Поместье Сондерсов было мрачным и неприступным, коридоры устилали проеденные молью ало-золотые ковры, а стены украшала коллекция чучел, которая могла бы посоперничать с музеем. Зону у начала лестницы оградили красной лентой – Джастин пытался не присматриваться к темным пятнам на деревянном полу. Он был уверен, что людям не должны позволять оставаться на месте преступления. Но он также был уверен, познакомившись с Вайолет и ее мамой, что их было бы очень трудно заставить уйти.
Когда они начали подниматься на второй этаж, Мэй показала на люстру:
– Тебе это не напоминает кости?
Джастин изучил ее. Железные прутики действительно выглядели скелетообразно, особенно в тусклом, переменчивом свете.
– Видимо, мы не единственные, кто любит выставлять напоказ семейный фирменный знак, – ответил он, стараясь говорить тихо, пока Джунипер не исчезла в одной из комнат внизу.
Они дошли до лестничного пролета. К ним подошел кот с кусочком красной пряжи на ухе. Сердце Джастина сжалось, когда он понял, что это то же животное, которое воскресила Вайолет несколько дней тому назад. Оно двигалось, как кот. И мяукало, как кот. Но когда юноша наклонился, чтобы погладить его, тушка оказалась слишком холодной для живого создания. Джастин резко убрал руку, его сердце заколотилось в груди. Перед ними находилось доказательство того, что способности Вайолет вполне реальные, могущественные и очень-очень странные.
Джастин постучал в дверь спальни, но когда никто не ответил, Айзек наконец потерял терпение и открыл ее. В комнате Вайолет царил мрак, окна были глухо зашторены. Луч света из коридора падал на кучу коробок с надписью «РОУЗИ» у дальней стены.
Глаза Харпер расширились, когда она увидела их; она сидела на краю кровати, но прежде чем успела что-либо сказать, Вайолет рявкнула…
– Убирайтесь! – Одеяло зашевелилось и откинулось, показались взлохмаченные темные волосы и бледное возмущенное лицо. – О, господи, вы все здесь? Кто, черт побери, вас впустил?!
– Твоя мать, – ответил Айзек. – Милейшая женщина. Ты унаследовала ее обаяние.
– Мы сожалеем о том, что случилось с твоей тетей. – Джастин тут же увидел по боли, отразившейся на ее лице, что его слова были ошибкой.
– Я просила вас прийти прошлой ночью. – Вайолет закуталась в одеяло, словно в плащ. – Но никто не пришел. Так какого черта я должна быть рада видеть вас сейчас?
– Но ты же впустила Харпер, – заметил Айзек.
Харпер окинула его испепеляющим взглядом:
– Да, потому что мне искренне стыдно.
– Думаешь, нам нет? – возмутилась Мэй.
– Хватит. – Голос Вайолет был сиплым и гневным. – Уходите, все вы. Даже ты, Харпер. Ссорьтесь в каком-нибудь другом месте.
Харпер была явно расстроена, но она кивнула и поднялась с кровати:
– Я понимаю.
Проходя мимо, она бросила на Джастина такой взгляд, что он понял: ему повезло, что она не озвучила свои настоящие мысли.
Они наверняка были ужасными.
И наверняка правдивыми.
Джастин неуверенно шагнул назад, когда Харпер захлопнула за собой дверь. Айзек был прав: такая боль выходила за пределы его понимания.
Он не знал, что сказать. Не знал, как помочь. Внезапно Джастину отчаянно захотелось сбежать – подальше от Харпер, вниз по лестнице и прочь из этого жуткого, пустого дома. Но Айзек положил руку ему на плечо:
– Эй, я разберусь.
И не успел Джастин ответить, как Айзек толкнул дверь в спальню Вайолет и зашел внутрь.
14
С той ночи, как Вайолет воскресила тело и обнаружила труп у лестницы, ее жизнь превратилась в застывшую, тихую дымку.
Она помнила все отрывками – как Дарью поместили в машину «скорой помощи». Как медики качали головами, пока общались с Джунипер. Как лицо ее матери съежилось, словно мятый кусок бумаги. Кровь Дарьи на своих руках, запекшуюся медно-коричневыми пятнами. Как лицо Августы Готорн расслабилось от облегчения, когда она увидела Джунипер у лестницы. И, наконец, как они с Джунипер, более одинокие, чем когда-либо, сидели друг с другом на ее кровати. Орфей свернулся у их ног, его желтые глаза печально смотрели на дверь.
Ее мать выглядела такой крошечной, укутанная в гигантский махровый халат и со спешно надетыми на ноги потрепанными кроссовками. Вайолет наблюдала, как она наматывает на палец кусочек красной пряжи. Должно быть, она сохранила его после того, как «скорая» увезла Дарью. Прямо как Вайолет сохранила браслет Роузи.
– Знаешь, – начала Джунипер, – я вернулась сюда из-за тебя.
Вайолет взглянула в лицо матери. Без макияжа она выглядела моложе. Больше походила на ту девушку с фотографии.
– Почему?
– Глядя на тебя… после всего случившегося… я вспомнила, до чего больно мне было от потери Стивена. И я поняла, что буду сильно сожалеть, если больше никогда не увижу Дарью. – Она покачала головой. – Я не могла с этим жить.
Вайолет вздрогнула:
– После всего случившегося? Ты имела в виду после смерти Роузи, мам. Ты можешь это сказать. Я не сломаюсь.
– Ты – нет, – тихо ответила Джунипер. Внезапно ее глаза наполнились скорбью, которую Вайолет пыталась разглядеть последние пять месяцев. – А вот я – да.
Этого не хватало, чтобы наладить их отношения. Но Вайолет была слишком испуганной и усталой, чтобы спорить. Поэтому она не противилась, когда Джунипер взяла ее за руку, и они сидели так долгое время.
Следующим утром Джунипер снова выглядела полностью собранной. И уже организовывала первую телефонную конференцию. Будто и не было прошлой ночи. Вайолет знала, что все попытки это обсудить приведут только к очередной боли. Поэтому они справятся со своими чувствами так, как умеют: самостоятельно.
Тем утром Вайолет часами изучала свои ладони, пытаясь найти хоть какое-то доказательство того, что это она, а не тот труп, столкнула Дарью с лестницы. А если это сделал воскрешенный – разве кровь тети опять же была не на ее руках?
Над таким не стоило размышлять в одиночку. Так что она впустила Харпер.
Но в ту же секунду, как Вайолет увидела Джастина, Мэй и Айзека, она поняла, что совершила ошибку. Ей не хотелось слушать их споры о том, кто кого сильнее обидел. Она и так знала, чем это закончится: все будут настаивать, что безмерно о ней заботятся, когда на самом деле их заботило лишь то, как доказать, что их семья лучше. Вайолет надоели их мелочные стычки. Она могла скорбеть и без чужой помощи.
Но теперь Айзек стоял перед одной из коробок с вещами Роузи и расстегивал верхние пуговицы рубашки.
– Я же попросила тебя уйти, – сказала Вайолет, укутываясь в одеяло. – Не представляю, почему ты истолковал это как просьбу раздеться.
– Раньше у меня было три брата, – спокойно ответил Айзек, оттягивая воротник и оголяя шею. – Два дяди. Мама, тетя, двоюродные сестры. Но их больше нет, и те, кто скончался, принесли мне меньше боли, чем те, кто уехал.
– А шрам? – спросила
