— Пейте, — сказал он тоном, не терпящим возражений.
Мы оба выпили. Затем выпил и сам Броневой. Кровь потихоньку прилила к его лицу. Стало понятно, что он немного расслабился. В это время я вполне мог бы броситься на него и обезвредить, но почему-то не захотел. Не знаю почему. Видимо, было что-то в его взгляде, что потребовало продолжать следить за дальнейшим развитием событий и не вмешиваться. После минутной паузы он наконец произнес, обращаясь ко мне:
— Давно у тебя так? Сколько тебе осталось?
— Нисколько, — ответил я.
Броневой усмехнулся:
— Ну что ж. Тогда скоро увидимся с тобой в более лучшем месте, чем этот вонючий город.
Олег смотрел на меня взглядом, полным сострадания и ужаса. Я отвел глаза. Это еще кому больше из нас повезло? Можно с этим поспорить.
Броневой закурил. Он молча жестом предложил нам сигареты. Мы отказались.
— Вы знаете, кто я такой? — спросил он.
Мы с Олегом переглянулись и отрицательно закачали головами.
— Зовут меня Алексей Владимирович Броневой, как вы уже знаете. Я работаю, вернее, работал в научно-исследовательском институте Министерства обороны, — он выдержал паузу глядя на нас. — Ладно, это вам ни хрена ни о чем не говорит. Работал хорошо, хотя звезд с неба и не хватал. Тридцать с лишним лет я отдал этой работе, — он задумчиво уставился куда-то вдаль. Но потом что-то прервало ход его мыслей, и он, встрепенувшись, продолжил. — Но вам-то какое до этого дело.
Неожиданно по выражению его лица стало понятно, что ему в голову пришла какая-то важная мысль. Броневой, как бы продолжая внутренний диалог с самим собой, снова заговорил:
— А почему бы и нет? Джентльмены, я скажу вам то, что, по всей видимости, заинтересует вас обоих. И вам уже решать, что делать со всей этой информацией. Поверьте, я все-таки не железный человек. И мне нужно снять грех с души, который висит тяжким грузом и разъедает меня изнутри. Не могу я так просто умалчивать об этом. Вторые сутки здесь сижу и думаю, — он вдохнул побольше воздуха и выпалил. — Мы выяснили, что это за чертова болезнь.
В комнате воцарилась тишина. Я приоткрыл от удивления рот. Неужели он сошел с ума? Это было самое логичное объяснение. Но хоть он и был пьян, в его глазах не промелькивало и следа безумия. Напротив, глядя в них, ты безоговорочно верил этому человеку. Я перевел дыхание и спросил:
— Но… Вот так просто вы здесь сидите и рассказываете нам об этом, а три миллиарда человек ожидают любую новость, как манну небесную, стараясь найти спасение от этой болезни.
Броневой усмехнулся. Потом открыл дверцу бара, достал еще выпивку, налил себе в стакан, выпил залпом и усмехнулся:
— Спасение? Вы очень наивны. Как кстати вас зовут?
— Николай, — сказал я.
— Олег, — представился мой напарник.
— Хорошо, Олег и Николай. А теперь слушайте внимательно, — Алексей Владимирович глубоко затянулся и выпустил облако белого густого дыма. — От этой болезни нет лекарств. И правительству пока не известно об этом. По крайней мере, я так думаю, что неизвестно. Об этом знаю только я.
Олег непонимающе уставился на Броневого:
— Но как же так? Всегда же должен быть выход? — он повернулся ко мне с надеждой во взгляде. Я опустил глаза.
— Ну что ж, — произнес Алексей Владимирович. — Давайте я повторюсь для непонятливых. От этой болезни нет лекарств. Позвольте рассказать вам детали, джентльмены, коли вы сегодня мои гости. А там уже сами решайте, куда дальше пойдут мои слова. Мне, по большому счету, уже глубоко плевать. Хотя нет, вру. Видимо, не плевать, раз я все это рассказываю незнакомым людям. Итак, группе ученых под моим руководством удалось выяснить самый страшный секрет человечества, о котором мы не подозревали с самого начала времен. В человеческом коде ДНК заложена информация об отключении всех функций организма в определенное время. Эта информация была заложена в самого первого человека и передавалась по наследству из поколения в поколение. Это как бомба замедленного действия. И вот настало время, — он щелкнул пальцами, — когда эта бомба сработала. Постепенно она убивает все больше и больше людей. И, поверьте мне, никто и ничего уже с этим поделать не может, — он ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, а потом продолжил. — Мы не можем менять структуру ДНК на этом уровне. Чтобы достичь понимания, что и как нужно делать, должна пройти не одна сотня лет. А сегодня у человечества просто нет времени. Да и кто мы такие, чтобы менять заложенную в нас изначально программу? — Броневой выдержал паузу и вздохнул. — Все, кто занимался этим проектом. Их уже нет. Остался только я. И мне пришлось уничтожить все записи о нем.
— Но ведь люди имеют право знать об этом, — возбужденно произнес Олег. — Какая бы ни была правда, они обязаны ее знать!
— Вы глубоко ошибаетесь, молодой человек, — усмехнулся Броневой. — Сейчас ты выйдешь из этого дома, расскажешь всем эту новость. И что дальше? Большинство, понимая всю безнадежность ситуации, в которой оказалось, скорее всего, просто заклеймит тебя. Обзовет Антихристом и проклянет во веки. Повсюду начнется хаос и убийства. Ты этого хочешь? Поверь мне, пусть лучше человечество останется в неведении, заснув крепким и прекрасным сном, как спящая красавица в ожидании своего принца. А я, похоже, слишком надрался, раз рассказал все вам.
Повисла тишина. Мы сидели, уставившись на ученого. Было понятно, что в нем идет какая-то внутренняя борьба. В его глазах неожиданно показались слезы. Алексей Владимирович смахнул их одной рукой, улыбнулся, поднял ружье с дивана, взвел курок, засунул дуло себе в рот и, прежде чем мы смогли что-то предпринять, выстрелил. От неожиданности мы оба вздрогнули. Грузное тело ученого упало на диван, как мешок с картошкой. Олег закричал от ужаса. Я же напротив, оставался внешне и внутренне спокоен. Перестав наконец паниковать и взяв себя в руки, Олег встал со стула и поспешно засобирался. Я спросил у него тихим голосом:
— И что ты сейчас собираешься делать?
— Что? — на его лице по-прежнему читалось выражение озабоченности от всего увиденного и услышанного в этой комнате. — Про тебя я ничего не скажу, Николай. Не переживай про это.
— Я не про себя, Олег. Что ты намерен делать с той информацией, которую он передал нам? — спросил я, пристально вглядываясь в напарника. — Ты
