По причине острой нехватки способных держать оружие рук, в призовые партии не попали разве что корабельный врач со своими пациентами, кок, рулевой и действующая смена кочегаров. Иенишу даже пришлось временно передать командование над «Полярным лисом» Зарину, а самому встать на мостик головного «Кагошима-Мару». Побоявшись вести все это великолепие в Шанхай, Виктор Христианович на последних тоннах угля, остававшихся в закромах минного крейсера, смог доставить новые трофеи в Вэньлин, где его как родного встретил весьма опечаленный господин Ван. Из последовавшей за бурным приветствием беседы удалось узнать, что затея, на которую их торговый партнер возлагал огромные надежды, провалилась в тартарары вместе с треском корпуса, шпангоутов и переборок оборудованного им для каперства бывшей «Генбу-Мару». Нанятый капитан оказался не столь хорош, как расписывал своему будущему работодателю, и умудрился посадить снаряженный корабль на прибрежные камни при выходе на первое же дело. И, что хуже всего, при эвакуации он свалился в воду и утонул, так что даже требований по возмещению ущерба потерявшему огромные деньги господину Вану предъявить было некому. Вот и заливал он последние недели горе в надежде вновь увидеться с принесшим ему столько денег русским капитаном. Денег, которые он в одночасье потерял, слепо погнавшись за халявой, вопреки предостережениям его лучшего русского друга, каковым, к концу весьма эмоциональной речи, неожиданно для самого себя стал Иениш. Лишь прибытие захваченного у японцев миноносца с русской командой смогло вдохнуть в господина Вана второе дыхание, позволив оторваться от бутылки и ждать очередного чуда в исполнении своих русских партнеров. В общем, патоки на Иениша было вылито столько, что, будь она материальна, отставному капитану 1-го ранга грозила бы неминуемая смерть от удушения, столь плотно облепила бы она все его тело.
И пока «торговые партнеры» занимались оформлением бумаг и подсчетом будущих прибылей, тысячей километров севернее ушел из жизни отдавший приказ о капитуляции крепости и остатков флота адмирал Дин Жучан. Помимо экипажей кораблей и гарнизона последних фортов, которые по договоренности с японцами должны были быть беспрепятственно пропущены из крепости, в исполнение последнего приказа Ли Хунчжана, каким-то чудом полученного адмиралом 11 февраля, удалось спасти лишь три миноносца, ушедших в ночь перед сдачей крепости в Чифу, да бронепалубный крейсер «Цзиюань», для которого сбросились углем со всех остальных кораблей флота. Последний смог прошмыгнуть незамеченным мимо японского флота и после дополнительной бункеровки в Шанхае уйти на соединение с Гуандунской эскадрой. Не достался японцам и флагманский броненосец, подорванный командой так, что о его восстановлении не могло быть и речи. Та же судьба постигла получивший вторую мину с «Котака» бронепалубный крейсер. Хоть его борт разворотило не столь сильно, специально разведенный во внутренних отсеках огонь довершил дело уничтожения корабля, поскольку восстанавливать его было дороже, нежели построить новый.
Вместе со своим адмиралом покончили с собой командиры обоих броненосцев и военный комендант Вэйхайвэя, генерал Дай Цзунцянь, так что у праздновавших победу японцев возникли немалые проблемы с подписанием официального акта о капитуляции. В конечном итоге с китайской стороны подписи поставили гражданский губернатор Вэйхайвэя и британский капитан на китайской службе Мак-Люр. 15 февраля японские корабли вошли на внутренний рейд Вэйхайвэя. Остававшиеся к тому времени относительно на плаву китайские корабли, в том числе броненосцы «Чжэньюань» и «Пинъюань», спустили флаги. По распоряжению вице-адмирала Ито китайцам оставили небольшое учебное судно «Канцзи», на котором были перевезены в Чифу тела Дин Жучана и других китайских командиров. Таким образом, японцы отдали последние почести своим противникам, уважая их доблесть. При отбытии «Канцзи» японская эскадра, выстроившаяся в бухте, салютовала поднятому над кораблем флагу адмирала Дина. Нескольким тысячам китайских военных и беженцев, перевезенных японцами с Люгундао обратно в город, было предоставлено право свободно покинуть Вэйхайвэй, либо остаться в городе при гарантиях полной безопасности. В свете всех этих грандиозных событий мало кто обратил внимание на пропажу трех минных катеров, что некогда базировались на китайских броненосцах. Когда, куда и как они исчезли – осталось загадкой. Впрочем, обнаружившиеся по окончании войны члены экипажей этих небольших корабликов все как один утверждали, что как раз в ночь перед сдачей крепости затопили свои катера на внешнем рейде, чтобы те не достались врагу.
Пусть война все еще продолжалась, но именно в этот день прекратилось всякое противостояние китайского и японского флотов. И лишь одному маленькому побитому жизнью и снарядами минному крейсеру еще две недели предстояло прятаться от разъяренных его успехами японцев, стараясь не попасть на зуб вышедшим на охоту «Иосино» и «Яеяма».
Встреча, которой столь яростно жаждали японские моряки, произошла 5 марта на внешнем рейде Шанхая. И повезло не рыскавшим по портам и бухтам быстроногим охотникам, а оставленной сторожить проходящие ремонт и модернизацию некогда японские, а теперь русские суда, числящиеся собственностью пароходства «Иениш и Ко», канонерской лодке «Осима». Заметно уступая в скорости разыскиваемому рейдеру, после проведенного довооружения она втрое превосходила минный крейсер по весу бортового залпа, а если учитывать тип орудий, то перевес в силе становился еще более заметным. Семь скорострельных 120-мм орудий Армстронга и восемь 47-мм пушек Гочкиса грозили неминуемой гибелью сравнимому по размерам русскому минному крейсеру. Тем большим оказалось удивление ее офицеров, когда очередным утром они увидели «Полярного лиса», тихонечко буксируемого пароходом под русским флагом.
Тут же была пробита боевая тревога, и десятки артиллеристов со скоростью застуканных на кухне тараканов разбежались по своим боевым постам, в предвкушении поглядывая на будущую добычу. Этот небольшой минный крейсер своими действиями успел настолько сильно потоптаться по любимым мозолям большого начальства, что за его уничтожение
