родилась девочкой, просто у природы в тот день было похмелье. Как дурная комедия с обменом телами. Вы даже не представляете, что это такое. Родители со мною сначала боролись. Я даже в психушке три раза лежала. В первый раз меня там чуть не угробили. Главный врач был лютым гомофобом и сразу меня возненавидел. Тоже мне, психиатр хренов. Меня пичкали такими лекарствами, что почти ничего не помню. Потом у меня хватило ума собрать волю в кулак и начать их обманывать. Прятала таблетки за щекой. Если бы не дотумкала, меня бы превратили в овощ. А вот потом мне повезло с доктором. Мировая тетка. Она мне все объяснила и даже познакомила с двумя такими же девушками, как я. Мы до сих пор дружим. Она помирила меня с родителями. Я ведь до того четыре года с отцом не общалась. Он сказал, что больше видеть меня не хочет, и не отвечал на звонки. А эта докторша нашла к нему подход, сумела. Он потом у меня на плече рыдал. Так постарел за эти четыре года, иссох весь. Тоже его, конечно, жалко… Ну а потом добро пожаловать в новый ад. Гормоны. Ломается голос, тошнит все время, живот болит. И операции. Сначала я сделала грудь, как все. Это дешево, да и общий вид сразу появляется. Дура была. Пошла к самому дешевому врачу в нашем городе. Сейчас понимаю, что в нашем городе нельзя и к дорогим идти. Населения десять тысяч, много ли из них решат запихнуть себе в грудь силикон? Вот именно. Опыта у врача раз, два и обчелся. Нет, я все равно не жалею. И когда сняли бинты, и я увидела свою грудь, радовалась, как ребенок игрушке. Пусть это не было похоже на живую женскую грудь, два воздушных шарика телесного цвета, пусть это выглядело пошло, пусть грудь получилась слишком большая, как в порнокомиксе, но все- таки это была грудь. Да и в одежде она смотрелась нормально, главное было – не носить глубоких декольте. Я и так в основном носила водолазки. Стеснялась кадыка. Вы знаете, Даша, что самая дорогая и сложная операция у транссексуалов – иссечь кадык? Я девять лет на это копила. Вы знаете, я собиралась книгу написать. «Моя двойная жизнь», например. Или даже «Моя жизнь с грудью и членом». А что, сейчас в моде прямолинейные названия. Вроде бы все у меня было хорошо. Я похожа на женщину. Есть девочки, которым труднее приходится. Она чувствует себя женщиной, а выглядит как волосатый грузин с пробивающимися усами. Да-да, была у меня такая знакомая. Недавно повесилась, не выдержала. Нашего брата знаете как освистывают? Как будто бы мы воплощенное зло. А ведь никому ничего плохого не сделали. И вот жила я себе в женской шкуре, и, естественно, мне хотелось любви. Но знаете, как осторожно приходилось знакомиться? Кому нужна девушка с сюрпризом между ног? Только какому-то извращенцу. Но в детстве моей любимой сказкой был «Аленький цветочек». Я верила, что найдется человек, который примет и полюбит меня такой. Но черта с два. Однажды от меня сбежал даже проститут. Смешно, да? Я подарила его себе на день рождения. Такая тоска накатила, хоть на луну вой. Я позвонила в мужской стрип-клуб и заказала эскорт на вечер со всеми вытекающими. Опустошила свою заначку. Я ведь откладывала на последнюю, главную, операцию. Ну мальчик приехал. Роскошный мальчик, как раз в моем вкусе, мускулистый, брюнет, в татуировках. Чем-то похож на молодого Микки Рурка. Увидел меня и сначала обрадовался. Я расфуфырилась, платье вечернее надела, вино дорогое купила, икру, крабов, конфеты. Мы пили и болтали, и мне казалось, что он искренне ловит кайф. Но потом все так быстро произошло. Я хотела его заранее предупредить, но не успела, он так страстно на меня набросился. Я промямлила, что, мол, есть проблема, а он сказал, что ему наплевать и снял штаны. И я ему доверилась. Но когда он увидел это… Нет, мне даже вспоминать противно. Сорвался с места как ужаленный, побежал в ванную, заперся там, как будто бы я маньяк какой-то. И я сидела под дверью, уговаривала его выйти и слушала, как периодически его выворачивает наизнанку. Хорошенький день рождения, не правда ли? А потом он ушел и даже от денег отказался… Поэтому когда я наконец накопила на операцию, гора с плеч свалилась. Конечно, ее бы в Швейцарии или Германии сделать, чтобы наверняка, но на это мне и за всю жизнь не накопить, поэтому я отправилась в Бангкок. Рисковала, конечно, но куда без этого. Наши все рискуют, каждый день по лезвию ножа. Ты даже не представляешь, какие гормоны нам приходится пить ежедневно и в каких количествах. Транссексуалы долго не живут. И вот когда все это осталось позади, вдруг поняла, что не могу остановиться. Мне мало быть похожей на женщину, хочу стать совершенством. Может быть, как раз из-за того, что понимаю – у меня недолгий век. Я как яркий мотылек, мне нужно все и сразу. Сначала нос переделала. А теперь вот встретила тебя и поняла, что хочу новую грудь. Чтобы она была как своя, понимаешь? Чтобы я стала женщиной. Вот прямо женщиной-преженщиной. Самой женщиной из всех женщин в мире.
