Под бешено пляшущими остроконечными ботинками плита разлетелась на сотню осколков. Осколки разваливались на части, эти части тоже крошились – и через несколько секунд от камня не осталось ничего, кроме сероватого щебня. К этому времени плясуна почему-то стало трудно различить, а визг волынки доносился словно издалека. Потом плясун совсем исчез, и настала тишина, прерываемая только нарастающим перестуком дождя. Камень Фабера Джона лежал на месте целехонький, не считая разветвленной трещины, и на глазах намокал и чернел.
– Будь оно все проклято! – сердито выпалил мистер Энкиан, накрыв Книгу Судного дня полой плаща. – Придется начинать снова.
Джонатан, Сэм и Вивиан пробежали под дождем, не дожидаясь, когда участники церемонии перегруппируются под струями ливня.
– Какой странный призрак, однако! – пропыхтел Джонатан. – А может, даже и не призрак.
У Сэма никаких сомнений не было. Едва они вбежали в двери Протяженности, он завопил:
– Мы видели новый хронопризрак! Послушайте все, я видел новый хронопризрак!
Его гулкий голос повторял это все утро. Вивиан жалела, что слышит его так часто, потому что ее – вот стыд-то! – определили в один класс с Сэмом. А тот класс, где ей полагалось быть по возрасту, похоже, изучал предметы, о которых слыхом не слыхивали даже ее лондонские учителя.
– Надеюсь, ты скоро их догонишь, – сказал главный учитель. – Вы, Ли, быстро все схватываете. Но я не могу перевести тебя в старший класс, пока ты не выучишь универсальные символы.
Класс Сэма как раз изучал универсальные символы. Вивиан села на пустой каркас стула, немножко низковатого, за пустой каркас парты, которая тоже была чуточку ей маловата, и стала старательно срисовывать странные знаки на белый квадратный листок из чего-то вроде бумаги, но не совсем. Остальные ученики писали зелеными карандашами, но, поскольку Вивиан была старше, ей позволили пользоваться функцией письма в ее новом поясе. Стоило нажать кнопку, и между пальцами загорался зеленый огонек. И ощущение было точь-в-точь как будто держишь ручку. Писала функция зеленым, и пользоваться ей было легко. К сожалению, соседняя кнопка отвечала за антигравитацию. Вивиан постоянно по ошибке нажимала не ту и тихонько взмывала над пустым каркасом стула.
– Тише, Сэм. Завяжи шнурки, – говорил учитель каждый раз, когда Вивиан из-за этого нарушала спокойствие.
И был по-своему прав. Обычно спокойствие нарушал Сэм, который всем и каждому рассказывал про хронопризрак. Но Вивиан было стыдно. К полудню учитель собрал работы: нажал на кнопку, и всё, что они написали, исчезло с белых квадратных листков и выстроилось в ряд на пустом каркасе учительского стола. После этого настроение у Вивиан вконец испортилось.
Правда, школьный обед ее приободрил. Они отправились в длинную узкую столовую, по стенам которой стояли такие же автоматы, как в комнате Джонатана, только эти требовалось пинать гораздо реже. Автоматы выдавали каждому ученику по четыре блюда. Похоже, они как-то узнавали, если кто-то пытался их одурачить и подходил не к одному, а к нескольким. Даже Сэму не удавалось заставить их выдать ему больше четырех масляных парфе. Потом полагалось сесть за длинный стол и съесть свои четыре блюда.
Вивиан была новенькая и к тому же Ли. От этого все ею очень заинтересовались. Вокруг нее собралась целая толпа. Но Вивиан уже так приноровилась притворяться кузиной Вивиан Ли, что чуть не забыла: это неправда. Она сообщила, что только что из двадцатого века, из времен Второй мировой войны. Это вызвало еще больше интереса и приманило еще больше народу. Почти никто из детей никогда не бывал в истории и все хотели узнать, каково там.
Вивиан отвечала на вопросы, а тем временем осматривалась и удивлялась, что в Городе Времени так мало детей. Да, школа была, конечно, большая. Но все ученики, от совсем крошек, гораздо меньше Сэма, до почти взрослых, на голову выше Джонатана, поместились на обед в одну длинную столовую. Когда она спросила, есть ли здесь еще школы, ей ответили, что нет, Протяженность – единственная. Больше половины детей каждый день добирались сюда на лодках и катерах с окрестных ферм. Для Вивиан все это было непривычно после переполненных лондонских школ. Она рассказала про школы. И совершенно огорошила учеников заявлением, что один учитель мог учить одновременно тридцать с лишним человек.
– Разве можно удержать в голове одновременно тридцать мозговых ритмов? – удивился кто-то. – А расскажи про войну! Она тихая, как Ментальные войны, или громкая, как Новозеландский переворот?
– А что, кто-то бегает по улицам и сражается? – поинтересовался еще кто-то.
Вивиан попыталась объяснить, что, когда две страны воюют, до уличных боев дело доходит только после того, как одна страна вторгается в другую. Потом ей пришлось объяснять, что значит вторгаться.
– То есть как будто все туристы приплывут по реке Времени в город с криками и воплями и начнут убивать жителей? – расстроилась какая-то девчушка.
Пока Вивиан размышляла, так это или не так, сквозь толпу протолкался Джонатан и громко сказал ей прямо в ухо:
– Тебе сообщение. На ремне.
– Где? Как? – растерялась Вивиан.
– Нажми вот эту кнопку! – подоспел на помощь кто-то.
Вивиан так и поступила, и на столе перед ней появилась зеленая надпись. «От: Хэкон Уайландер. Кому: В. С. Ли. Явиться на дополнительные занятия вместе с Дж. Л. Уокером в 13.00 ровно». Под ним загорелось второе послание: «Администрация Протяженности подтверждает запись на доп. занятия. Ф. Т. Данарио, главный учитель».
– Что, правда?.. – спросила Вивиан у Джонатана. – Не шутка?
Она просто не могла себе представить, чтобы кто-то такой важный и высокоученый, как доктор Уайландер, помнил о ее существовании – а уж тем более хотел учить ее.
Джонатан нажал кнопку у себя на поясе. Рядом с сообщением для Вивиан появилось еще одно: «Х. Уайландер – Дж. Уокеру. Эта дурочка В. Ли не отвечает на пояс. Приведи ее к часу».
– Ой, разозлился, – проговорил кто-то.
– Он почти всегда такой, – сказал Джонатан.
На что все горячо заверили его, что лучше уж ходить на дополнительные занятия к Язве Энкиану. Из их слов Вивиан заключила, что каждый школьник с десяти лет должен был ходить к кому-то на дополнительные занятия. Доктора Уайландера считали одним из самых страшных наставников.
– Это точно, но нам все равно пора идти, иначе он нас и вправду съест, – сказал Джонатан.
Когда они вышли из Протяженности, часы на поясе Вивиан показывали 12.36.
Джонатан все думал про пляшущий хронопризрак.
– Знаешь, что-то он совсем не похож на нормальный хронопризрак, – заметил он, когда они толкнули стеклянные двери бокового выхода из Протяженности. – Хронопризраки обычно бесшумные. Наверняка это какой-то студент решил позабавиться.
– Что? И при этом еще и разбил вот так камень Фабера Джона? – возразила Вивиан.
– В некоторых веках просто чудеса творят с голограммами, – ответил Джонатан. Поскольку Вивиан впервые слышала о голограммах, это ей ничего не сказало. – Увижу знакомых студентов – спрошу, – добавил Джонатан.
Как и предсказывал пояс Вивиан, дождь уже перестал. На мокрой траве между высоким прямоугольным зданием Протяженности
