Эйлер. Господа! Вам не кажется трагичным положение нашего российского флота? Ведь мы крутимся вокруг «шарика» с протянутой дланью, словно нищие. Пока что англичане торгуют углем и бананами, но представьте, что однажды они заявят открыто: stopping!.. Интересно, куда мы теперь все денемся?..
Чайковский. И не говорите! Кейптаун как никогда сегодня переполнен британскими солдатами в их дурацких красных мундирах, спекулянтами и аферистами всех мастей, шулерами и куртизанками международного класса: солдаты понаехали, чтобы размозжить пушками восстание зулусов, другие – в очередной раз нажиться на «алмазной лихорадке», сотрясающую сейчас черную Африку!
Эйлер (поет, аккомпанируя себе на рояле). Эх, господа, и о чем мы только говорим с вами? Прочь грусть-тоску!
В переулке за дачною станцией,
Когда пели вокруг соловьи,
Гимназисточка в белых акациях
Мне призналась в безумной любви.
О, неверная! Где же вы, где же вы?
И какой карнавал вас кружит?
Вспоминаю вас в платьице бежевом.
Вспоминаю, а сердце дрожит!
Эйлер (с громким стуком захлопывая крышку рояля). Самое печальное, что у меня ведь так и было: тишайший дачный полустанок за Лугою, белая акация и… Однако легко же нам прокладывать курсы на картах и как трудно понимать сердцем, что все былое осталось далеко от тебя.
Атрыганьев (с затаенной усмешкою раскуривая сигару). Вовочка, а теперь мы ждем признания от тебя.
Коковцев. А что сказать-то? Отец у моей Оленьки служит по министерству финансов. Уже статский советник. А вход со швейцаром в богатой ливрее. Что еще? (задумавшись). Кажется, триста десятин на Полтавщине. Она очень хороша, господа… даже очень!
Атрыганьев (со смехом). Догадываюсь и сам! Где же ей быть очень плохой, если она с ног до головы обляпана жирным полтавским черноземом и украшена ливреей швейцара.
Коковцев. Простите, Атрыганьев, но это уже «гафф» - абсолютнейшая бестактность!
Атрыганьев (как бы извиняясь). С тех пор, как нам в последний раз мигнул маяк Кадикса, «дядька Степан» в Нагасаки ожидает нас с нетерпением, а в Питере стали понемножку забывать. Но я так и не понял, была ли у тебя акация с полустанком, как у Ленечки Эйлера?
Коковцев. Акация уже отцвела, но зато распускался жасмин.
Атрыганьев. Вовочка, тебе несказанно повезло, завидую по-хорошему! Эй, кто там на камбузе? Матрос Кошкин, кажется, пора нам подавать чаю! Мне лично - «адвоката» с лимоном!
Коковцев. Гопода, прошу прощения, но я вас покидаю! У меня сегодня ночная вахта! Судя по всему, ночка обещает быть очень неспокойной – норд-ост заметно усилился!
(Коковцев выходит из кают-компании на палубу. На море опустилась кромешная мгла. Начинается шторм. Внезапно в черном штормовом небе Коковцев отчетливо увидел силуэт и лицо Окини-сан. Он поет свою пророческую арию):
Мгла поглотила застывшую гавань,
Плыли и плыли во мгле корабли.
Подхваченный свежим весенним пассатом
Скоро наш клипер достигнет земли.
Время бежит, как река быстротечна,
Наша Судьба не подвластна рулю.
Да, но я просто влюблен, да, я просто влюблен в твои контрфорсы,
Трудно признаться в любви кораблю!
Припев:
Жизнь подобна реке, Окини,
Течет река, ускоряя ход!
Кто ответит: где ждет гибель?
Кто ответит: где есть брод?
Ты рождена в несчастливый Год Тора,
Все, что ведет нас Судьбой назови,
Тигр приносит несчастье, приносит несчастье Окини,
Ты у Судьбы ничего не проси!
Вдвоем, в одиночку ль отправимся оба,
Ты не просила меня ни о чем,
Все очень просто – мы любим, мы любим, мы любим до гроба,
Нет счастия знать, что случится потом!
Припев:
Жизнь подобна реке, Окини,
Течет река, ускоряя ход!
