Местные старухи упорно утверждали, что миром и добром всё это не кончится. Они якобы уже давно предсказали крах режима, и только и оставалось ждать, когда это совершиться. Революция, согласно их речам, произойдёт кровавее, чем было до сих пор. Они видели во сне якобы всё самое страшное и жуткое, и надо было только просто подождать, когда эти ужасы осуществляться. Все мы ( пришедшие с Палубы Б-12),ждали разрешения вернуться в свои дома. В городе ввели круглосуточное патрулирование улиц от преступников и так же ввели комендантский час. С девяти вечера до шести утра нельзя было появляться вне пределов своего сектора проживания. Нарушителей арестовывали и сразу же совали в кутузку. Все ждали дня, когда можно было упасть в свою постель и нормально поесть, а не теми отходами, которыми мусорная мафия откупалась от работников свалки.
Во сне явился странный образ, какого-то существа из пенопласта и это существо уронили с моста в воду. Потом уже я увидел, как изделие из пенопласта унесло течением реки к морю, которого на наших палубах не было. Проснувшись, я сидел на своей кровати и слушал тиканье древних часов. Мысли мои были разными. Меня пугали перспективы никогда больше своей родной Палубы не увидеть. Альманзорг оказался насквозь прогнившим городом с фанерными декорациями Абсолютной Любви и Абсолютного Счастья. А за декорациями люди были друг друга задушить за кусок хлеба, которого им не хватало. В этом невесёлом путешествии всё было мерзко и гадко. Столицы роскоши и разврата открыла свои тайные улицы для нас снизу вверх и мы увидели на улицах снующих без дела воров, пошлецов и предателей. Каждый из них старался обвести вокруг пальца наивных идиотов с технической палубы. И им это удавалось.
Краем уха я услышал шевеление и посмотрел на то, что его производило. Это был Мишка. Ему тоже не спалось. Мы залезли под кровать, и стали молча читать книжку с оторванными страницами. Каждый из нас двоих был хотя бы грамотен. А грамота в Альманзорге стоила дорого. Слишком дорого по местным расценкам. Грамотных не хватало. И я стал даже подозревать, не является это государственным заговором. Скорее всего, планировалось нас изолировать от своей внешней экосистемы и принудительно поставить в ряд учёных, которые бы объясняли детям, что означают предметы и как всё надо делать правильно. Я гнал эту идею подальше, но она снова восставала из пепла. Я спросил Мишку, а что он думает по этому поводу. Тот молча пожал плечами и перевернул страницу.
В новостях стали часто показывать убывающий на палубы народ Альманзорга. Те толпились в зоне посадки в транспортники. Обратно никто не возвращался. Все они бежали. И я тогда ещё не понимал от чего и куда. Корабль был огромен, и я думал в ту пору, что они отравились в командировки. Журналисты стали повторять слова "утечка мозгов". Что эти слова обозначали - я не понимал. Мне эта тема была совершенно не интересна. Каждый день наш Старейшина ходил узнавать, когда мы можем свободно уехать или уйти на свою родину.
"Со дня на день." - Сказали ему в Министерстве. А когда именно никто не знал. Мне уже стало казаться, что все мы так и протянем ноги в этом проклятом заведении.
Глава 4
Так что же такое было существование вне Пространства и Времени? Я не знаю. Здесь всё было одинаково. Одинаковые дома, одинаковые люди и просто дни даже одинаковые. Я, Миша и новая подружка Микки сидели на самой большой куче, на свалке Альманзорга и разглядывали мир за стеной. Микки была неграмотна, и я ей переводил те рекламные лозунги, которые были видны на большом экране у дороги. Принятие лекарств, аренда жилплощади и прочая ерунда. Микки всю жизнь прожила на свалке и наружу никогда не выходила. У неё не было ни документов, ни страхового полиса. Да она особо и не жалела. Грамотность она считала узким местом и не хотела лезть на рожон. Наше пребывание на мусоре явно затягивалось. Старейшина племени Палубы Б-12 избегал уже все министерства и ведомства, а результата не было. От скуки мы играли в сломанные игры, которые выбросили за ненадобностью жители столицы. Так же сортировали все предметы со свалки для утилизации и переработки. На некоторых палубах даже гнилые овощи были деликатесом, надо ли говорить про всё остальное.
Микки не знала, сколько ей лет. Мать уже забыла, отца не было, и она вся была страшненькая до умопомрачения. Вечно не чёсаная, грязная и с огромными удивлёнными глазами как будто в первый раз из пещеры вылезла. Однажды мы сидели втроём на этой куче отбросов и я опять переводил, что показывала реклама у дороги. Внезапно пульс мой участился. На табло показывали мою фотографию с надписью: " Разыскивается живым или мёртвым". У меня похолодело на душе. Что-то или кто-то интересовался моей личностью и это испугало меня. Я не знал, что сказать, так как язык к небу прилип. Мишка, по всей видимости, тоже увидел эту рекламу и удивился, почему разыскивают только меня, а не всё племя, прибывшее с нашей палубы. Микки вообще пришла в ужас. Обычно после подобных объявлений идут массовые облавы и аресты. Мы спустились с вершины горы мусора и рассказали всем остальным об увиденном нами. Взрослые тоже забеспокоились. На общем собрании было решено готовится к побегу из города тайными тропами. Призвав на помощь всю силу эрудиции, мы оделись в самые грязные лохмотья, а некоторые в более менее цивилизованное. Была придумана легенда якобы мы больны неизлечимой болезнью и нас провожают в последний путь наши врачи. На том и порешили.
Микки часто расспрашивала нас о жизни и обустройстве нашей палубы, и я с Мишкой с большой охотой рисовали ей схемы и планы. Ей очень нравились наши рассказы и она решила сбежать из Альманзорга окольными путями. Мать её беспробудно пила и на отсутствие дочери не отреагировала бы. Я даже подозревал, что она обрадуется исчезновению. Меньше ртов надо было кормить и обувать. Так Микки оказалась в нашей группе беглецов.
Нас вели тропами странными, дорогами узкими и по местности неизвестной. Кризис всё ещё продолжался. Даже днём было опасно находиться на улице, а уж ночью тем более. В результате нам даже никто не попался по дороге. Я всё время только
