Или думала.
Нет, эту мысль князь отбросил, редкая особа слабого полу к подобному приспособлена. А вот мечтать - это иное... и что делать?
Обратно в кусты лезть?
Во-первых, сие крепко ниже княжеского достоинства. Во-вторых, шиповник менее колючим не станет, а наряд его и без того изрядный ущерб претерпел. В-третьих... в конце концов, может, ей действительно помощь нужна.
Девица почесала кончик носа и нахмурилась.
Была она не сказать, чтобы совсем уж юна.
Мила, но не более того, а еще напрочь лишена того особого лоска, который возникает на девицах после тесного общения с дворцовыми мастерами красоты. Рыжая коса ее слегка растрепалась и из-под шляпки торчали тонкие прядочки.
Одна к щеке прилипла.
Князь моргнул и покашлял, давая знать о своем присутствии. Но девица даже не шелохнулась. Ногой качнула, рученькой махнула, осу назойливую отгоняя... вот что она тут делает?
На аллее?
Конкурсантка, что ли? А почему одна? Где мамка там или еще какая престарелая родственница, приставленная следить за моральным обликом? Или хотя бы компаньонка... и вообще кто-нибудь живой?
Князь нахмурился.
Одинокая девица выглядела на редкость подозрительной. И потому, откашлявшись, - в горле запершило по-настоящему - поинтересовался:
- Что вы тут делаете?
Девица подскочила, то ли от неожиданности, то ли эту неожиданность показывая, едва при том не сверзлась с чемодана.
- Отдыхаю, - сказала она, не скрывая своего раздражения.
- Здесь? - нет, эта аллея, следовало признать, была ничем-то не хуже предыдущих. В меру тениста, в меру очаровательна. Цвели каштаны, гудели шмели.
Камни на мостовой поблескивали, будто намасленные.
- А нельзя? - девица сжала кулачок.
Она вглядывалась в заросли с на редкость воинственным видом.
- Отчего же, - вынужден был признать князь, выбираясь из зарослей. - Просто сад начинается дальше... а собственно говоря, вы кто?
- Лизавета, - теперь девица смотрела на него хмуро, явно не слишком радуясь знакомству.
- Димитрий, - представился князь, слегка поклонившись. - Вам не стоит опасаться, я...
...не причиню вреда?
Как-то пошловато звучит. Впрочем, девица тряхнула рыжею гривой и заявила:
- Я не опасаюсь. Я просто... - она вздохнула и указала на чемодан. - На конкурс вот... сказали быть, я явилась... а никто не встречает...
Она стукнула по чемодану пяткою, будто желая пришпорить, но тот остался недвижим.
- Позволите взглянуть на ваше приглашение?
Ситуация была по меньшей мере неоднозначной. А главное, приглашение девица протянула. Настоящее. На гербовой бумаге, сдобренное печатью и личной подписью княгини Игерьиной, которая была наилучшею рекомендацией.
- Гм, - сказал князь.
А девица вновь вздохнула и, убравши приглашение в ридикюль, произнесла этак, задумчиво:
- Сдается, мне здесь не слишком рады...
[1] Низшая категория проституток, имевших вместо паспорта санитарный билет, в котором проставлялись отметки о посещении врача.
[2] Несмотря на то, что в царской России проституция была легализована и курировалась несколькими ведомствами, существовали довольно жесткий возрастной ценз.
Глава 7
Глава 7
...самый страшный человек в Империи - а Лизавета сразу узнала князя Навойского, - выглядел утомленным и несколько помятым. Оставалось лишь догадываться, что понадобилось князю в кустах - Лизавета отчаянно гнала прочь трусливую мыслишку, что он следил именно за нею, неким прехитрым способом догадавшись о ее с Соломоном Вихстаховичем планах.
Тогда ее просто не пустили бы...
И... целого князя для какой-то газетчицы... нет, это чересчур.
Но князь был.
