Со следующим получилось быстрее. А вот третий оказался слабеньким, и Лешеку пришлось поддерживать жизнь в изуродованном его теле.
Книга толстела.
Она принимала новые страницы, сама встраивая их в хитросплетения старых. И удивительное дело, не становилась толще, зато Лешек сполна ощутил и страх, и отчаяние, и боль... и сам почувствовал себя освежеванным. И наверное, так было надо, но... когда все закончилось, он раскрыл страницы и велел:
- Покажи.
А она подчинилась.
...человек с завитыми, уложенными на пробор волосами, стоял над телом. В одной руке он держал луковку серебряных часов, в другой - тросточку с рукоятью в виде гусиной головы, и вид имел пресерьезный.
- Значит, утверждаете, что он был жив? - поинтересовался он у Лизаветы, не скрывая, впрочем, своего недоверия.
- Утверждаю, - мрачно заметила Лизавета.
И Таровицкая ободряюще похлопала ее по руке. А Одовецкая подошла к телу.
- Не прикасаться! - велел человек с завитыми волосами. Впрочем, грозный оклик на Одовецкую впечатления не произвел. Она положила ладонь на грудь мертвеца и прислушалась.
- Отрава.
- Вы чините препятствия следствию?
- Это какие? - Авдотья нахмурилась.
- Разные!
Человек обвел девиц настороженным взглядом, задержавшись на Снежке, которая закружилась, раскинув руки. Лицо ее сделалось задумчивым, мечтательным даже, а за плечами появилась тень лебяжьих крыльев.
- Ушла душа... улетела... ее позвали, она и улетела...
- Подите... - человек топнул ножкой, но впечатления сие не произвело, причем не только на девиц, но и на других людей, окруживших поляну. Те выглядели попроще, и изо всех сил делали вид, что заняты исключительно поиском иных улик. - Куда-нибудь да подите...
- И вправду, Лизанька, идем, - сказала Таровицкая.
- Вы, а не она...
И вот тут Лизавета поняла, что влипла. Что не отпустит ее этот куделистый, чем-то похожий на пуделька, человек, имени которого она не знает. Она вообще хотела князя позвать, но ей сказали, будто он болен и не принимает, зато нынешний типчик был здоров.
Ишь, бровями шевелил.
Лизавету взглядом сверлил. И тросточкой своей по ноге похлопывал.
- Она задержана.
- С чего это вдруг? - тон Таровицкой изменился.
- По подозрению в убийстве.
Лизавета закрыла глаза: вот только этого ей не хватало! А ведь он был жив. Однозначно, жив. Лежал себе, правда, тихонько, но дышал. Лизавета его еще от пруда оттянула немного, чтобы, не приведи Господи, не утоп, пока она гулять изволит.
- Вы белены объелись? - осведомилась Одовецкая. - Я же говорю, он умер от отравления... сложным органическим ядом... в состав его входит проскура бледная, которая растет только...
- Не имеет значения, - человечек злился и от злости начинал подпрыгивать на месте. - Вы вообще кто?
- Княжна Одовецкая.
- Княжна Таровицкая...
- А я просто Пружанская, - сказала Авдотья и добавила. - Папенька у меня в генералах, может, слышали? Не хотите послужить? Он говорит, что служба из любого идиота человека сделать способна.
Человек густо покраснел и оглянулся. Впрочем, собственные его люди сделали вид, будто не слышат и не видят.
- Вы...
- Мы понимаем, - мягко произнесла Дарья, появляясь из ниоткуда. И Лизавета вздрогнула. - Что у вас служба. И вы обязаны поступить согласно регламенту...
Голос ее был вкрадчив и мягок, Лизавета сама удивилась, как это не понимала она, что у человека и вправду служба, и регламент этот, от которого и на шаг отступить неможно.
- И что выглядит ситуация преподозрительнейшим образом, - Дарья подступила ближе, оказавшись между Лизаветой и куделястым. - Имело место нападение на одну из конкурсанток. Девушка повела себя храбро, сумела дать отпор, скрутить изменника...
