========== Глава 1 ==========
В приемной было тепло – намного теплей, чем в той клетке, где его держали последние несколько недель. Энитан попытался сосредоточиться на крохах комфорта, чтобы не паниковать из-за кромешной темноты, позволяя страху бурлить в животе. Он не плакал, не мог бежать, и тут не с кем было драться. Только он, обнаженный, в комнатушке с голыми стенами, мраморным полом – горячим и гладким, как кожа.
Огромные двери с грохотом начали открываться, он повернулся к ним лицом, но из-за яркого света пришлось склонить голову. Отчаянно хотелось сжать кулаки, но он держал руки по бокам с открытыми ладонями. Напряжение сковывало плечи и ползло по спине, грозя стиснуть легкие. «Спокойно, - сказал он себе. – От тебя больше ничего не зависит. Просто смирись».
Он никогда не отличался послушанием.
Наконец медленный скрежет дверей смолк.
- Выйти вперед! – рявкнул женский голос. С прищуренными, почти закрытыми глазами Энитан сделал шаг.
- Стоять!
Сияние стало нестерпимым, и он не видел фигуру перед собой, но чувствовал, как давит взгляд Судьи. Он стоял и гадал, что же сейчас видит Судья - его физическое «я»: высокий человек, длинноногий и мускулистый, с угловатым лицом, которое многие мужчины и женщины находили приятным, или она видит Энитана другим - человеком обвиненным и осужденным за убийство отца? Или Судья видит внутреннее «я», где последние осколки неповиновения погребены под гнетом ужаса, отчаяния и ярости?
Он долго стоял неподвижно, с закрытыми глазами и грохочущим в ушах сердцебиением.
- Этот человек осужден, - в конце концов произнес равнодушный, сухой женский голос. - Энитан Джейвед не может быть прощен.
Он поднял голову, открыл глаза и посмотрел на Судью. Детали ускользали от его взгляда. Она была высокой, выше его, выше любого человека, и стояла неестественно прямо, золотая ткань мантии висела на тощей фигуре мешком. Кожа и волосы тоже были золотыми, словно она целиком отлита из драгоценного металла. Лицо Судьи можно было бы назвать красивым, будь оно менее суровым и более подвижным. Но две черные дыры на месте глаз грозили затянуть в свою глубину душу Энитана. Преодолевая головокружение, почти теряя равновесие, он чуть шатнулся вперед. Судья никак не прореагировала.
На его месте одни бы рыдали и молили о пощаде. Другие кричали бы о своей невиновности. А третьи разразились бы возвышенными речами. Энитан ничего этого не сделал. С таким же холодом в голосе он сказал:
- Иди нахер.
Разряд мучительной боли вывернул локти и колени, вырывая вопль. Вспыхнула кожа. Загорелись внутренние органы. Пламя охватило легкие, и крик оборвался; он не мог видеть ничего, кроме плавящегося золота; конечности бесконтрольно дергались. Пол под ним разверзся, а может, он просто парил в воздухе. Не существовало ничего, кроме адской боли, сжигающей дотла остаток его жизни. Времени хватило только на одну-единственную мысль: отомстить.
*****
Очнулся он в темноте, мучимый жаждой и пульсирующей болью, терзающей тело. Однако, он был благодарен за жажду - значит, он еще жив, а боль превратилась в отголосок той, что он испытал перед Судьей. Он лежал на боку, сжавшись, в слишком тесном металлическом ящике, где невозможно было вытянуть ноги или приподнять голову и плечи больше, чем на пару дюймов. В узком пространстве смердело мочой, дерьмом и рвотой. И, если не показалось, клетка двигалась, подскакивая на кочках и рытвинах, из которых, судя по всему, состояла дорога. Этому не стоило удивляться – есть те, кто может позволить себе путешествие по Рич со всем удобствами, и есть те, кто не имеет права на комфорт.
Стоная, стараясь не вывернуть оставшееся содержимое желудка, он начал скрести стены. Усилия не дали результата, он только обломал ногти и стер в кровь пальцы, но не нашел никаких швов или слабых мест ящика. Единственным исключением была небольшая решетка в углу. Крохотные отверстия пропускали воздух, но не давали света.
Он по-прежнему был обнажен и с ног до головы покрыт зловонной жижей. Кожа горела, будто он обгорел на солнце. Сильнее всего болел ожог на лбу, свежий и сочащийся сукровицей. Метка приговоренного. Теперь его уже нельзя было назвать красавцем. Но это и неважно.
И раз уж никто не видел и не слышал, он мог бы наконец заплакать. И хотя горло перехватывало и пекло в глазах, слез не было. Словно их тоже выжег огонь Судьи.
Но огонь не смог истребить ненависть. «Когда-нибудь я обязательно отомщу тебе, Минна». Он мысленно повторял эти слова вновь и вновь, пытаясь таким образом хоть немного успокоиться.
Клетка загрохотала, Энитан зажмурился и попытался представить, что он далеко отсюда. Вот он лежит в собственной кровати, на чистых простынях, пахнущих лавандой, купается в лунном свете с одним из своих любовников и улыбается ему. А может, он в «Бенну Клаб», нежится среди кипы подушек и смеется со своими друзьями. Но все любовники испарились, а друзья отвернулись, и он больше никогда не вернется в свой дом и не попадет в тот клуб.
Вспомнилась семья. Отравленный отец. Пожилой мужчина, который не был ему близок, потому что все его время поглощала работа, и которого Энитан все равно любил и о котором скорбел. Сестра, Минна, притворяющаяся горюющей. Она была хорошей актрисой – ей хватило таланта одурачить почти всех. Но Энитан видел триумф в ее глазах, когда Совет обвинил его самого в отцеубийстве. Сейчас в глубине пустого живота бурлила ярость, и он был этому только рад. Судья не смогла отнять у него все.
Должно быть Энитан ненадолго задремал, и стоило клетке остановиться, скрежетнув металлическим дном, он моментально очнулся. И инстинктивно свернулся в клубок, заслоняясь от хлынувшего в ящик света. Кто-то резко хохотнул и чем-то швырнул в него, снова с грохотом захлопнув люк. Настороженно ощупав предмет, Энитан с облегчением вздохнул, опознав бурдюк с водой. Жидкость была теплой и отвратительной на вкус – он заподозрил, что кто-то намешал туда мочи – но обезвоживание было таким сильным, что он все равно с жадностью напился, признательный уже за то, что его не стошнило.
Спустя какое-то время клетка снова сдвинулась с места. Шли часы. Он попытался вспомнить, сколько требуется времени, чтобы пересечь Рич. Два дня? Три? Он прямо видел эти картины: пейзажи, плоские и бесконечные, как небо, без единого здания, нарушающего монотонность, только лига за лигой поля колючих коричневых стеблей скошенной травы.
Когда угрожал нахлынуть очередной приступ клаустрофобии, Энитан заставлял себя дышать размеренно. «Смирись, - шептал он. – Все уже закончилось. После драки кулаками не машут, - поняв, что следовать собственному же совету трудно, он сменил тактику. – Отомстить. Найти способ и отомстить».
Несмотря на его старание экономить,
