Она со вздохом спрыгнула с парапета и ткнула мечом в грудь чучелу.
– К бою, кожаный рыцарь! – воскликнула она и опустила забрало. – Вы отпилили рог моего единорога. За это вы поплатитесь!
Чучело выдернуло меч и, широко расставив ноги, встало перед ней в боевую позицию. Как всегда, оно с невероятной грацией отражало её атаки, и вскоре Игрэйн в кольчуге стало так жарко, что она побежала вниз к источнику. Она как раз выливала себе на голову ведро воды, когда каменные львы над воротами вдруг начали рычать.
Нежданные гости
Львы рычали хрипло, будто их глотки пропылились. Игрэйн испуганно протёрла глаза от воды, снова запрыгнула на лестницу, оттолкнув застывшее на пути чучело. Сизиф стоял на стене, шипя и ощетинившись. Игрэйн присела рядом с ним и глянула вниз.
Каменные львы оскалившись сидели на своём карнизе, били хвостами о стену, а напуганные их рыком змеи в ужасе высунулись из воды.
С востока галопом приближался всадник.
– Что это значит? – сердито крикнула львам Игрэйн. – Это не враг, каменные вы морды! Это Бертрам, конюший из Дюстерфельса!
Львы озадаченно захлопнули пасти.
– И правда! – прорычал левый, прищурившись. – Она права.
– Это голуби виноваты! – обиженно оправдывался правый. – Как же тут вести наблюдение, если птицы загадили нам все глаза! Я скоро не смогу отличить коня от единорога.
– Да, вопиющее неуважение! – рыкнул левый.
Но Игрэйн их уже не слушала. Гремя кольчугой, она сбежала вниз по лестнице и ринулась через двор. Сизиф едва поспевал за ней.
– Кто там, моё сокровище? – крикнул сэр Ламорак, выглянув из окна башни.
– Ах, львы опять подняли ложную тревогу! – ответила Игрэйн. – Это Бертрам, конюший из Дюстерфельса.
– О нет! – застонал отец. – Это может означать только одно. Баронесса опять устраивает свои скучнейшие лошадиные бега. Скажи, что мы не сможем присутствовать, мой ангел. Хорошо? – И он тут же снова исчез в окне – ещё до того, как Игрэйн могла ему напомнить, что она вовсе не считает лошадиные бега скучными.
Конюший въехал во двор крепости. Его лицо было красным, как чародейская мантия родителей Игрэйн, а взмыленная лошадь хрипела. Игрэйн принесла ей ведро воды и насухо вытерла пучком соломы, пока её хозяин обессиленно сползал из седла.
– Ну и погода! – с трудом переводя дух, сказал Бертрам. – Чёрт! По мне так пусть уж лучше льёт как из ведра. Где твой отец, Игрэйн?
– Колдует мне подарок ко дню рождения, – ответила Игрэйн, отводя гриву со лба лошади. – Увы, ты им помешаешь. Что, баронесса устраивает скачки?
Конюший покачал головой:
– Нет! Хотел бы я, чтоб это было поводом моего прибытия, но, к сожалению, у меня совсем другие вести. Позови родителей, Игрэйн, с подарком придётся повременить.
Дурные вести
– Что случилось, Бертрам? – спросила прекрасная Мелисанда, входя с сэром Ламораком в рыцарский зал.
Альберт конечно же тоже явился, пусть Игрэйн и велела Сизифу ему передать, что хотя бы он должен остаться и дальше колдовать над её подарком. Волосы брата были покрыты серебристым блестящим порошком, и родители выглядели не лучше, но конюший всё равно низко поклонился прекрасной Мелисанде.
– Тревожные вести, ваша милость, – сказал он.
Отец Игрэйн озабоченно поднял брови:
– О нет! Неужто старая баронесса…
– Нет-нет! – Конюший опасливо огляделся, как будто картины на стенах могли подслушивать. – Она здорова, но несколько дней назад к ней нагрянули непрошеные гости – её злосчастный племянник Осмунд, которого все зовут не иначе как Алчный, и начальник его крепости, который поднимает забрало, только когда ест.
– О, он рыцарь? – Игрэйн присела на край длинного стола, на котором ещё её прадедушка Пелей выцарапал свои инициалы. – А какие у него доспехи?
