Она будто слышала стук копыт и крики людей вдалеке. Неужели за ними все еще гонятся? Но ей было все равно. Шаг. Еще один. Конечно, она могла прилечь… всего на минуту…
Вася с ужасом поняла, что рядом с ней кто-то идет. Рядом с ухом раздался знакомый язвительный голос:
– Что ж, ты продержалась на две недели дольше, чем я думал. Поздравляю.
Вася обернулась и увидела голубые глаза цвета бледной зимы. В голове немного прояснилось, однако губы и язык онемели.
– Ты был прав, – с горечью прошептала она. – Я умираю. Ты пришел за мной.
Морозко насмешливо фыркнул и поднял ее. Его руки обжигали жаром – не холодом – даже сквозь меха.
– Нет, – пробормотала Вася, отталкивая его. – Нет. Уходи. Я не умираю.
– Не похоже, – возразил он, но ей показалось, что его лицо смягчилось.
Вася хотела ответить, но не смогла. Мир вокруг нее полетел вниз. Бледное небо над головой тут же сменилось зелеными еловыми ветвями. Они оказались под большой елью, похожей на дерево в ее первую ночь. Пушистые ветви сплетались так густо, что на твердую, словно железо, землю опускалась лишь мельчайшая снежная пыль.
Морозко прислонил Васю к стволу дерева и начал разводить костер. Вася наблюдала за ним осоловелыми глазами.
Он разводил костер необычным образом: прижал ладонь к огромной еловой ветви, она хрустнула и упала. Морозко сильными пальцами ломал ее на кусочки, пока не собрал высокую кучу хвороста.
– Нельзя жечь костер под деревом, – мудро сказала Вася, едва шевеля онемевшими губами. – Снег над тобой растает и погасит огонь.
Морозко насмешливо посмотрел на нее, но промолчал.
Вася не видела, что он сделал – руками, глазами или как-то иначе. Но словно из ниоткуда на голой земле разгорелось пламя.
Вася встревожилась, увидев мерцающий огонь. Она знала, что тепло растопит кокон холодного безразличия. Часть ее хотела оставаться в нем. Не сражаться. Не бояться. Не чувствовать холод. Темнота медленно туманила ее взгляд, и она поняла, что засыпает…
Но Морозко навис над ней и схватил за плечи. Его руки были мягче голоса.
– Вася, – приказал он. – Посмотри на меня.
Она посмотрела, но темнота манила ее к себе.
Морозко помрачнел.
– Нет, – выдохнул он ей в ухо. – Даже не вздумай.
– Я думала, что буду странствовать одна, – пробормотала Вася. – Я думала…Почему ты здесь?
Он снова поднял ее, и Васина голова упала ему на руку. Морозко молча поднес ее ближе к огню. Его кобылица заглянула в укрытие под еловыми ветвями. За ней стоял встревоженный Соловей.
– Уходите, – приказал им Морозко.
Он снял с Васи плащ и сел рядом с ней у костра.
Вася облизнула потрескавшиеся губы, ощутив вкус крови.
– Я умираю?
– Ты так думаешь?
Она почувствовала холодную руку на шее. У нее перехватило дыхание, но он лишь потянул за цепочку и вытащил подвеску с сапфиром.
– Конечно, нет, – раздраженно ответила девушка. – Я просто очень замерзла…
– Очень хорошо, значит, не умрешь, – ответил Морозко так, словно это было очевидно. Но Васе снова показалось, что его лицо немного смягчилось.
– Как… – начала она, но осеклась, увидев, что сапфир засиял. Голубой свет зловеще замерцал на лице Морозко и вызвал жуткое воспоминание: камень горел холодом, к Васе ползла хохочущая тень. Вася отпрянула.
Морозко обнял ее крепче.
– Тише, Вася.
Его голос успокоил ее. Она никогда не слышала от него такой нежности.
– Тише, – повторил Морозко. – Я не причиню тебе вреда.
Он словно обещал. Вася посмотрела на него широко распахнутыми глазами, дрожа, и забыла о своем страхе. Сапфир начал излучать тепло – мучительное, живое тепло, и в тот миг она поняла, как сильно замерзла. Камень горел все жарче, и Вася пришлось прикусить губу, чтобы сдержать крик. Затем она резко выдохнула, и по ребрам побежал зловонный пот. Лихорадка прошла.