Кто ответит: где ждет гибель?
Кто ответит: где есть брод?
Балетный номер (Начинается шторм; корабль терпит крушение, налетев на подводный риф, команда «Наездника» покидает корабль на шлюпках и добирается до берегов Нагасаки).
Картина вторая
Моряки плывут в спасательных шлюпках, где-то вдалеке на берегу играет японская музыка.
Эйлер. Володя, тебе не кажется, что на этом берегу нас ожидает нечто весьма странное? Такое, что никогда больше не повторится.
Коковцев. Да, меня просто пленяет эта удивительная музыка!
Чайковский. Это играют японки. Очевидно, офицеры с наших уцелевших в шторме крейсеров мотают последние деньги на иносских красавиц. (обращаясь к Коковцеву). Однако, вы не туда смотрите: огни Иносы светят нам по левому борту. Когда-то была деревенька, а теперь стала пригородом Нагасаки….
Атрыганьев. Вы не поверите! Когда я был в Нагасаки четыре года назад, нас окружили лодки – фунэ, с которых японцы торговали дочерьми, словно дешевой редиской. Теперь по указу микадо девиц разрешено продавать только на фабрики. Временное житейское счастье обретается в Японии по контракту. Этот обычай здесь никого не смущает, и вы, хомяки, не смущайтесь… Тем более, сейчас, когда мы все равно остались без боевого корабля!
Чайковский. Ладно, горю не поможешь, а свершившееся не исправишь. Утро вечера мудренее. Завтра ответим перед адмиралом за корабль по всей форме. Думаю, как-нибудь отбояримся. В конце - концов, снять «Наездника» с рифа и залатать пробоину – дело двух-трех недель. Пойдемте спать, господа. Что-то я устал. Все мы сегодня устали чертовски…
Картина третья
Наступило утро в Нагасаки[24]
Японец. Русика матросика, выпей воґдичка, закусай едишка…
Коковцев (обращаясь к Эйлеру). И то верно, Леня! А не выпить ли нам, да закусить с утреца? Все же, как это странно - обрати внимание, как умудряются двигаться японцы в этой кошмарной уличной сумятице, никого при этом не толкая и не задевая? На редкость деликатный народ!
Эйлер. Володя, Петр Иванович Чайковский приглашает нас к хозяйке местного приличного заведения «мусумушек» Оя-сан. Это очаровательная 40-летняя женщина, которая ублажала еще великого князя Алексея-сына нашего императора Александра Второго. Она и поможет нам каждому выбрать хорошую «походную» жену - мусумэ. Сколько мы здесь в Нагасаки будем болтаться – никому не известно! Проведем же время с пользой для дела и тела!
(Заходят в японский дом – обитель «мусумэ»)
Оя-сан. Господа, должна вам сказать, что в моем доме все девушки – очень хорошие! Выбирайте на любой вкус!
Коковцев. Да, они, действительно, все хороши, но я слышал, что у вас имеется девушка из Нагойи.
Оя-сан. Если ты задумался об Окини-сан, голубчик, она полюбит тебя… вместе с домом! Но задаток немалый – двести долларов, голубчик!
Коковцев (обращаясь к Эйлеру). Однако в мои планы, Леня, никак не входит становиться домовладельцем в Японии! Хорошо, я готов платить за все в мексиканской валюте. Но сначала покажите мне красавицу из Нагойи!
Оя-сан. Хоросо! Это - контракт на Окини, заранее составленный… Подписывайте его скорее!
Коковцев. Э, нет! У нас в России так не принято - никто и никогда не покупает «кота в мешке»…
Оя-сан (сердито крикнула что-то по-японски). Хоросо, пусть будет по вашему. Окини-сан!
Окини-сан (входит в комнату, без конца кланяясь). Гомэн кудасай!
Коковцев. Что она сказала, Петр Иванович?
Чайковский (обращаясь к Коковцеву). Это она просит у нас извинения за то, что явилась.
(Коковцев кинулся поднимать женщину с пола).
Окини-сан. Голубчик!
Коковцев. Давайте контракт… Подпишу! Но почему только на месяц? Мой клипер еще долго никуда не
