Вика жутко замерзла сидеть в ванне обнаженной, вода быстро остывала, и приходилось постоянно добавлять горячей, то и дело крутить краны смесителя.
Наконец она услышала, как открылась входная дверь, и в квартиру вошёл муж. Сейчас он увидит следы её истерики в коридоре и на кухне, услышит шум воды и бросится в ванную. Вика рассчитала всё по секундам. Ну что же, пора! Лёжа в ванне, она аккуратно накинула шелковую петлю из пояса на шею и слегка затянула. Шаги Виталия были слышны уже рядом.
Ну, здравствуй, мой зритель! Здравствуй!
Вика медленно заскользила всем телом вниз, натягивая привязанную к трубе удавку. Как только дверь в ванную откроется, и муж войдёт, ей потребуется лишь одно резкое движение, и тонкий поясок оборвется в месте надреза. Виталий сорвет план смерти своим появлением, с ужасом поймёт, что мог потерять, и вновь превратится в заботливого и любящего мужа. Всё просто и гениально. Гениально и просто.
Но поясок не оборвался. Вика дернулась раз, затем второй, но поддельный китайский шёлк оказался прочнее, чем она думала.
Виталий молча стоял в дверях и смотрел, как Вика задергалась, повиснув на тонком шнурке, как замахала руками в судорожной истерике, пытаясь ухватиться за скользкие края ванны. Смотрел, как она вдруг совсем не по сценарию захотела жить.
Ну, что же ты? Спасай меня, любимый! Спаси, прошу. Помоги!
Но Виталий не спешил. Медленно он снял с крючка на стене полотенце, накинул на голову барахтающейся в воде супруге и с силой надавил. Шелковая петля натянулась до предела, превратившись в струну.
– Спасибо за Аню. Прощай, моя актриса. Прощай.
Спустя пять минут Виталий поднялся, бросил последний взгляд на бездыханное, застывшее с широко раскрытыми от ужаса глазами тело жены и задернул душевую занавеску.
Спектакль был окончен. Занавес.
ВЫБОР.
Участковый Сергей Тойвович был не в духе. Даже зол. Он не любил злиться и не любил самого себя в таком состоянии, не любил себя злого. Уже несколько лет он старался не курить, не выпивать и не злиться, берег сердце по настоянию доктора. Но вот уже четыре дня он пил, курил и жутко злился. А все из-за страшного происшествия, случившегося в их маленьком карельском посёлке неделю назад.
В тихом лесном посёлке, где страшнее пьяного мордобоя уже давно ничего не случалось, произошло двойное убийство.
Убитых знал весь посёлок. Хотя тут вообще все друг друга знают, не удивительно. Населения осталось с гулькин нос, как выражался участковый. Работы не было вовсе никакой, зато спиртное поставлялось исправно, так что количество жителей, подопечных Сергея Тойвовича, уменьшалось очень быстро. Молодежь сбегала, едва закончив школу, пенсионеры пополняли кладбище, остальные просто спивались и тоже оказывались под крестом. Но убитых все отлично знали как раз из-за алкоголя.
Неделю назад в посёлке были убиты супруги пенсионеры Ерашовы или как их все звали Ерашы. Местные торговцы алкоголем. Дешёвая палёнка, спирт и самогон у них имелись в наличии всегда и в любое время суток. Дом Ерашей , покосившаяся изба на самом краю посёлка, был излюбленным местом паломничества пьющей братии. То есть практически всех жителей. Алкоголь видимо и стал причиной их смерти, так решили все вокруг. Ожидаемый итог.
Никто не расстроился, надо сказать, их смерти, даже слегка злорадствовали, мол, так и надо. Знали их все, но не любил никто. Бабы не любили и ругали за то, что продавали водку их непутевым мужикам. Мужики же не любили за жадность, выпросить горячительного в долг у Ерашей было делом безнадежным. Жалел народ о вынужденном трезвом образе жизни, но не о погибших.
Не дали кому-то бухла, видать, в долг, вот и порешили их. Такой вывод сделали в посёлке и успокоились.
Такой же вывод сделали следаки приехавшие из райцентра. Это из-за них участковый злился, а не из-за самого убийства. Он не любил, когда кто-то лез в его работу. И ладно бы, если работали, действительно расследовали, так нет же – только вид делают. Да какой вид, пьянствуют уже неделю заезжие полицмейстеры, а всю работу всё также делает Тойвович. Вот из-за этого он и злился, нервно курил и пил по вечерам.
А ещё, участковый был, пожалуй, единственным, кого не устроил вывод следствия. Не согласен он был с тем, что искать убийцу нужно среди постоянных клиентов Ерашей, местных алкоголиков. Совсем не согласен.
Но свои мысли Сергей Тойвович пока не спешил кому-либо доверять. А делиться со следаками из районного главка уж точно не собирался. Не желал помогать им в карьерном росте, пущай сидят в опорном пункте и дальше пьют. Тойвович сам всё выяснит, это его территория, а значит, и дело его. Залётные опера пусть идут лесом!
Свои выводы участковый сделал ещё при первом осмотре места преступления. Алкоголь в доме погибших был нетронут, а значит, убийце он был совсем не нужен. Он взял что-то другое. Наверняка у скупердяев Ерашей была немаленькая сумма денег накоплена, а уж о золотых украшениях Ерашихи говорили все в посёлке. Да что там, всем золотом и серебром жителей посёлка уже давно владели Ераши, брали в качестве оплаты за алкоголь. Но ничего этого, ни денег, ни драгоценностей, в квартире покойных найдено не было. Следов обыска не было, а значит, убийца прекрасно знал, где и что спрятано. Вот и вся, блин, дедукция.
Сейчас участковый как раз подходил к дому человека, которого и подозревал в страшном преступлении. К дому сына Ерашей. Не собирался он его задерживать, хотел поговорить. Просто поговорить.
Лёшка, сын убитых, оказался дома. Участковый постучал, и почти сразу же дверь распахнулась, и на пороге возник долговязый парень лет тридцати. Опухшее лицо Алексея и ядреный запах перегара сообщили Тойвовичу о многодневном запое.
– А, это ты, – протянул Лёха, глядя на участкового стеклянными глазами, – заходи, давно жду. Уже сам собирался.
Хозяин дома развернулся и пропал в темноте жилища, участковый последовал за ним.
Квартира была насквозь пропитана убойной композицией запахов табака, пота, грязного белья, плесени и рвоты. Казалось, сделай вдох поглубже, и лёгкие мгновенно перестанут функционировать, не выдержат столь ядовитого воздуха.
– Собраться дашь? Или так, сразу арестуешь? – раздалось откуда-то из глубины квартиры.
– Свет включи, – спокойно ответил Тойвович, снимая фуражку и приглаживая редеющие волосы, – чё в темноте-то обитаешь? Я пока просто поговорить зашёл. Считай неофициальный визит.
Лёха вдруг появился возле участкового, щёлкнул выключателем на стене, и тусклая лампочка осветила коридор.
– Ну проходи тогда, вон на кухню, –
