Харпер шагнула в объятия деревьев, опускаясь на созданное природой кресло между двумя согнутыми стволами. Следом к ней присоединился Джастин, позволяя ветвям сомкнуться за собой, и сел в паре шагов от Харпер. Здесь едва хватало места для них обоих. Харпер прижала колени к груди, пытаясь не думать о том, до чего легко им с Джастином было бы соприкоснуться ногами.
– Откуда ты знаешь об этом месте? – прошептала она, глядя на участки неба, видневшиеся над их коконом из деревьев. Луна была почти полной. Ее тусклое сияние, проникающее сквозь лиственную сень, придавало всему зеленоватый оттенок.
Джастин пожал плечами:
– О… да так. Просто прихожу сюда время от времени.
Его слова прозвучали уклончиво. Харпер изучила его лицо; Джастин покраснел, хотя это было плохо заметно из-за бедного лунного света. Он смутился. А значит, либо он никого сюда раньше не приводил, либо…
– Боже мой, – ахнула Харпер. – Скажи, что ты не водишь сюда своих девушек.
Джастин опустил голову. Этого ответа ей было вполне достаточно.
– Ты серьезно? – Харпер быстро вскочила на ноги, ее охватило отвращение. – Ты привел меня в свое лесное логово для секса?!
До нее доходили слухи о внеклассных занятиях Джастина. Она годами пыталась от них абстрагироваться. А теперь могла думать лишь о том, сколько рук отодвигали эти ветви в сторону. О каждой девушке, которая сидела на ее месте. Или лежала.
– Это не логово для секса! – Джастин встал, покачиваясь, из-за чего стало более очевидно, как мало места в этой лощине для двух человек. Его руки схватились за стволы всего в паре сантиметров от ее пальцев; лицо замаячило над Харпер, по-прежнему красное. – Слушай, я сказал, что знаю место, где можно спрятаться, и нашел его.
– Я бы лучше оказалась в полицейском участке, чем здесь. – Сердце Харпер колотилось от унижения и ярости.
Ей не стоило за ним возвращаться. Джастин больше ей не принадлежал. Да и никогда не принадлежал. Еще ни разу это не было так очевидно, как сейчас.
Следующие ее слова были сказаны темной, злой Харпер:
– Я даже не знаю, что ты делал у поместья Сондерсов. Может, Вайолет и позвала тебя на помощь. Но ты не в том состоянии, чтобы кому-либо помочь.
Джастин хихикнул, но в этом смехе чувствовалась боль. Выражение его лица стало таким, каким было в саду. Виноватым.
– Верно. – Его голос стал хриплым и грустным. – Но трезвым я бы тоже ей не помог.
Он поднял руку, и у Харпер перехватило дыхание. В руке был зажат грубый каменный кулон, такой же как на ее шее. Но основатели не носили камень – после прохождения ритуала они надевали стекло, чтобы показать, что им хватает сил самостоятельно бороться с Серостью.
– Я не понимаю, – тихо произнесла она. – Почему он у тебя?
Уголки губ Джастина приподнялись, но не в улыбке, а в гримасе. Лунное сияние придало его силуэту пепельный оттенок по краям, будто он стоял в Серости.
– Потому что он мне нужен. Как и тебе.
И тогда Харпер поняла. Вот почему он так стремился привлечь Вайолет на свою сторону. Почему Митси вернулась домой с рассказом, что патрулировала Мэй, а не Джастин. Почему он был готов пойти против матери. У нее вырвался сдавленный сердитый всхлип:
– Ты провалил ритуал.
Джастин отпустил кулон. Тот упал на футболку в немом признании.
– Да.
Харпер поверила. Готорнам легче было лгать всему городу, вместо того чтобы признать неудачу.
– Ты ничем не лучше меня, – прорычала она, сотрясаясь всем телом.
Джастин склонил голову. Теперь Харпер увидела, какой он на самом деле – король без короны. Грустный мальчишка, играющий в будущее, которого у него не было.
– Так и есть, – сказал он. – Но теперь я это понимаю, ладно? Я пытаюсь.
– Нет, – холодно произнесла Харпер. – Ты ничего не понимаешь.
Потому что у него по-прежнему было все. А у нее по-прежнему не было ничего. Ни один ритуал не в силах этого изменить.
Она сомкнула ладонь на рукояти кинжала в кармане, борясь с желанием прижать его к горлу Джастина.
Но были и другие способы причинить ему боль. Способы получше.
Харпер сократила расстояние между ними:
– Взгляни на меня.
Джастин опустил голову. В его карих глазах отражались ветви.
Харпер поднялась на носочки, пока их лица не оказались на одном уровне, но Джастин не шевельнулся, даже когда кончик ее вздернутого носа задел его ухо.
Еще несколько секунд назад от подобной близости у Харпер бы закружилась голова. Но теперь ее дыхание было прерывистым из-за гнева, а не желания.
– Эта боль никогда не пройдет, – прошептала девушка. – Но знаешь что? Ты ее заслужил.
Она развернулась, отодвинула ветви и вышла обратно в лес. Сначала Харпер попыталась вернуться к поместью Сондерсов, но снаружи все так же сновали офицеры и явно не собирались расходиться. Поэтому она отправила Вайолет сообщение с извинениями и направилась к коттеджу Карлайлов. С каждым шагом ее ярость становилась сильнее.
Готорны приговорили ее и простили Джастина, поскольку им было выгодно, чтобы город считал его сильным, а ее – слабой. И за это они заслуживали расплаты. Все сомнения испарились. На их место пришла острая, совершенная уверенность в том, что она добьется возмездия.
* * *В понедельник Вайолет не пришла в школу.
Джастин писал ей несколько раз, но она не отвечала. Прошлая ночь была как в тумане; он и бо́льшая часть выпускников страдали от ужасного похмелья. Он помнил, как пресек гнев толпы, прежде чем покинуть вечеринку. Помнил лихорадочное сообщение Вайолет ему и Мэй. И помнил Харпер.
Джастин раньше не понимал, насколько он близок к раскрытию правды. Всего-то потребовался алкоголь и старое чувство вины, которое разворошили в нем одноклассники, – и вот тайна уже не является таковой.
Он все еще чувствовал прикосновение ее губ к своему уху, прилив теплоты, распространившейся по его телу, прежде чем слова Харпер выпотрошили его и оставили беззащитным в лесу наедине со своей виной.
Джастин не помнил, как вернулся домой, но каким-то чудом он проснулся в своей кровати. Его череп трещал от головной боли, размером с галактику. Впервые в жизни Джастин Готорн жалел, что не забыл все.
Он был дураком по всем статьям. Упустил свой второй шанс с Вайолет, напившись в стельку. Заставил Харпер ненавидеть его еще больше, сказав правду. Он хотел, чтобы она знала, что не одинока в своих муках. Но теперь Джастин понял, что прошло слишком много времени, эту рану уже не залечить. Все, что он сделал, – это содрал корочку и позволил ране загноиться.
Разумеется, Мэй пришла в ярость. Но именно реакция Айзека застигла его врасплох. На следующий день после вечеринки его холодная, высокомерная злость была осязаемой, и Джастин почувствовал растерянность и обиду. Какая Айзеку разница, если он счел нужным рассказать
