Ева знает.
Она тотчас спускается с кровати и, пробираясь через кавардак, который сама же устроила, распахивает стеклянную дверь. Рыдая, она бросается ко мне, обвиваю мою шею руками.
Она не может меня чувствовать. Во всяком случае, по-настоящему. Прикосновение к Холли равносильно прикосновению к шару статического электричества. Мы не раз практиковали это на занятиях в академии. Контакт теплый, пушистый, но не настоящий. Нам не положено прикасаться к Еве физически. Вивиан полагает, что это разрушает иллюзию реальности, но сегодняшний вечер – исключение. Сегодня вечером это нужно Еве. Она держит руки на весу, кладет щеку на мое плечо и подставляет лицо новому ощущению. Мой костюм реагирует и позволяет мне почувствовать тяжесть ее тела и мягкую дрожь в груди, когда она плачет. Во мне что-то переворачивается от этих виртуальных объятий. Держать ее в руках – мало кому выпадает такое счастье.
Я жду, пока она выплачет все слезы, и мы так и стоим под ее луной.
– Давай пройдемся. – Она берет меня за руку и ведет вниз по лестнице. Я знаю, куда она направляется, и, когда мы спускаемся, прибавляю шагу, чтобы идти рядом с ней. Мы молча бредем через оранжерею к выходу из-под навеса. Я вижу, как ветер треплет пряди ее вьющихся каштановых волос, выбившихся из кос, и поглядываю на запястье. Хартман тотчас улавливает мой жест, и в следующий раз, когда я смотрю на запястье, там уже наготове лента для волос. Я на мгновение отпускаю ее руку и, копируя прическу Евы, перехватываю лентой свои светлые волосы, убирая их от лица. Мы выходим из-под навеса на Каплю.
– Вот… – Она вздыхает.
– Хороший денек? – В моем голосе проскальзывает сарказм.
– Потрясающий. – Она ухмыляется, поднимая вверх большой палец. – Все прошло по плану. Я уже слышу свадебные колокола.
Я хихикаю, а она смотрит на море облаков под нами.
– Такого больше не повторится, Ева, – успокаиваю я.
– Думаешь? – сомневается она. – Жалко, тебя там не было, Холс. Он едва мог смотреть мне в глаза. Как будто мое лицо… – Она замолкает и качает головой.
– Твое лицо ни при чем. И ты не сделала ничего плохого. Твоей вины здесь нет.
Она смотрит на меня с сомнением.
– Это был полный и абсолютный провал с их стороны. – Я киваю на ближайшую камеру видеонаблюдения, немого свидетеля нашего разговора. – И, поверь мне, они это знают! Я хочу сказать, конечно, все ребята впадают в ступор, когда видят тебя – ты же единственная девушка на планете! Это же очевидно. И, если хочешь знать мое мнение, они должны были учитывать это, прежде чем тащить тебя на встречу с претендентом.
Ева улыбается.
Знаю, мне не следовало говорить на камеру или критиковать действия ЭПО, но здесь я имею право делать все, что считаю нужным, чтобы завоевать доверие Евы.
– Не думаю, что они обрадуются, услышав твои речи, – поддразнивает Ева.
– Да, но иногда приходится срывать наклейки с кубика Рубика, – отшучиваюсь я и показываю камере средний палец.
Ева чуть не лопается от смеха, накрывая мою руку ладонью:
– Ты всегда так говоришь.
– Но это правда.
Она снова прежняя.
Мы долго сидим на Капле, пока луна Евы ползет над нами по небу. Мы говорим о жизни, о мире, о будущем, о мужчинах, о любви, обо всем на свете. Она любознательна, пытлива, умна.
– Ну, и кто там следующий? – спрашивает она.
– Что, прости? – До меня не сразу доходит, о чем это она.
– Второй претендент, кто он?
– О. Э-э, он милый. – Я многозначительно вскидываю брови.
– Хм.
– Нет, серьезно. Думаю, он тебе понравится, – говорю я как можно более убедительно, зная, что следующий претендент тусклый, как картонка.
– Почему они не могут быть такими, как ты? – Она созерцает виды.
– Ну, не все совершенны. – Я отделываюсь шуткой. – К тому же, думаю, нам с тобой было бы сложновато решить проблему заселения планеты, если ты понимаешь, о чем я!
– Нет, я имею в виду, как ты. – Она поворачивается и смотрит в глубину глаз Холли, спускаясь взглядом на пять этажей ниже, минуя визор, прямо в мои глаза.
У меня замирает сердце. Волоски на коже встают дыбом, и я цепенею от ужаса. Она что же, разговаривает со мной?
Совершенно огорошенный, я теряю дар речи. Мысленно я отвлекаюсь от Холли и становлюсь самим собой, сталкиваясь лицом к лицу с Евой.
Она никогда этого не делала.
– Брэм! – орет в наушники Хартман, возвращая меня к реальности, реальности Евы.
– Что, уже утро? – спрашивает Ева, когда мы оба жмуримся от яркого солнца, поднимающегося над далеким горизонтом.
Нет. Это Вивиан дает команду закругляться.
– Думаю, тебе стоит немного поспать, Ева. Вернуться к себе, закрыть жалюзи и отдохнуть. Забудь о сегодняшнем дне. Этого больше не повторится.
Она еще раз заглядывает мне в глаза, и я нервно заправляю за ухо пряди волос, забывая о том, что они уже убраны под ленту. Черт, меня трясет.
– Хорошо, спокойной ночи, Холс. Спасибо, – говорит она, направляясь к двери. Она машет мне рукой, зевает и исчезает внутри, оставляя меня на Капле в полном одиночестве.
Я поворачиваюсь и смотрю на восходящее солнце, которое так и зависло над горизонтом. Как будто поставлено на паузу. Я усмехаюсь про себя, когда дисплей визора постепенно тускнеет и голос Хартмана разрывает барабанные перепонки.
– Отключение через три… два… один. Свободен.
Сидя на полу, я снимаю гарнитуру и расстегиваю кинетический костюм. Я весь в поту.
– Эта девушка доставит нам кучу неприятностей, – говорю я, когда Хартман закрывает ноутбук и подходит ко мне, застывшему в ступоре.
– Нет, не нам, – отвечает он. – Она доставит кучу неприятностей тебе.
7
Ева
– И раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Скользим по полу и встаем в пятую позицию. Замечательно, Ева, – произносит мать Жаки спокойным голосом, модуляции которого обычно служат мне подсказкой. Она не только одна из самых молодых Матерей, но и самая шустрая – в свои без малого семьдесят может дотянуться до пальцев ног и завести ступню за ухо. До недавнего времени она еще и обгоняла меня во время пробежек. Не знаю, то ли я стала бегать быстрее, то ли она немножко сдала, но в любом случае, благодаря своей сноровке, мать Жаки отвечает за наше с Холли физическое воспитание. Оно охватывает все: от плавания до балета, от нетбола[3] до гимнастики, от карате до бега. Все, что поддерживает меня в форме и придает сил. Мое тело должно быть в рабочем состоянии, готовым к тому, что ждет меня впереди.
Я никогда не жалуюсь. И не стану отрицать, что изнурительные тренировки приносят мне облегчение. Я чувствую себя живой, когда кровь бушует в венах, питая пальцы рук и ног, особенно во время занятий боксом: мне подвешивают грушу и позволяют колошматить ее в такт музыке. Я