Стоял вот, разглядывая Лизавету. И выражение лица такое, непонятненькое, на нем и скука, и легкая брезгливость, и раздражение... а сам-то вовсе не так уж и грозен.
Тощеват, конечно.
Угловат.
Грубоват с лица. Оно вовсе какое-то неправильное, будто наспех сделано. Нос массивен и переносица дважды искривлена, отчего нос глядится размазанным по лицу. Нависает он клювом над узкими губами. Щеки впалые.
Скулы острые.
А подбородок и вовсе тяжелый, будто у другого человека украденный. Вот глаза светлые у него, добрые... Лизавета моргнула, избавляясь от морока.
Добрые?
Какая доброта у этого... этого... опричника... помнится, в прошлом году он самолично княгиню Михайловскую задерживал и препроводил не в Белый стан, куда издревле помещали особ дворянского звания, а в самую обыкновенную тюрьму.
Скандал был страшный...
После, сказывали, лично и удавил Михайловскую. А состояние ее немалое реквизировал в пользу казны.
...и бунт на Воложке он усмирял, а бунтовщиков, сказывали, лично казнил, хотя мог бы перед расстрельной командой поставить.
...и еще...
- Гм, - князь потер подбородок, на котором проступила темная щетина. Вот ведь, сам мастью светлый, а щетина темная... может, красится?
Мысль, определенно, была прекрамольнейшей.
- Интересно, - приглашение Лизавете он вернул и, окинувши взглядом аллею - а взгляд переменился, сделался цепким, превнимательным, - сказал: - Позволите вас проводить?
Лизавета кивнула и, вспомнивши тетушкины наставления, ответила:
- Буду вам премного благодарна...
И слезла с чемодана. А князь его подхватил и этак, с легкостью, которая заставила Лизавету взглянуть на него по-новому. Это ж откуда подобная силища? И главное, росту в нем не сказать, чтобы много. Лизавета с ним вровень, а это еще каблук низкий, если туфли другие взять и прическу сделать, то и повыше будет...
- Прошу, - князь указал на аллею, которая уводила куда-то вдаль. - И приношу свои извинения за это... недоразумение. Виновные будут наказаны.
И произнес он это так, что воображение мигом нарисовала вереницу лакеев, выстроившихся на эшафоте. Правда, Лизавета мигом себя одернула: сатрап или нет, но в просвещенном двадцатом веке за этакие малости не казнят.
Наверное.
Идти пришлось долго.
Аллея, видать, все ж предназначалась для экипажей, а не пеших прогулок. И князь притомился. Нет, виду он не показывал, но сопел, а на лбу проступила испарина. Монстра, мало того, что тяжела была, так - Лизавете ли не знать, - жуть до чего неудобна.
- Ох, - она вздохнула и остановилась. - Простите... у меня туфли натирают... позвольте немного...
Князь позволил.
И чемодан оставил. И поинтересовался даже:
- Зачем вам конкурс?
Над ответом - а Лизавета точно знала, что кто-нибудь да задаст неудобный этот вопрос - она думала. И не придумала ничего лучше:
- Жениха найти, - она хлопнула ресницами и доверительно этак продолжила: - Понимаете... мне скоро двадцать пять, а для девушки - это возраст, когда пора всерьез задуматься о будущем...
И главное тут взгляд опущен.
Реснички трепещут.
И румянца хорошо бы стыдливого, но с румянцем у Лизаветы никогда не ладилось. Вот такая она уродилась... безрумяная.
- Я сирота... и приданого нет...
Князь слушал.
- И все-таки я надеюсь, что здесь... быть может... сыщется кто-то, кто... понимаете?
Князь кивнул.
Ага... а теперь вздохнуть горестно.
- Я должна была попробовать...
И снова кивнул. И подхватив чемодан, предложил:
- Идемте? Здесь уже недалеко...
...передав рыженькую девицу - все-таки менее подозрительной она не стала, и князь дал себе слово всенепременно связаться с Игерьиной и поинтересоваться о личных ее
