вместоимений. раннее утро - идеально
для лирических преступлений
грифель дороги волнист
и незабываем, а по ночам
я все чаще мысли сбиваю
в кучу наломанных дров, в зеркале
график несбывшихся мечт, мачт
и пиzдостраданий по-питерски,
по-запредельному, по-многоэтажно
сезоны столкнулись лбами
и давят на башню. я заболел
октябрем. мной - многоточия
и неврозы (здесь должна была
быть строка про морозы, грозы и прочие
озы), но рифмы нет. закончился грузовик
с хлебом горячим и мягким как ты
тем летом.
***
я только что нашел лекарство от осеннего синдрома –
немного рома
и, как говорил Иосиф, не выходить из дома
добавлю от себя – и не искать знакомых
[не дай мне повод]
лиц. попробуй. все получится отлично
также ни с кем не говорить о личном
попробуй потерять себя на площади вокзала
и промолчать о самом главном. ты сказала -
прошло пять дней, и научила полночь рисовать узоры
карих глаз, что выбивает все основы
Sмущение рождает строчки
Oктябрь прокалывает корабли
Sомнениями кроет рифмы
[в себе убей любимых и не ври]
***
не спит большое сердце в краю ветров
мой плейлист вновь опьянен
джазовым ураганом
это то, что в нас никогда не умрет
это то, чего в нас катастрофически мало
мы летим навстречу ветру. город зажигает огни
на репите «we cannot separate ‘cause you’re part of me»
***
мы добрались, наконец, конечная. выходите.
еще пару часов назад во мне было много прыти
сейчас - много заноз, этюдов и мало толка
"когда ты не пишешь - как-то уже не то" -
самое прекрасное, что я слышал за этот месяц
скоро декабрь. холодно. в красном пальто
приглашаю снова меня не заметить
я тут открыл для себя свой маленький бункер
скажи мне, это кому-нибудь
нужно? и если да, то почему
мы теряем зря время
не с теми.
***
этот город во мне ломает приличия
я хочу успеть избежать ранений
изучил давно
на отлично роль безразличия
только все равно
горят проспекты сомнений
кто-то гуляет во мне
по ночам
и втыкает в сердце ножи и иголки
значит, самое время
собирать буквы в слова, гипнотизирующие печаль
когда снова тошнит стихами, а гордость дохнет
***
А она ему пишет:
"Я тебя выдумала. Западня
День ото дня,
Встаю ни свет, ни заря,
Отвоевываю для тебя
Рассветы,
Но не вычислила до сих пор где ты".
А она ему пишет:
"дом мой печален и глух.
Ну, бывало, найду двух-трех подруг,
Танцуем, горланим песни до хрипоты..."
..почерк ломает строчки, стирает следы,
Сердце удары бьёт - ты, ты, ты, ты.
А она ему пишет:
" я тебя выучила наизусть.
Ну куда ещё ближе?
Я и так рядом стоять боюсь..
Смотри, рассвет лижет горизонт.
Завтра дождь пойдёт. Возьми зонт".
А она ему пишет:
" не смотри по сторонам - это все грязь.
Ну смеются, ты вперёд иди, тоже смеясь.
Бьют? Не плачь. Танцуй на огрызках старых гвоздей".
Он ей пишет: только не уходи.
Солнце встаёт в новый день
И замирает в груди.
13
губы целуют фильтр
осень рисует пунктиры
мы навсегда застряли в авангардном трактире
самолеты взлетают с орбит
небо кромсает июли
картины на стене. велосипеды. лестницы. этюды
лежат в пыли, но в алфавитном порядке
на старом балконе
снова играем в прятки
и не тонем
эскиз вспых и потух
один играет пьесу за двух
этого хватит на 170 жизней вперед
город не спит
голод поет
голос не врет
больше не врет
чайка
я хочу понять отчего я хожу стервозная, гнилая,
а ты приходишь и вворачиваешь меня в божественного Илая
..этот город детства пахнет солёным морем
как закроешь глаза - окажешься сразу там
из меня гештальты вырываются ночью с боем
и взмывает бирюзового цвета волна
ты всегда возвращаешься, будто мое наказанье,
не клянешься в вечной любви и до гроба
я не знаю более высокомерного признанья,
чем нести на спине твоего ненавистного бога
я принес тебя в жертву. я надеялся снова на чудо,
что земля остановит свой ход и настанет мой час
но в окно гремели весь вечер салюты
ты зовешь меня в дом, где нет и не было нас
я тебе подарю на рассвете живую чайку,
чтобы крепче хранила твой сон
инстинктивно крича,
от неё, Ассоль,
я узнал некую тайну,
о которой необходимо молчать
***
километры возвращений в крутой переулок
дождь моросит
смени стиль разговора
и снова в путь. найди силы
перчатки в городе Эн
на подоконнике ожидают своего часа
зима близко. поезд №147.
диктор начинает отсчет
"я тебе час вколачиваю о херне"
"повторим еще?"
***
намеренность фраз скрывается в рифме. на этот вечер
мой главный гештальт срывается. немыслимый звук
Вьетнамское солнце украдкой ложится на плечи
ты лижешь мне руки, и я непременно усну
потоки мгновений - прозрение памяти необратимо,
четыре струны расстреляны нежностью душ
ей необходимо время от времени укрощать спины
и проверять: - Держишься ? – Да, держусь.
признания между строк ненавязчивы и туманны
поэта печалят песни, промокший букварь.
ключи от надежды оказались в карманах,
что открывают двери в чужие дома
***
непонятная девочка в синих потрепанных джинсах
ночью гуляет с котом. стережет горизонт.
развяжи мне руки. пора сделать контрольный выстрел:
перестал падать снег, замерз старый стих, раскрыт зонт
я читаю тебе стихи на раскаленной крыше
по границе молитв на ноже, чуть дыша
ты на десять шагов назад, но ты слышишь
и в морозный февраль даришь вязаный шарф
я писала стихи до того, как это стало мейнстримом
я читала их вслух певичкам, нахуярив вина
я стою на крыше. ты дышишь мне в спину -
непонятная девочка с глазами из прошлого сна
***
Автор пишет: все в твоей голове, типа, ум от горя. Я твержу себе: нет, точно нет, здесь другое. Я твержу и сама себе лгу, между прочим. Мы сидим на большом берегу тёплой ночью. Чайки резво гоняют бриз - ищут пищу. Мы читаем звёздам стихи, а на крыше пахнет солью, цветами и сном. Воздух давит, в перерывах между километрами слов смысл гоняет. Я коряво пишу. Я не поэт. Просто болен. Автор снова - все в твоей голове, ты на воле.
Я с тобой на том берегу. Я свободен.
Синей волной приветливо лыбится море.
***
я крашу ногти твоим нелюбимым цветом.
не пиши. сдержись. завтра в лето.
19