– Его доспехи все – от шлема до ножных лат – покрыты железными шипами, – ответил Бертрам. – Они так же ужасны, как и человек, который их носит. Вчера утром, – продолжил он, понизив голос, – когда я как раз велел покормить лошадей, Осмунд вдруг ни свет ни заря объявил, что баронесса якобы отправилась в паломничество и вернётся не раньше чем через год. И представьте себе, он утверждает, что тётушка назначила его на это время владыкой Дюстерфельса и всех её владений.
– Баронесса отправилась в паломничество? – Сэр Ламорак нахмурился. – Она же покидает свои покои только для того, чтобы проверить, всё ли в порядке с её лошадьми.
– Или чтобы выпить медового пива, – добавила Игрэйн.
– Вот именно! – Бертрам кивнул. – Никто не видел, чтоб она уезжала, и в конюшне её не было. Думаете, она бы ушла, не попрощавшись с Ланселотом, её любимым конём? Спросите у вашей дочери. Игрэйн частенько навещала баронессу.
– Это невозможно, – подтвердила та, вытирая голубиный помёт с кольчуги. – Баронесса даже спать не ложилась, не навестив Ланселота. И каждое утро перед завтраком подливала ему немного пива в воду, хотя я ей всегда объясняла, что для него это вредно.
Альберт наморщил лоб (у него это всегда выглядело очень эффектно), а родители тревожно переглянулись.
– Это и впрямь настораживает, Бертрам, – сказала Мелисанда. – Что вы предлагаете? Сопроводить вас в Дюстерфельс? Призвать Осмунда к ответу и выяснить, куда именно отправилась вдруг баронесса?
Но конюший энергично помотал головой:
– Нет-нет, ваша милость! Я здесь не затем, чтобы просить о помощи. Я приехал предостеречь. Боюсь, что вашей крепости и вашей семье грозит опасность!
– Нам? С чего бы? – спросил Альберт, вытаскивая мышь из волос.
– Я думаю… – Бертрам снова огляделся, словно боясь быть подслушанным. – Я думаю, этот Осмунд прибыл в Дюстерфельс, чтобы завоевать Бибернель.
– В самом деле? – Сэр Ламорак поднял брови. – Ну, у вас, конечно, есть основания так предполагать.
– Осмунд жаждет заполучить ваши волшебные книги, сэр! Его слуги только об этом и говорят. С помощью ваших книг он хочет стать самым могущественным чародеем на свете. И поверьте мне, Осмунд всегда добивается того, чего хочет. Недаром его зовут Алчным.
– Да, слухи о нём и его колючем начальнике крепости дошли и до меня, – пробормотал сэр Ламорак. – Довольно неприятные слухи. Притом что его тётя, баронесса, просто очаровательная старая дама. Хотя и пьёт многовато.
– Осмунд настроен против вас, господин! – продолжал Бертрам. – Он всем говорит, что вы не заслуживаете распоряжаться такими могущественными книгами, если всё, на что вы способны, – это заставить деревья цвести зимой и наколдовать подарки для ваших детей!
– Так-так… – пробормотал сэр Ламорак. Он провёл рукой по волосам, и серебристый порошок посыпался на его ботинки.
– Начальник крепости Осмунда сулит жителям деревни золотые горы, если они ему расскажут, какая оборона у вашей крепости, – сказал Бертрам. – Тем, кто отказывается от платы и молчит, приставляет меч к горлу. Он хочет знать всё: могут ли каменные львы ещё что-то, кроме как рычать, насколько опасны змеи в крепостном рве и действительно ли каменные рожи на стене способны глотать стрелы и изрыгать огонь. – Бертрам обеспокоенно посмотрел на сэра Ламорака. – Деревенские любят вас, сэр Ламорак. Вы добры и великодушны. Почти каждому в деревне вы хоть раз, хоть чем-то да помогли. Но начальник крепости Осмунда знает толк в устрашении!
– Бедные люди! – возмутилась Мелисанда. – Бертрам, сделай милость, когда в следующий раз будешь в деревне, скажи всем, пусть спокойно рассказывают этому начальнику крепости всё, что знают. Что уж такого он может выведать? И если он всё-таки нападёт на Бибернель, мы с сэром Ламораком покажем ему несколько волшебных сюрпризов. Не так ли, дорогой?
– Ещё бы! – ухмыльнулся сэр Ламорак.
– А он нападёт, ваша
