10. Грифоны любят золото
Золото – высочайшая ценность.
Оно исполняет любые желания своего обладателя и даже открывает душам ворота в рай.
Христофор КолумбЧасто самые заветные наши мечты начинаются с мелочей. Мечта увидеть когда-нибудь пегаса родилась у Барнабаса Визенгрунда, когда нелюбимая тетка подарила ему на восьмой день рождения альбом для наклеек под названием «Греческая мифология в картинках». С тех пор он почти все свои карманные деньги тратил на пакетики со стикерами и бывал очень разочарован, если внутри оказывались боги или герои, – ему гораздо больше нравились чудовища: Сцилла и Харибда, циклоп, Медуза… Он мог смотреть на них часами. Но главным его сокровищем был пегас. По ночам ему снилось, что он уносится к звездам, сидя между крыльями волшебного скакуна.
Пегас, крылатый конь, родившийся из крови обезглавленной Медузы… С тех пор Барнабас повстречал не одну медузу. Они были куда добрее, чем о них рассказывают. Неудивительно! Разве могло бы мерзкое чудовище породить такое изумительное создание, как пегас? Барнабас и Вита отыскали в свое время потомков Сциллы и правнуков Харибды (все они подтверждали дурную славу своего рода). Что до циклопов, Визенгрунды обнаружили на Крите хорошо сохранившийся скелет одного из них. Но доказательства существования пегасов они двадцать лет искали напрасно. Они совсем было поверили, что крылатый конь, залетевший в детские сны Барнабаса, невозвратно исчез из этого мира, как птица додо и саблезубый тигр или единороги, чье существование в далеком прошлом подтверждается теперь лишь наличием у мохнатых диких лошадей в Монголии зачатка крученого рога посреди лба. И вдруг в горах Греции они натолкнулись на следы, за которыми Барнабас столько лет гонялся по всему миру: блестящие, как серебро, отпечатки копыт, а рядом с ними – несколько медно-красных и белых перьев. Когда они наконец отыскали самих пегасов, Барнабас так завороженно уставился на них, что, вспоминая об этом, каждый раз удивлялся, как это Анемос не отправил его на тот свет ударом копыта.
С тех пор Визенгрунды регулярно посылали Лолу Серохвост в Грецию убедиться, что с пегасами все в порядке. Когда крыса вернулась из очередной поездки с фотографией кладки в гнезде, они с Витой всю ночь не могли уснуть. Обитатели Мимамейдра заключали пари, не окажется ли в одном из яиц лазурный пегас: по легенде, эта особая порода могла взлетать до самой Луны. Но теперь никого не интересовало, какого цвета будут жеребята, лишь бы только они благополучно вылупились! Барнабас отдал бы за это правую руку, десять лет жизни, все, что у него есть… Но вместо этого ему придется ради жеребят отправиться на поиски сказочных существ, с которыми он никогда в жизни не имел охоты встречаться.
Барнабас Визенгрунд был миролюбивый человек. Он еще ребенком не мог смотреть, как топчут жуков или бросают камни в бродячих собак. Больше всего на свете он ненавидел людей, которые шутки ради или от нечего делать причиняют боль другим живым существам, хотя со временем понял, что причиной жестокости чаще всего бывает страх перед чужаком. Да, миролюбив Барнабас был, наверное, потому, что его всегда отличало бесстрашие и неутолимое любопытство по отношению ко всему незнакомому. Но то, что ему было известно о грифонах, заставляло предполагать, что при всем любопытстве он не получил бы от этого знакомства ни малейшего удовольствия. Грифоны в мире сказочных существ были партией войны: жестокость считалась у них добродетелью, а доброта – слабостью; смысл жизни для них составляло то, что Барнабас ненавидел всеми фибрами души, – война, сражение, порабощение тех, кто слабее. Перед полетом он прочел все истории о грифонах, какие Мухоножка смог отыскать в библиотеке, в надежде найти что-нибудь пробуждающее симпатию. Но даже те из них, кого описывали как благородных и великодушных, были, по оценкам Барнабаса, безжалостными убийцами. А их одержимость золотом и драгоценностями! Это тоже не вызывало ничего, кроме презрения. «Эти крылатые чудища ни за что не дадут тебе перо, Барнабас, – шептал ему внутренний голос. – Ты просто неисправимый наивный мечтатель!» Но ведь он обещал Анемосу! И он непременно хотел увидеть, как крылатые жеребята взлетают в небо над лугами Мимамейдра…
Хотбродд доложил, что к полету все готово. Барнабас напоследок еще раз подошел к стойлу, где две гусыни согревали яйца в пегасовом гнезде. Анемос, как всегда, стоял перед входом. Он, видимо, не мог выносить вида осиротевших яиц.