Куделястый слушал.
Кивал.
И подпрыгивать перестал.
- Однако пока она искала помощи, его убили. Наверняка, сообщники. Вы же понимаете, что Лизаньке идти некуда, что она во дворце, под защитой Ее императорского Величества... и если вдруг случится вам ее задержать, то слухи пойдут... нам же не нужно, чтобы слухи пошли?
- Ишь, морочит, - пробормотала Авдотья.
- ...тем более, что пострадает репутация императрицы... стоит проявить благоразумие... Лизавета никуда не исчезнет... за это готовы поручиться столь достойные особы...
Достойные особы кивнули, а Снежка, спрятавши крылья, вид которых несколько смущал людей, добавила:
- Путь ее предопределен.
- Поэтому с вашей стороны будет весьма благоразумно предоставить Лизавете свободу, ограничив ее, скажем, пределами дворца... - Дарья очаровательно улыбнулась, а куделястый моргнул.
И кивнул.
Нерешительно так.
- А вы в это время найдете истинных злодеев...
- А попытаетесь на Лизавету все спихнуть, я папеньке пожалуюсь, - проворчала Авдотья. - И он вам яйца оторвет...
...последнее замечание, пожалуй, было лишним.
Глава 7
Глава 7
В заключении Стрежницкому, пожалуй, нравилось. Стены тут были толстыми, окна - узкими, в такое и захочешь, не протиснешься. А главное, дверь имелась железная, на четырех запорах. За дверью стояла охрана, впрочем, в нее Стрежницкий не больно-то верил.
Уже наохраняли.
А в остальном... тихо.
Спокойно.
Не жарко.
Камеры располагались в старой башне, которая была строена на совесть. И толстенные стены ее не пропускали летнюю жару. Были покои невелики, состояли из гостиной и спальни, к которой примыкал крохотный закуток. В закутке стояли лоханка, потемневший от возраста умывальник и шкафчик с ночною вазой. Что поделать, когда дворец реконструировали, на башне решили несколько сэкономить.
Стрежницкий поднялся - постель, стоило признать, тоже была не сказать, чтобы мягка. Перины слежались, пуховые одеяла отсырели, а от простыней отчетливо пованивало плесенью. Но разве подобные мелочи могли испортить настроение?
Шепоток унялся.
А голова, конечно, болела, но не сказать, чтоб так уж сильно. И целитель сказал, что рана рубцуется нормально, стало быть воспаление и смерть в ближайшее время Стрежницкому не грозят. Он дошел по стеночке до двери, а там и в гостиную выбрался.
Опустился в кресло и ноги вытянул.
Надобно будет попросить, чтобы одеженки какой-никакой принесли, а то виданое ли дело, в одной рубахе сидеть. Вон, пол леденющий, еще и сквозит.
И вид непотребный.
Меж тем засовы заскрипели, застонала дверь, впуская гостя, а Стрежницкий даже привстал, приветствуя оного.
- Отдыхать изволишь? - с некоторым недовольством поинтересовался князь, выглядевший так, что Стрежницкий язык себе прикусил, чтобы не посоветовать отдых в соседней же камере. Небось, в тут их хватит.
Князь огляделся.
Поморщился.
И упав в соседнее кресло, тросточку отставил и голову руками обхватил. Пожаловался:
- Болит.
- Выпить нет, - сочувственно ответил Стрежницкий.
- А помогает?
- Неа... но на душе становится легче.
Князь осторожно кивнул.
- Где это вас? - Стрежницкий и сам бы выпил, к примеру воды, но треклятая слабость изрядно мешало.
- Да... сходил в подземелья... неудачно.
- А...
- А ты, как погляжу, и на месте приключения находить умудряешься.
Стрежницкий виновато развел руками и пожаловался:
- Твой молодчик меня и слушать не захотел. Добре, хоть сюда упек, а то сперва хотел прямо в тюрьму. Теперь меня убийцей считать будут.
- Всенепременно будут, - пообещал князь
