- Спасибо, хорошо, - ответил Антон равнодушно. Он признал в водителе своего отчима, с которым не виделся почти десять лет, - с того дня, как при невыясненных обстоятельствах мать Антона погибла под колесами электрички недалеко от дачи подруги.
- Куда путь держишь? - поинтересовался бывший отчим.
Антон Гречмаков не ответил. Он услышал вздох за спиной и решил, что это дряхлый старик вздохнул о своей счастливой молодости. Он кинул любопытный взгляд через плечо и увидел, как мужчина в «камуфляже» ползет по асфальту к лужице, которая формой походила на косточку финика.
- Пьяный, - презрительным тоном констатировал Антон.
- Трезвый, - жестко опроверг мужчина, не останавливая плавные движения рук и ног. – Я тренируюсь. Вот будет жуткая засуха. Вот тогда посмотрим: кто выживет в городе кроме меня.
- Да, не будет никакой жуткой засухи, - уверенно произнес Антон.
- Ты этого знать не можешь, – сказал мужчина, опустил нос в лужицу и давай лакать, фыркая и мотая головой.
- Антоша, что молчишь?! – приоткрыв автомобильную дверцу, спросил громко отчим и добавил печально: – Пусть я тебе чужой, но я любил твою мать и к смерти ее не причастен!
- Возможно! - отвернувшись от ползуна у лужи, откликнулся Антон.
- Садись, подвезу, куда скажешь! – предложил бывший отчим. Тигрового окраса кошка с ветки липы прыгнула, словно приняла Гречмакова за мышь, но не долетела до него и растянулась на асфальте, голося голодным грудным ребенком.
- Подвези, - согласился Антон и забрался на переднее пассажирское сиденье малолитражки. Едва он захлопнул дверцу, кошка блинчиком шлепнулась о ее стекло и, выпуская и убирая белоснежные когти, сползла на бордюр.
Малолитражка стартовала, но не проехала и десяти метров – перед ней вышли на мостовую люди с плакатами, скандируя безостановочно:
- Долой продажную власть! Долой коррупцию! Долой олигархов! Долой безработицу! Долой аборты! Долой бедность!
Антон Гречмаков опустил стекло дверцы и раздраженно спросил у верзилы с фотоаппаратом:
- Эй, этот митинг надолго?!
- Борьба народа за свои права не бывает быстрой! – откликнулся фотограф и ломанулся в горластую толпу.
Позади розовой малолитражки засигналили на разные лады другие автолюбители. Но толпа увеличивалась, и глас ее испугал всех голубей на крышах ближайших зданий – они поднялись на крыло и улетели в какой-то тихий край.
Провожая тучную стаю голубей завистливым взглядом, Антон Гречмаков спросил бывшего отчима:
- Почему ты исчез после смерти моей мамы?
- Я нашел другую женщину и с ней живу до сих пор.
- Ты даже ни разу не интересовался, как я живу в детдоме, - посетовал Антон.
- Ты - не мой сын, - парировал бывший отчим. - У меня теперь есть мой сын. Он ходит в школу.
Тут вопли толпы и автомобильных клаксонов перекрыл вой сирены, и «скорая», сверкая синим маяком, двинулась медленно на митингующих. Не замолкая и не опуская плакаты, они расступились.
- Поехали! – обрадовался бывший отчим и, как будто на сцепке у «скорой», миновал благополучно толпу, которая быстро сомкнулась и заорала еще громче, еще неистовей о борьбе с напастями в стране.
А Антон Гречмаков увидел, как из «скорой» проявился, отделился и уселся на бампер малолитражки голый мужик – прозрачный такой, сизоватый.
- Дай мне твое сердце! Мое сломалось! – потребовал он, протянул сизую руку и, не разбив лобовое стекло, запустил ее в грудь водителя. Тот коротко вскрикнул, уронил голову на руль, и шустрая машина его вильнула, врезалась в осветительный столб и заглохла. В тоже мгновение сизый мужик пропал с покореженного бампера.
Антон Гречмаков вопросительно взглянул на бывшего отчима, который уперся лбом в руль.
- Ох, плохо мне. В груди холодно. Помоги, Антоша. Мне плохо, - закрыв глаза, издал отчим испуганным голосом.
- Крепись, дружок, ты – мужчина, - озвучил часто слышанные слова в детдоме Антон, похлопал бывшего родственника по округлившейся спине и поспешно покинул розовую малолитражку. Он засек, как в кафе за перекрестком, вошла брюнетка, которая напрасно обвинила его в краже кошелька из сумочки. Неудержимо потянуло его услышать ее голос, заглянуть в ее карие глаза. Он помнил, что они сочувствовали ему, когда их обладательница помогала ему подняться с пола автобуса.
2
- Ты прости меня, что по телефону я назвала тебя вором. У меня из сумочки ничего не пропало, но ее кто-то порезал. Ты прости меня, - войдя через стеклянную дверь в маленький зал, услышал Антон Гречмаков от брюнетки, которая восседала на высоком стуле перед барной стойкой.
- «Прости» – сыт не будешь, - грубовато отозвался Антон, заказал виски и присел на стул рядом с брюнеткой. Локти их соприкоснулись. Оба почувствовали симпатию друг к другу. Обоим по двадцать лет. У обоих простоватая, но не отталкивающая внешность.
- Тогда вместо «прости» я не возьму с тебя денег за секс, - сообщила ровным голосом брюнетка.
- Заметано, - сказал, как припечатал, Антон.
Бармен поставил перед Гречмаковым стакан с виски и отошел к работавшей кофеварке. Глядя на красное вино в бокале в своей руке, брюнетка прикурила от золотистой зажигалки; новая блестящая сумочка лежала на ее коленях. На улице, видимой через стеклянную входную дверь, потемнело, ярко вспыхнуло, прогремело, и полил дождь такой сильный, словно собирался затопить город. А в кафе было уютно, и тихо звучал ноктюрн Шопена из колонок музыкального центра, который включил бармен.
Антон Гречмаков глотнул виски и сильно поморщился. Почудилось, что к носу его поднесли вонючий носок. Что за хрень?! Выпрямил руку со стаканом и уставился недовольным взглядом на виски, подбирая веское грубое слово для бармена за никудышное пойло. Но противная вонь внезапно исчезла, а желание выпить вернулось. Антон Гречмаков с опаской поднес стакан к губам. Знакомый запах виски. А вкус? Осторожно он сделал маленький глоток и почувствовал, что на затылок опустилась легкая, теплая ладонь.
«Хватит дурманиться спиртным», - раздалось в его голове. - «Жизнь - мимолетная штука. Расходуй ее на благо человечества».
«У меня слуховые глюки», - обеспокоился Антон, а из музыкального центра негромко раздавались печальные звуки фортепьяно.
«Не нервничай. Алкоголь еще не лишил твое сознание здравого смысла. Просто к твоему сознанию присоединилась Я – душа твоего дедушки. Тело твоего дедушки сегодня утром умерло на койке в доме престарелых. В теле стало жутко и зябко, и я оставила его. Я до ухода в небытие побуду с тобой».
«Зачем? Мне без тебя было хорошо»,
