– Отставить! – кричу я, поворачиваясь спиной к старухе и делая фриверам знак рукой. – Опустить оружие. Сейчас же!
Они колеблются, переводя взгляды с мишени на Фроста.
– Вы слышали его, парни. Опустить оружие, – говорит Фрост. – Простите… сэр. – Он бросает неуловимый взгляд на карабин в моей руке, и я тотчас понимаю, какой будет наш следующий шаг.
– Давайте сначала. Я – капитан Брэм Уэллс, старший офицер Организации по предотвращению вымирания. – Маленькими шажками я приближаюсь к старухе, все отчетливее различая глубокие морщины на ее лице. Я протягиваю ей свой карабин, поворачивая его прикладом вперед. – Мы здесь, чтобы забрать то, что нам принадлежит.
Она берет паузу, но держит меня на мушке, заглядывая глубоко в мои глаза в поисках правды.
Я медленно расстегиваю тяжелую непромокаемую куртку, не прерывая наш зрительный контакт. Распахивая куртку, я показываю ей именной нагрудный знак на моем комбинезоне ЭПО.
Ей нужно время, чтобы прочитать и подумать. – Уэллс? – спрашивает она.
Я киваю.
– Как доктор Айзек? – говорит она.
Мое сердце замирает. Она знакома с моим отцом. Мы не ошиблись с местом.
– Это мой отец, – объясняю я и вижу, как поднимаются ее плечи, когда она медленно переводит дух.
– Вы напугали нас до чертиков, явившись без уведомления. Есть расписание посещений, вы же знаете. Я могла бы снести вам голову, молодой человек, – говорит она, опуская ружье.
– Прошу прощения, что нарушили расписание. Просто дело срочное, что-то вроде чрезвычайной ситуации. Нам нужно с ним увидеться. Он здесь? – спрашиваю я. Она смотрит на меня с подозрением.
– Здесь ли он? Конечно, здесь. Где ж ему еще быть? – отвечает она, но, прежде чем я успеваю продолжить, добавляет: – Ума не приложу, почему они всегда присылают такую ораву. Вы знаете протокол: два человека одновременно. Оставьте оружие у двери. – Она поворачивается и заходит в дом.
Я смотрю на Фроста и киваю ему. Он снимает ружье и передает его Сондерсу, после чего подходит ко мне.
– Пока все хорошо, – шепчу я.
– Держи свое остроумие при себе, парень. Если он действительно здесь, за этим местом вряд ли присматривает одна старушка с дробовиком, – отвечает он, и мы, переступая через груду мешков с песком, следуем за ней в убежище.
49
Ева
После ухода Вивиан и доктора мы остаемся одни и просто молчим. Мне нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах. Я разгибаю ноги, соскальзываю со стола, шурша больничным халатом, и, сама того не замечая, хватаюсь за плечо матери Кади.
Ее изящные руки сложены на груди, но она находит мою ладонь и нежно ее поглаживает.
– Молодчина, – шепчет она сочувственно, и ее глаза говорят, что она знает, каково мне после такой мучительной процедуры. Я рада ее участию, но она не догадывается, что у меня на душе. Да, я чувствую себя оскорбленной, но огонь, уже зажженный во мне, теперь полыхает пожаром. Обжигающее пламя кричит, что время пришло.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, сбежать в уютную тишину своей спальни, но вдруг что-то привлекает мое внимание.
– Я хочу принять душ, – говорю я матери Кади.
– Конечно. Пойдем к тебе. – Она собирает мою одежду.
– Нет. Я хочу здесь, – настаиваю я, направляясь в душевную кабину в углу кабинета.
Прежде чем она успевает отговорить меня, я скидываю халат, отшвыриваю его в сторону, вымещая на нем свою ненависть ко всему, что с ним связано. Он ложится на пол неопрятной кучей.
– Вымой мне голову, – прошу я, поглядывая на ее растерянное лицо. Распахивая стеклянную дверцу, я открываю воду. Тело покалывает, когда я встаю под горячие струи.
Мать Кади уже рядом, ее пальцы пробегают по моим волосам, массируют голову. – Где находятся лаборатории? – шепчу я достаточно громко, чтобы она могла расслышать, но стараюсь не смотреть на нее.
– Извини, – бормочет она, явно застигнутая врасплох. Мы сейчас не в моей комнате. Возможно, она не чувствует себя в безопасности и боится ляпнуть лишнего, но мне нужно получить ответ сейчас, пока я еще могу на что-то повлиять.
– Эта врачиха, куда она могли пойти? Это где-то здесь, на этом этаже? – шепчу я.
Все, что я слышу, это как брызги воды барабанят по стенам кабинки.
Я уже готова повторить вопрос, когда различаю ее тихий голос: – Коридор. Поворот направо. Третья дверь слева.
– А мое место у ручья? – спрашиваю я, поднимая на нее взгляд.
Мать Кади округляет глаза, но, похоже, она удивлена не столько моим вопросом, сколько тем, что я задаю его именно сейчас.
– Мне нужно убедиться, что это не очередная ложь, – объясняю я.
– Уровень восемьсот. Все там, – быстро произносит она.
Я стискиваю зубы, отворачиваясь от нее. Даже не нижний уровень, вот досада. – Как туда добраться?
– На лифте.
– Исключено. – Я сразу отметаю такую возможность.
– Это место построено для тебя, – шипит она. – Просто скажи номер.
Мне кажется, я ослышалась, однако ее тон вселяет в меня уверенность.
– Но, Ева, они бросятся по следу. Они…
– Пускай, – твердо говорю я, пытаясь выработать лучший план действий.
– Позволь мне пойти с тобой.
– Нет. Ни в коем случае. – Я вглядываюсь в ее открытое лицо.
Она грустно и покорно кивает, и я склоняю перед ней голову. Я не могу втягивать ее в свою авантюру и требовать от нее больше, чем она уже сделала.
Она смывает пену с моих волос. Я благодарна ей за проворность. У меня мало времени, и я знаю, что она это понимает.
Когда я выхожу из душа, мать Кади обертывает меня белым полотенцем, и я чувствую, как она крепко сжимает мои руки, пока вытирает меня насухо. Не могу сказать, что это – жест поддержки или предостережения, но надеюсь, что первое.
У меня дрожат ноги, когда я надеваю трусики, а потом платье цвета хаки, которое она держит наготове. Я стараюсь делать все быстро, но без суеты, понимая, что за нами могут наблюдать. Нельзя, чтобы мое поведение показалось отчаянным или нехарактерным для меня. Я не хочу вызывать подозрений или привлекать внимание раньше, чем нужно.
Я убираю влажные волосы в пучок, пока мать Кади помогает мне зашнуровать высокие черные сапоги.
– Я, кажется, оставила свое ожерелье в душе? – прикидываюсь я.
– Какое ожерелье? – спрашивает она озадаченно, что весьма кстати. Я редко ношу украшения.
– Не посмотришь там? Оно с моим зодиакальным камнем. – Я прижимаю руку к груди, словно речь идет о ценной для меня вещи.
Она даже не хмурится, подыгрывая мне.
Как только она заходит в душевую кабину, я захлопываю дверь и подпираю ее медицинским шкафчиком, чтобы заблокировать выход.
– Ева, – шепчет она, прижимая ладонь к стеклу между нами. Ее глаза широко распахнуты и блестят.
– Извини, – бормочу я, направляясь к двери. И не то чтобы я не доверяю матери Кади, просто это единственный способ отвести от нее всякие подозрения. Я ловлю свое отражение в зеркальной стене и вижу полное решимости лицо. Странно, что на нем нет и следа паники, которую я на самом деле
