пешки тихонько пошли навстречу друг другу.
– Полвека назад, Евтихий, началось восстание этих шийя-али, шиитов. Мой покойный дед Халид ибн Бармак убедил Абу-ль-Аббаса, брата деда нынешнего халифа, воспользоваться положением вещей. Восстание изгнало династию узурпаторов, но к власти привело, конечно же, Аббасидов, а не каких-то родичей Али. Как видишь, на новую власть обижены как свергнутые Омейяды, так и Алиды с шиитами.
– Поэтому на них ложится подозрение, – подытожил Евтихий, – в содействии исчезновению халифской дочери. Так ли?
Муса Бармак не ответил. Он кивнул на шахматный столик:
– Почему не ходишь? Ты не знаешь правил, румиец? Смотри, это просто – надо иметь лишь голову на плечах. Впереди – пешки-пияды. В середине – шах и визирь, они оба ходят на одну клетку, но зато визирь – даже наискосок, а шаха надо беречь. Рядом – слон-пил, он ходит на две клетки наискось и может прыгать через фигуры. Конь-асп всегда скачет через головы, а колесница-рухх идёт вдоль и поперёк через всё поле боя. Ты не знал, румиец?
Муса удивлённо поднимал брови, а сам чёрными глазами пристально изучал Евтихия.
– Муса Бармак, едва ты расставил фигуры, я понял, кто есть кто. По этим правилам играют в Риме и Аахене. Но в Риме фигуры более, так сказать, узнаваемы в лицо. Ты меня понимаешь? – Евтихий, не мигая, сверлил глазами Бармака. – Король есть король, а всадник есть всадник.
– Ислам не велит вырезать из дерева фигуры живых существ! – осклабился Бармак.
– А твоя вера дозволяет тебе поскорее перейти от игры к сути дела? Мы достаточно насмотрелись друг на друга. Другого мастера расследований к тебе не пришлют.
Муса Бармак поднялся с подушек, показывая, что игру, по меньшей мере, откладывает.
– Я бы хотел, Евтихий Медиоланский, чтобы с тобой поговорили мой отец и мои братья.
6.
«Аль-Фадл ибн Йахъя ибн Халид аль-Бармаки. Старший брат Джафара и Мусы Бармакидов. Предшественник Джафара на посту халифского визиря (790-792). Военный и политический деятель Халифата. В 793-795 годах управлял эмиратом Хорасана и Маверранахра.
Йахъя ибн Халид аль-Бармаки. Отец братьев Бармакидов и сын Халида ибн Бармака. Фактический правитель государства в молодые годы Харуна ар-Рашида и визирь халифа в 786-790 годах. Сохранил особое политическое влияние в годы отставки…»
(Чудотворный огонь Вахрама. Жизнеописания).
Выйдя от Мусы и отвязавшись от его шахмат, Евтихий едва не хлопнул за собой дверью – подскочившие невольники успели попридержать её створки. Снаружи его поджидали два воина из каранбийцев.
– Проводите к Джафару, – бросил Евтихий, не пряча раздражения.
Муса Бармак сделал за спиной какие-то знаки, каранбийцы повиновались. Не тратя времени, они сопроводили Евтихия в другое крыло этого же дворца. Румиец спешил и прибавлял шагу, пока гулямы не заступили дорогу. Ему не позволили самому распахнуть двери. Но, выдержав мгновение, впустили в новую комнату, во всём подобную первой.
Такие же ковры и такие же распахнутые окна. Только вид из окон другой – на халифский дворец. Евтихий перешагнул порог. На подушках под лёгким ветерком из окна сидел недовольный старик в зелёной чалме – знаке религиозных заслуг – и гневно трепал себе бороду. Над стариком стоял у окна, вдев руки в рукава цветной джуббы, его старший сын с крапинами седины на чёрной бороде и висках, лысый на самом темени. Йахъя и аль-Фадл, отец и сын Бармакиды.
– Я буду говорить exclusi… гм… исключительно с Джафаром, визирем вашего халифа, – Евтихий сжал тонкие губы и желчно добавил: – Мир ему и благословение!
Аль-Фадл медленно вышел из-за спины отца и, не вынимая рук из рукавов, мрачно смерил взглядом Евтихия.
– С Джафаром! – не выдержал старик. – Джафар! – Йахъя вскипел и бросил свою бороду. – Джафар вдоволь осрамотился, хватит с него!
– Отец… – предостерёг аль-Фадл. Голос оказался низок, в нём сквозило неудовольствие.
Он, наконец, вынул из рукавов руки и опустил их на пояс джуббы. Чёрная борода не скрывала мускулистую шею борца, привыкшего воевать и рубить мечом головы. На вид аль-Фадлу было лет сорок.
– Что с визирем? – настаивал Евтихий.
Йахъя не сдержался:
– Он пьёт вино, бренчит на ситаре и веселится с мальчишками, которые ублажают его так, как он сам ублажал ар-Рашида! – Йахъя в сердцах пару раз ударил по колену рукой, уронил руку на подушку и болезненно поджал губы.
Старческая ворчливость и недовольство властолюбца или отеческая досада и боль? Евтихий на этот раз промолчал.
– Муса объяснил тебе, кого ты обязан найти, франк? – тяжеловесно обронил аль-Фадл.
– Не франк, – Евтихий выдержал взгляд аль-Фадла. – В интересах приглашающей меня стороны – дать мне как можно больше сведений, относящихся к делу, – напомнил он.
Йахъя ибн Халид тяжело вздохнул и покачал головой. Аль-Фадл не шевелился.
– Ах, да, – вспомнил аль-Фадл, – тебе ещё не сказали. Нет ни одного
