В этот момент демоны наконец-то перестали собирать крошки. Первым выпрямился Хейнтлин. У него был такой обескураженный, такой растерянный и пришибленный вид, что Хлоя решила: демон пришел в себя, и ему стыдно за свое поведение.
Повернув голову к Хлое и ее родителям, полудемон молчал несколько долгих секунд, затем начал бормотать:
— Я люблю тебя, я так люблю тебя! Мы должны быть вместе!
Он встал и побрел в их сторону. Хлоя закатила глаза. Наша песня хороша… Она уже предвидела, что сейчас этот недоумок снова полезет обниматься и целоваться, но Хейнтлин не дошел нескольких шагов, упал на колени перед высокой подставкой для свеч, обнял ее и принялся целовать.
— Ты такая красивая, стройная, изящная!
Подошедшая в малую гостиную на шум и возню Селеста оформила в слова мысль, которая в той или иной форме крутилась в уме присутствующих:
— Что он вытворяет?
Ответить ей не успели, потому что в этот момент Дайчен упал на спину и начал дрыгать руками и ногами, крича:
— Я падаю! Я па-а-ада-а-аю-у-у-у!
Бронвик бросился было на помощь, но получил от дрыгающейся демонской руки хорошую оплеуху, да так и осел в уголке, куда его оттащила Розанна с помощью Селесты.
— Огонь! — вдруг прошипел Хейнтлин и начал цепляться за несчастную подставку с такой силой, будто пытался на нее залезть. Полудемона накрыла паника, и он заверещал не хуже дворовой девки: — Огонь! Все горит! Я горю! Спасите!
Пока все отвлекались на «сгорающего» полудемона, Дайчен каким-то непостижимым образом смог взобраться на стол, распластаться на животе и, схватившись за края так, будто неведомая сила затягивает его вниз, начал орать:
— Падаю! Падаю! Мамочка! Я сейчас упаду! Как высоко-о-о!!!
Семья Уайли, присутствующая при этом концерте, невольно закрыла уши. В звуках, издаваемых обезумевшими демонами, не было ничего общего с обычным мужским криком.
Розанна попыталась образумить Хейнтлина. В сравнении с Дайченом он казался более безобидным, поэтому она осторожно подошла к нему и, стараясь держаться подальше от длинных рук, попросила:
— Хейнтлин, прошу вас, опомнитесь! Все, что вы видите, нереально!
Ее слова возымели эффект. По крайней мере, демон уставился на нее внезапно серьезным взглядом, который сменился сначала удивленным, потом изумленным, и только после этого пораженно сказал:
— Впервые вижу говорящую лошадь.
— Что? — обескураженно спросила Хлоя.
— Что?! — гневно вторил ей Бронвик, которому не понравилось сравнение жены с лошадью.
— Что? — удивленно переспросила Розанна.
Но полудемон их не услышал. Его удивление сменилось замешательством, медленно перерастающим в страх. Затем его опять понесло:
— Откуда у лошади рога? Это неправильно, да? Зачем тебе клыки? Зачем? Что ты собираешься ими делать? Ты хочешь меня съесть? Зачем ты отращиваешь клыки, ты же лошадь?
Его затрясло в паническом припадке. Розанна попыталась прикоснуться к нему, чтобы успокоить, но аут Хейнтлина прорвало:
— Меня пытается сожрать лошадь! Она загрызет меня клыками! Сожрет мои мозги рогами и выпьет кровь копытами!
Выпалив все это, демон еще сильнее вцепился в подставку.
Селеста переводила взгляд с одного гостя на другого, потом посмотрела на родителей и в последнюю очередь — на Хлою. Демоны словили нехилый приход и сейчас находились каждый в своем мире. Хлоя пребывала в восторге, прикидывая, сможет ли скормить ухажерам еще что-нибудь интересненькое, а родители пребывали в шоке. За всю свою жизнь они такого не видели. А между тем в долине колдовство было частью жизни любой, даже самой обычной семьи.
— Так вот что ты имела в виду, когда говорила про пирог и травяной чай, — ужаснулась Селеста.
— Это просто нечто! — рассмеялась Хлоя. — Вот бы показать им потом, что они сейчас вытворяли!
Сел представила, что было бы, имей сестрица такую возможность. О! Бедные Хейнтлин и Дайчен! От такого позора не отмыться до конца своих дней! Ну или пока Хлое не надоест над ними издеваться.
— Господи, сестрица, — покачала головой Селеста, — да в тебе больше от ведьмы, чем во мне, Калисте и маме, вместе взятых.
— Спасибо, — радостно улыбнулась Хлоя в ответ.
— Что ты наделала! — схватилась за голову мать, когда Дайчен начал кричать «Спасите! Я разобьюсь!».
Хлоя упрямо сложила на груди руки.
— Они первые начали!
— Что начали? — застонал Бронвик, отходя наконец от оплеухи и вставая на ноги. — Что начали? Хлоя, ты что, совсем с ума сошла?
Ответить девушка не успела. Отец медленно прошел через зал и навис над нерадивой дочкой.
— Ты понимаешь, что теперь будет?
Хотя отец говорил спокойно, его тон напугал Хлою до дрожи в коленях. Она попятилась. Когда Бронвик кричит и ругается — значит, не очень-то и злится. В такие минуты он быстро отходит. Но когда отец говорит вот так, предельно спокойно — значит, он в ярости. Можно не пытаться вымолить пощаду.
— Я терпел, когда ты издевалась над домашними и слугами, — спокойно продолжил отец, медленно, но неотвратимо приближаясь к пятящейся дочери. — Мы к этому привыкли и списывали на буйный характер молодой ведьмы. Ты несдержанна, и я все надеялся, что твоя несдержанность с годами пройдет. Но чем дальше, тем хуже. Ты, дочь моя, уже земли под ногами не чуешь. И сегодня перешла все возможные и невозможные рамки.
— Но они… — попыталась объясниться Хлоя.
— Молчать! — стальным голосом приказал Бронвик и продолжил: — Посмотри, что ты натворила. И все из-за своих детских капризов.
Хлое хотелось кричать. Она была совершенно уверена, что оба демона сами напросились, но всеми нижними девяносто чуяла, что сейчас лучше сидеть на попе ровненько и делать покаянную рожицу, чтобы по этой самой попе не отхватить.
К сожалению, в этот раз попытка прилюдно раскаяться не спасла ее от наказания.
— Я был с тобой слишком мягок, — сурово продолжил Бронвик и потер все еще ноющую челюсть. — В этот раз ты понесешь наказание, соразмерное своему проступку.
— Но, пап… — попыталась вступиться за младшенькую Селеста.
Девушка понимала, что сестра перешла все грани дозволенного. Как понимала и то, что Хлоя