Морозко опустил ожерелье на ее грязную рубаху и лег с Васей на припорошенную снегом землю. Холод зимней ночи окутывал его тело, но кожа оставалась теплой. Он накрыл себя и Васю своим голубым плащом. Мех защекотал нос Васи, и она чихнула.
Ожерелье излучало тепло, которое начало обволакивать ее тело. По лицу бежал пот. В тишине Морозко поднял ее левую руку, затем правую, обводя палец за пальцем. В руках Васи вспыхнула боль, но приятная, пробивающая онемение. Покалывающие руки понемногу оживали.
– Не шевелись, – сказал Морозко, поймав ее ладони. – Тише. Тише.
Другой рукой он рисовал линии на ее носу, ушах, щеках и губах, вызывая огненную боль. Вася дрожала, но держалась. Морозко исцелял ее обморожение.
Наконец, его рука замерла. Он обнял девушку, и холодный ветер успокоил горящую кожу.
– Спи, Вася, – прошептал Морозко. – Спи. На сегодня хватит.
– Там были мужчины, – пробормотала Вася. – Они хотели…
– Здесь тебя никто не найдет, – перебил ее Морозко. – Не веришь мне?
– Верю, – вдохнула Вася. Она была на пороге сна, в тепле – и безопасности. – Это ты наслал бурю?
На его лице мелькнула тень улыбки, однако она не видела.
– Может быть. Спи.
Ее глаза закрылись, и она не слышала, как он сказал, словно самому себе:
– И забудь. Забудь. Так будет лучше.
* * *Вася проснулась ясным утром – холодный аромат хвои, горячий запах костра и солнечные зайчики в корнях ели. Она была укутана в свой плащ и спальный мешок. Рядом с ней трещало и плясало пламя. Вася долго лежала, наслаждаясь непривычным чувством безопасности. Ей было тепло – пожалуй, впервые за многие недели, а суставы и горло перестали болеть.
Затем она вспомнила прошедшую ночь и села.
Морозко сидел, скрестив ноги, с другой стороны костра. Он вырезал ножом птицу из дерева.
Вася с трудом поднялась – бледная, слабая, опустошенная. Сколько она проспала? Огонь согревал лицо.
– Зачем вырезать из дерева, если ты можешь руками создавать чудеса изо льда? – спросила она.
Морозко оторвался от работы.
– Господь с тобой, Василиса Петровна, – насмешливо сказал он. – Разве так разговаривают люди по утрам? Я вырезаю из дерева, потому что вещи, созданные трудом, реальнее вещей, созданных желанием.
Вася замерла, обдумывая его слова.
– Ты ведь спас меня, – наконец, сказала она. – Снова?
Они оба молчали.
– Да, – согласился Морозко, не отрываясь от работы.
– Почему?
Он покрутил в руках деревянную птицу.
– Почему бы и нет?
Вася смутно помнила его мягкость, свет, пламя и боль. Их взгляды встретились над мерцающим пламенем.
– Ты ведь знал? – продолжила она. – Знал. Снежная буря. Это ведь ты ее наслал. Ты все время знал? Что за мной охотились, что я заболела в пути, но ты пришел лишь на третий день, когда я едва стояла на ногах…
Морозко дождался, пока она умолкнет.
– Ты хотела свободы, – жестко ответил он. – Хотела увидеть мир. Теперь ты знаешь, что это. Теперь ты знаешь, каково умирать. Тебе нужно было узнать это.
Вася обиженно молчала.
– Но теперь ты знаешь, – заключил он, – и ты не мертва. Тебе лучше вернуться в Лесной Край. Дорога – не место для тебя.
– Нет, – возразила она. – Я не вернусь.
Морозко отложил нож в сторону и встал. Его глаза сверкнули гневом.
– Ты думаешь, я хочу все время спасать тебя от глупостей?
– Я не просила о помощи!
– Нет, – парировал он. – Ты была слишком занята – умирала!
Сонное спокойствие ее пробуждения пропало. У Васи ныло тело, и она чувствовала себя удивительно живой. Морозко смотрел на нее сияющими глазами, рассерженными и внимательными. В тот миг он выглядел таким же живым, как она.
Вася поднялась.
– Откуда мне было знать, что те люди найдут меня в городе? – спросила она, скрестив руки на груди. – Что они будут охотиться за мной? Это не моя вина. Я собираюсь в путь.
Кудри Морозко были взъерошены,
