Адам глубоко вдохнул.
«Просто неудачно выразилась, – сказал он себе. – Она не имела в виду ничего дурного».
Тем не менее губы его сжались от обиды.
– Прошу прощения, – ответил Фейиз. – Мы не хотели проявить неуважение. Просто ты выглядела такой усталой, что мы решили тебя пока не беспокоить…
– Конечно, я устала! – выпалила Мериам, и Адаму показалось, что ее губы слегка дрогнули. Но от волнения ли дрожал ее голос? – Мы все чертовски устали!
Она покачала головой и уставилась на снежинки, кружащиеся над бездной в свете догорающего дня.
– Поверь, я ужасно хочу убрать отсюда эту штуку. И могу обещать, что кадавр покинет гору сразу, как только станет возможным спустить его без повреждений. К сожалению, это означает, что спустить его мы сможем только после бури. Огромное спасибо за то, что вы сумели донести свои опасения до нашего внимания.
Зейбекчи хотел поспорить, но Фейиз похлопал его по руке, и пару секунд спустя они оба ушли внутрь ковчега. Не думая о том, успеет Каллиопа записать ее слова или нет, Мериам посмотрела в камеру и заговорила:
– Во время ужина я поговорю с каждым и обращусь к их страхам, – сказала она. – После этого пусть сами решают, оставаться им на горе до бури или нет. Насильно никого держать не будем. Лучше потерять половину команды, чем иметь дело с толпой детишек, ждущих нападения страшного монстра из темноты.
8
Уокер и отец Корнелиус заняли один грубо отесанный загон на двоих. Для Ким выделили соседнее помещение. У них имелись одеяла и тяжелые спальники, но в загонах не было дверей. Как бы холодно ни было днем, ночью становилось еще холоднее. Правда, посмотрев на то, как живут другие, Уокер понял, что они устроились не так уж и плохо. Некоторые из членов «Проекта Ковчег» строили фальшивые стены, подвешивая полиэтилен к потолочному перекрытию и прибивая его снизу гвоздями к бревнам пола. Полиэтилен хлопал и натягивался с каждым порывом ветра или тихо шелестел, когда ветер ослабевал, но никак не спасал от холода.
Только медицинский блок утеплили более качественно. Стены там были модульные, собранные из специального теплоизоляционного пластика, который, как предполагал Бен, доставили сюда вертолетом. Небольшой мобильный процедурный кабинет имел собственные пол и потолок, а также систему вентиляции. Снаружи он напоминал детский домик, выращенный неким «лучом роста», но даже этому можно было только завидовать. В комнате располагалось несколько кушеток, и Уокер был уверен, что на одной из них спал сам доктор Дайер.
– Уютно у вас, – сказал он, войдя внутрь.
Следом за ним зашел отец Корнелиус.
Доктор Дайер оторвал взгляд от ноутбука и посмотрел на гостей.
– Как она себя чувствует?
– Думаю, услуги священника пока не требуются, – ответил доктор, улыбнувшись.
Отец Корнелиус тихо рассмеялся.
– Боюсь, если задержусь здесь надолго, то они мне самому понадобятся.
Лежавшая на боку на дальней от входа кушетке Ким посмотрела на них сразу, как только они вошли. Но, кроме движения глаз, больше ничего не выдавало того, что она их заметила.
– С ней все в порядке? – спросил священник.
Доктор Дайер закрыл ноутбук и встал, сложив руки за спиной на манер всех докторов и лекторов, существовавших от начала времен.
– Сон уже проснулась, все слышит и в состоянии говорить сама за себя.
Уокер понимал отношение доктора к своей пациентке, но Дайер не видел лично, как Ким бегала через весь ковчег, крича и болтая галиматью. Тогда бы он понял их тревогу.
Уокер подошел к Ким и присел на край кушетки, развернувшись к ней лицом.
– Что вы чувствуете?
– Усталость, – ответила женщина, убрав с лица прядь волос. – И неловкость.
Отец Корнелиус остался в стороне, рядом с доктором.
– Вы нас здорово напугали, – сказал Уокер.
Лицо Ким поскучнело. Даже посуровело. И почему-то стало еще красивее. Уокер пытался не обращать на это внимания, но мысль его все равно вертелась вокруг сделанного наблюдения. Возможно, потому, что он уже встречал подобных женщин раньше? За холодной неприступностью Ким скрывались боль и страх. Эти чувства ему были хорошо знакомы. Уокер вспомнил о бывшей жене Аманде и тех страданиях, от которых он пытался ее оградить, но при этом причинив боль гораздо худшую.
– Со мной все в порядке, – ответила Ким. – Больше ничего сказать не могу. Раньше у меня уже случались панические атаки – а может, просто приступы тревоги? – но не настолько сильные.
Она говорила так монотонно, что Уокер поневоле задумался – уж не накачал ли ее доктор Дайер какими-то медикаментами? Он посмотрел в глаза Ким, увидел расширенные зрачки и решил, что, скорее всего, так и есть. Но тогда нечего удивляться тому, что она чувствовала себя здоровой.
– Говорят, скоро будет ужин, – сказал Уокер. – Вы готовы поесть?
Верхняя губа Ким дернулась. Уокер видел такое раньше – это был явный признак крайнего раздражения, но осознавала ли это сама Ким?
– Я же сказала, со мной все в порядке. И я умираю от голода, – ответила Ким.
Уокер посмотрел на отца Корнелиуса, затем на врача.
– Док?
Дайер кивнул.
– Мисс Ким вольна идти куда захочет.
– Хорошо… – Уокер наклонился к Ким, крепко взявшись руками за края кушетки, и внимательно посмотрел ей в глаза. – Здесь нельзя терять самообладание. Если еще раз почувствуете, что накатывает паника, даже если просто сердце застучит чуть быстрее, немедленно дайте об этом знать.
Несколько мгновений она просто лежала и смотрела на него. Затем села прямо, подышала на руки, чтобы отогреть их, и встала с кушетки. Стоя она смогла взглянуть на него сверху вниз – даже несмотря на маленький рост.
– Я не ребенок, Уокер. И должна напомнить, что перед вами я не отчитываюсь.
Уокер поднялся вслед за ней. Пространство между двумя кушетками вдруг стало очень тесным. Он пристально смотрел на Ким, анализируя, оценивая, пытаясь отследить цепочки возможных событий, которые могут привести к наихудшим последствиям. Они стояли слишком близко, между ними почти не было света. Ким выдохнула, и Уокер вдохнул ее теплое дыхание. Ощутив возникшую между ними нежелательную близость, Уокер моргнул и отвернулся, с тревогой осознав силу этой женщины. Каким-то образом Ким запала ему в душу, но он не хотел даже думать о причинах этого.
– Знаю, что не ребенок, – ответил он и отошел немного в сторону. – Но если вы еще раз слетите с катушек, начнете бегать здесь и выкрикивать всякий бред, то можете оказаться у обрыва. – Он сделал паузу, чтобы встретить ее ответный взгляд. – Я не хочу потом объясняться перед ООН, почему вы сорвались со скалы.
Ему показалось, что в полумраке блеснула ее улыбка. Затем Ким кивнула.
– Я понимаю.
Отец Корнелиус мягко улыбнулся.
– Может, пойдем на ужин?
Ким покачнулась, сделав шаг, но сумела удержать равновесие. Неизвестно, чем накачал ее доктор Дайер, но это работало.
– Идемте, – сказал Уокер,