– Я слышал, Лунг просил тебя побыть стражем Мимамейдра на время нашего отсутствия. Спасибо, что ты согласился! Гиневер и Вита сделают все возможное, чтобы с твоими детьми до нашего возвращения ничего не случилось, а я даю тебе честное слово: мы спасем их!
В ответ Анемос прижался лбом ко лбу Барнабаса.
– Если у тебя это получится, Визенгрунд, я назову одного из жеребят в твою честь!
– Нет уж, пожалуйста, не делай этого! – откликнулся Барнабас. – Это и для человека-то странное имя, а уж пегасу оно совсем не подходит.
Потом он пошел попрощаться с Витой и Гиневер. А также с Лунгом, Серношерсткой и Беном – до скорой встречи в Индии.
У самолета Хотбродда был нос дракона; за кабиной пилота располагались сиденья для пассажиров. Там Барнабаса уже ждал Мухоножка. Хотбродд запустил мотор, и самолет расправил крылья, бесшумно, словно птица. Они взлетели в еще темное небо. Машина неслышно скользила по воздуху, и только из кабины доносилась перебранка: командир корабля Хотбродд и второй пилот Лола Серохвост начали пререкаться сразу после старта. Они ссорились из-за того, какую поставить музыку, на какой высоте лучше лететь, из-за привычки Хотбродда жевать дикий чеснок и из-за того, что Лола не умела долго молчать.
Перебранка доставляла обоим огромное удовольствие. Барнабас и Мухоножка настолько к этому привыкли, что тут же крепко уснули, несмотря на возбужденные голоса, доносившиеся из кабины. Кто знает, когда еще в этом путешествии удастся выспаться!
От Мимамейдра на юг Анатолии было четыре тысячи километров лету. Самолет Хотбродда отличался не только бесшумностью, но и скоростью. Солнце еще только поднималось из-за коричневатых скал, как они уже прибыли в первый пункт своего маршрута.
Летная полоса, на которую Хотбродд посадил самолет – очень жестко, по мнению Лолы, – выглядела заброшенной, как будто сюда никто не заглядывал уже несколько веков. Женщина, специально следившая за тем, чтобы аэродром производил на непрошеных посетителей такое впечатление, ждала в пыльном джипе неподалеку. Багдагюль Эндер и Барнабас были знакомы с пятилетнего возраста, когда они, заскучав от бесконечных разговоров друживших между собой родителей, убегали смотреть на рогатых саламандр. Багдагюль была родом из южной Анатолии; она очень много сделала для защиты животных своей родины, находящихся на грани уничтожения. Будь то азиатские львы или редкие летучие мыши – Багдагюль заступалась за всех. Она была одним из членов-учредителей СВОСКАСОЗ и организовала в пещерах, выдолбленных в склонах окрестных гор давно исчезнувшей цивилизацией, заповедник такого же рода, как Мимамейдр.
Пса Багдагюль большинство людей сочли бы просто за альбиноса с необычным узором на шерсти, но Барнабас сразу опознал в нем представителя редчайшей породы облачных
