– Ты не кажешься рассерженным.
– Это было забавно. – Айзек пожал плечами. – Люди редко отказывают Готорнам. Им полезно напоминать, что они не непобедимы.
В этом зале не было картин – только обои, от которых пахло плесенью, и половицы, скрипевшие под обувью. Вайолет с трудом верилось, что они по-прежнему в том же здании. Она последовала за Айзеком через очередную просевшую деревянную дверь, кривясь от усилившегося запаха плесени.
За ней она увидела несколько металлических шкафов с вмятинами и полки с книгами и документами, очерченные светом из окна на дальней стене. На потолке замигали флуоресцентные светильники, окутывая архив тусклым зеленоватым сиянием.
Взгляд девушки наткнулся на знакомое лицо.
– Тетя Дарья? – прошептала она, а затем смущенно покраснела от осознания, что смотрит на портрет на стене, а не на человека. Хотя они походили друг на друга выпирающими подбородками и формой глаз, эта женщина не была ее тетей. На ней было платье с воротником под горло, которое явно было старше на век, на груди красовался красный медальон, а плечи обвивал живой горностай. Что-то в картине делало ее слишком реалистичной – Вайолет чуть ли не ждала, что сейчас женщина моргнет своими темными глазами с тяжелыми веками.
– Это и есть наши основатели, – сухо сказал Айзек, стоя рядом с ней. – Раньше они висели внизу, но люди постоянно жаловались. Говорили, что чувствуют, будто за ними следят.
– У кого-нибудь из них была сила, способная на такое?
– Нет. Но жители города этого не знают.
– А что конкретно они о нас знают?
– Что мы спасли их, – ответил Айзек. – Что у нас есть силы. И еще они знают о монстре.
Вайолет прошлась по залу, изучая четыре портрета на стене.
Слева Томас Карлайл – крепкий мужчина со связанными в хвостик кудрявыми волосами и широкой доброй улыбкой на лице. На его ладонях лежал рыже-бурый меч. С ним рядом Хетти Готорн – стройная, светловолосая и самодовольная, – держит между пальцами карту, а справа от нее – Ричард Салливан.
Что-то в этом мужчине – худом, бледном, седеющем и косящемся в сторону – вызвало у нее неприятное чувство. На кинжале, который он прятал в жилет, Хетти Готорн нарисовала темный мазок – это могла быть кровь.
И, конечно, ее внимание привлекла Лидия Сондерс. Вот и женщина, являющаяся источником всех ее проблем. Обрекла семью на поколения вражды и борьбы – и ради чего? Сил, которые вредили не меньше, чем помогали?
Взгляд Вайолет переместился на таблички под картинами, и Вайолет нахмурилась: между ними было кое-что общее.
– Они умерли в один день. – Девушка отвернулась от легкой, веселой улыбки Лидии. – Полагаю, это не совпадение.
– Честно, твои способности к дедукции потрясают, – ответил Айзек. – Основатели пожертвовали собой, чтобы создать Серость и связать монстра с Четверкой Дорог. Поэтому все так на них помешаны. Все любят мучеников – а тут их четверо.
Вайолет с трудом сглотнула:
– Они знали, что это их убьет?
Айзек пожал плечами:
– Во всяком случае, город в это верит.
Она шагнула ближе к нему:
– А что насчет тебя? Во что веришь ты?
Его лицо омрачилось тенью:
– Я думаю, что наши предки отправились на поиски монстра. Но я сомневаюсь, что они знали, какую цену придется заплатить за встречу с ним.
Тяжесть его слов давила на Вайолет, пока она обыскивала металлические шкафчики и копалась на полках под пристальными взглядами основателей. Когда они только пришли, Вайолет гадала, почему же архив – столь важное место – оставили фактически без присмотра. Но всего через пару минут среди пыльных книг и статей она получила ответ.
Бо́льшая часть скопленной информации была полностью бесполезной. Кто бы ни собирал эти записи, он определенно намеревался сохранить все, что можно было найти, начиная от списка поставок и бланков с заказами и заканчивая вырезками из древних газет о давно усопших людях.
Хуже всего то, что Вайолет не видела, чтобы кто-то занимался сортировкой или каталогизацией этих документов. Для города, который так щепетильно относился к своим истокам, архив был ужасно беспорядочным.
– Эй! – крикнула Вайолет, оглядываясь на Айзека и замечая красные пятна на его щеках. – Ты что, покраснел?
Тот кивнул на стопку бумаг, которые читал.
– Что? Нет. Просто… – Юноша прочистил горло. – Э-э, я нашел любовную переписку. Между Хелен Сондерс и Малкольмом Карлайлом. Запретная любовь, какая мерзость.
Вайолет нахмурилась:
– Запретная? Почему?
– Наследники основателей не могут составить пару, – ответил Айзек. – Когда двое основателей заводят детей, их сила нейтрализуется. И, поскольку только одна ветвь семьи наследует силы, это приводит к серьезной конкуренции. Да и никто не хочет гарантированно оставлять своих детей бессильными.
– О, – тихо произнесла Вайолет.
Она сидела на стуле рядом с одной из полок и выстраивала на полу вокруг себя гнездо из ненужного материала. Ее взгляд прошелся по фотографии с какого-то события, называвшегося Церемонией основателей, – четыре улыбающихся человека в коронах махали восторженной толпе, как на искаженной версии встречи выпускников.
– Эту Церемонию основателей до сих пор проводят?
– Каждый чертов год, в день Фестиваля основателей, – ответил Айзек, не отвлекаясь от сортировки документов из соседнего шкафчика. – Вообще-то, будучи единственной, хотя бы частично функционирующей представительницей семьи Сондерс, скорее всего ты тоже будешь участвовать.
Вайолет хмуро посмотрела ему в затылок:
– Я похожа на человека, который участвует в подобных мероприятиях?
Айзек пожал плечами:
– На тебя наденут корону. Люди будут аплодировать стоя. Это для поднятия духа.
– Аплодировать чему? – спросила Вайолет. – Джастин сказал, что за один только этот год погибло три человека.
– Значит, ты понимаешь, почему нам так важно делать вид, что все нормально.
После этого они замолчали на несколько минут.
Вайолет изучала точеный профиль Айзека, как он сосредоточенно хмурил лоб. Несколько пуговиц на воротнике его фланелевой рубашки расстегнулись, открывая грубую светлую линию, изуродовавшую горло. Они находились достаточно близко, чтобы Вайолет увидела, как выпуклая пятнистая плоть сокращалась и расширялась в такт дыханию.
Шрам.
Айзек заметил ее взгляд. Уже через секунду его руки застегивали пуговицы с такой непритворной легкостью, что это натолкнуло на мысль: он часто практиковался.
– Даже не спрашивай, – грубовато сказал Айзек.
– Я и не собиралась, – искренне ответила она. И Вайолет увидела по тому, как расширились его глаза: он поверил.
Все заслуживали возможности рассказать свою историю тогда, когда они будут готовы, а не когда к этому принуждают. Вайолет потянулась за следующей книгой с полки и, изучив обложку, поняла, что это блокнот. В начальной школе она использовала такую же записную книжку в черно-белых пятнах.
Девушка открыла первую страницу. Текст был рукописным.
Дневник Стивена Сондерса, январь 1984.
23 января 1984
Через девятнадцать дней моя жизнь полностью изменится. Я решил вести этот дневник, поскольку хочу иметь возможность оглянуться назад и увидеть, как все начиналось. Конечно, моя жизнь.
Меня зовут Стивен Сондерс, и если Вы кто-то
