Таня отвернулась, уставилась на лицо продолжающей улыбаться Одиль, на котором мороз отразился лишь в порозовевших щеках: такая кожа, как у нее, очень хорошо выглядит в холодную погоду. Она бросила взгляд на бойцов Секретной службы; теперь их уже было трое, они преграждали путь. И оглянулась на разрастающуюся очередь, начинающую роптать по поводу задержки.
Тогда офицер, вместо того чтобы опустить стекло, открыл всю дверь, почувствовалось, что напряжение нарастает. Это было видно по его глазам.
– Заместителя секретаря Фокс нет на месте, – сказал он. – Ее не будет всю неделю.
– Правильно, – соображая на ходу, сказала Таня. – Но на самом деле мы встречаемся не лично с ней. Нам нужно просмотреть кое-какие документы. Нас должен был принять один из ее помощников.
– Так-так, – сказал дежурный. – Предлагаю пройти со мной, и мы во всем разберемся.
– Да ладно, не надо, – испугалась Таня. – Мы просто вернемся к себе на работу и договоримся о новой встрече. Извините за то, что отняли у вас время.
– Все не так просто, – остановил ее дежурный.
Тут появился еще один охранник, в штатском, по виду тип из Секретной службы, со светлыми волосами, тронутыми сединой.
– Инспектор, смотрите, – сказал дежурный.
Протянув ему документы подруг, он указал на экран, который Таня не могла видеть.
– Мы просто хотели посмотреть, – вмешалась Одиль, когда инспектор оценил ситуацию. – И отдать дань уважения. Мы не знали, что все так строго.
Инспектор посмотрел на Одиль, затем на ее документы, наконец, на экран.
– Мисс Лафарж, – сказал он.
– Да, сэр, – лучезарно улыбнулась Одиль.
Постучав по клавиатуре компьютера, инспектор указал дежурному на экран. Тот пожал плечами, и инспектор кивнул.
– Так, мисс Лафарж, – сказал инспектор. – Вы с подругой можете пройти до следующей линии оцепления и быстренько посмотреть. Даю вам пятнадцать минут. Ваши документы останутся здесь, вы получите их обратно на выходе.
– О, сэр, огромное спасибо! Вы так любезны! Пожалуйста, назовите вашу фамилию.
– Николс. Инспектор Николс. Выразите своей матери признательность и передайте от нас привет.
– Да, с удовольствием, – сказала Одиль.
– Проходите, – сказал инспектор, провожая подруг к радиационным детекторам.
Выйдя из аппарата, Таня увидела, как ее подруга с улыбкой наблюдает за тем, как человек в бронежилете и в блестящей каске проводит сканером вдоль ее тела, а второй смотрит на это.
– Так разоделись, а стрелять не в кого, – пошутила Одиль.
Охранники переглянулись, но пропустили девушек.
Покачав головой, Таня надела пальто, заметив, что под мышками блузка промокла насквозь от пота. Однако волнение по поводу того, что ей пришлось врать служителям закона, быстро улетучилось, когда подруги наконец преодолели контрольно-пропускной пункт. Немало этому поспособствовала и заразительная улыбка Одиль. Вероятно, она с самого начала догадывалась, что они пройдут именно так, но хотела повеселиться, наблюдая за лихорадочными метаниями Тани. Тане следовало бы рассердиться на свою подругу, но она была в восторге, словно сама принимала участие в розыгрыше.
Девушки оказались на территории, прежде открытой для свободного посещения, но теперь превращенной в зону ограниченного доступа.
В Лафайетт-Парке армейских ботинок и бронежилетов было еще больше. Солдаты чуть ли не полностью загораживали вид на многослойную ограду из проволочной сетки, бетонные блоки и колючую проволоку. Локтями и улыбками подруги проложили себе дорогу до места, откуда открывался вид на знакомый образ главного входа и Восточного крыла. Странно было видеть на лужайке, где обыкновенно устраивались торжественные церемонии, большие желтые бульдозеры и экскаваторы, вероятно, ждущие, когда потеплеет и можно будет продолжить разрывать большой черный шрам на том месте, где когда-то находилось Западное крыло. Увидев дым, Таня удивилась было, что он сохранился по прошествии стольких месяцев, но затем сообразила, что это просто пар, выходящий из вентиляционной системы.
– Впечатляющее зрелище, – заметила Одиль. – На фотографиях все выглядит гораздо слабее.
– Просто какое-то безумие тратить столько денег на то, чтобы восстановить все это, – сказала Таня. – Всем известно, что настоящий Белый дом спрятан под землей.
– Если не летает в небе, – добавила Одиль.
И тут, о счастливый день! Словно потому, что об этом просила Одиль, когда подруги уже собирались уходить, прилетел он. «Орел-один». Рев его двигателей прозвучал на частоте, устремленной в будущее.
– Неудивительно, что меры безопасности усилены, – заметила Одиль.
Девушки остались, чтобы посмотреть, как воздушное судно совершит посадку на лужайке. И еще они хотели лично убедиться в том, что это правда. Увидеть, как он сейчас выглядит.
– Его шрамы – это шрамы Америки.
Так говорили в новостях. И Таня, произнеся эти слова вслух, вдруг осознала, как же они справедливы. Но только не в том смысле, в каком их произносили дикторы.
15Накануне вечером Таня уснула, смотря на президента по телевизору.
Она не собиралась смотреть. Таня включила телевизор, чтобы отдохнуть от работы, начисто забыв, что это был «третий четверг» – время «Привет, Америка!», ежемесячного президентского обращения к своему народу.
Забыть об этом было очень просто, потому что в настоящее время передача практически не выходила по четвергам. Вместо этого президент обращался к народу тогда, когда у него возникало желание, гораздо чаще, чем раз в месяц, и обыкновенно по воскресеньям.
Когда передача выходила в эфир, ничего другого больше не показывали, по крайней мере по основным каналам.
Когда Таня включила Поток, обращение уже было в самом разгаре. «Привет, Америка!» не имела временны́х рамок. Передача должна была продолжаться один час, но в действительности продолжалась столько, сколько хотел президент. В данном случае она велась из «Ранчо Ла-Пас», правительственной резиденции, устроенной на месте бывшей военной базы в горах Аламогордо. В действительности это был подземный бункер, способный выдержать ядерный взрыв, но его преподнесли как охотничий домик, с оленьими рогами над камином, деревянной мебелью и одеялами индейцев-навахо, показавшимися Тане какими-то ненастоящими. Однажды, когда Таня смотрела «Привет, Америка!», президент стал распространяться о том, почему все американские военные вертолеты называются в честь покоренных индейских племен: «Чтобы почтить их свирепый дух».
Когда Таня включила телевизор сегодня, президент сидел у огня, в полумраке – после покушения это было обычным делом, – и разговаривал со своим телохранителем о каком-то техасском бизнесмене, заслужившем его гнев. Выслушав гневные тирады президента, телохранитель продемонстрировал обличительные снимки, сделанные в ходе слежки за бизнесменом.
Когда передача только начиналась, в начале первого президентского срока, ее смотрели с надеждой или по крайней мере с ожидаемым любопытством. Вождь выступал вживую, без бумажки, с кажущейся искренностью рассказывая о своих планах перемен, спасительных решений для страны, которая разваливалась на глазах, выходя из-под контроля. Тогда Таня подумала, что это как когда на работу приходит новый начальник и собирает всех подчиненных, чтобы поделиться своими мыслями о будущем, сказать, кто пойдет на повышение, а кого просто уволят.
Однако на этой фирме