Была еще одна, на всю жизнь запомнившаяся.
Ей было всего шестнадцать. Разрешение на операцию подписывали родители. Ее звали Кристина, она называла себя Барби и производила впечатление психопатки в маниакальной стадии. Бледный пубертантный воробушек с желтоватыми синяками на тощих ногах, выступающими ребрышками и невыразительным личиком без единой благородной черты. Выпуклые глазенки блеклого бутылочно-зеленого цвета, ярко намазанные губки – где-то она научилась их выпячивать, со стороны это выглядело довольно карикатурно, но самой себе она казалась вполне соблазнительной.
Она одевалась как фрик, убежденный адепт розового цвета. Розовое платье в оборочках, розовые лжезамшевые сапоги, розовый бантик в сожженных перекисью желтовато-белых волосах. Казалось бы, она должна была производить солнечное впечатление, вписаться в ряд Пенкиных-Зверевых-Киркоровых и прочих любителей попугайной яркости, но нет, взгляд у нее был умоляющий и какой-то затравленный, а улыбка вымученная.
– Мне всегда нравилась Барби, – манерно начала она, – я хочу быть на нее похожей.
По мне, она не была бы похожа на Барби и после сотни пластических операций, ее бы в кабинет к хорошему психотерапевту. Но крепнувший с каждый днем мой внутренний менеджер только пошловато подмигивал, прикидывая, насколько быстро удастся ее раскрутить.
Собственно, ее и раскручивать не пришлось. Она сама пришла в офис Luxis, именно ко мне, прочитала рекламное объявление, которое я повесила на каком-то популярном форуме.
Интернет вообще стал моей златоносной антилопой. Непаханое поле неиспользованных возможностей, бесконечный джекпот – только руку протяни. Я была почетным участником всех существующих форумов о пластической хирургии. И просто женских сайтов. Я завела блоги на livejournal.com и на mail.ru, там меня звали dva’talismana, иногда я рассказывала душещипательные истории о маммопластике (с непременным happy end), иногда шутила, иногда копировала полезную информацию с англоязычных сайтов. Мои блоги были весьма популярны, ежедневно я знакомилась с десятками заинтересованных женщин, многие из которых потом становились моими клиентками. Некоторые даже приезжали из других городов, настолько я была убедительна.
Вот и Кристина попалась в мои сети, и я с радостью назначила ей свидание, только вот взглянув в ее вульгарно накрашенные глаза, вдруг почувствовала себя сволочью, жадной беспринципной тварью. Всего шестнадцать лет и явный запущенный невроз плюс миллион комплексов.
Инесса почувствовала мое настроение; она паслась возле переговорной комнаты, боялась, что я отговаривать их начну.
Мама Кристины держалась затравленно, казалось, что она побаивается дочь.
– Кристиночка такая сложная, – пожала плечами она, – у нас было с ней столько проблем. Никогда не хотела учиться, я так за нее переживала. А потом эта затея с Барби. Сначала я, конечно, против была. Но вижу, мой ребенок светится.
– И это правильно! – елейно улыбалась Инесса. – Красивая у вас девка, и правда вылитая Барби.
Кристина польщенно улыбалась, а я только печально качала головой.
Они обе, и Кристина, и мама, были одеты как нищенки. На маме были чуть ли не галоши и хлопчатобумажные колготки в рубчик (даже не думала, что их до сих пор производят), в руках потертая клеенчатая авоська. Кристина пусть и пыталась быть куклой, но платье ее было самосшитым, кружева – синтетическими и явно колючими, сапоги – заношенными. С застенчивой улыбкой мама призналась, что операцию оплатят деньгами, которые четыре года вся семья откладывала на черный день.
– Может быть, его и не наступит, этого черного дня, – вымученно улыбнулась она, – а доченька моя вот она, и ее жизнь нельзя откладывать на потом.
Потом я много раз видела ее в телевизионных ток-шоу. Ее волосы будто бы стали еще белее, губы – больше, улыбка – раскрепощеннее. Новообретенную грудь она несла гордо, как дорогой аксессуар.
В тот вечер за бокалом сухого чилийского вина я рассказала о ней Романовичу.
– Она ребенок. Она вообще не похожа на секс-идола. У нее узкие плечики и тощие ножки. Ее скорее пожалеешь, а не пожелаешь.
