– Нет! Ты не можешь умереть! Не можешь!
Лана разрыдалась. Если Патрик умрёт, она останется в пустыне одна. Одна-одинёшенька, неподвижная. Вернётся пума. Вернутся грифы. Нет! Этого нельзя допустить, нельзя!
Она больше не могла удержать в себе свой страх. Он стал непереносимым, мешал рассуждать, мешал бороться.
– Мама, мама, мамочка! – в ужасе кричала Лана. – Хочу к маме! Помогите мне, кто-нибудь! Мама, прости меня, прости, я хочу домой! Хочу домой!
Она ревела навзрыд. Страх одиночества так возрос, что пересилил телесную боль. У девочки перехватило дыхание. Она осталась наедине со своей болью. И совсем скоро клыки пумы…
Патрик должен выжить. Он должен выжить. Он – это всё, что у неё осталось.
Лана, как могла, притянула пса к себе. Положила ладонь на его рану и прижала изо всех сил.
Она обязана остановить кровь.
Она должна удержать его.
Кровь продолжала сочиться сквозь пальцы.
Лана не отнимала руки, сосредоточив всю свою волю на том, чтобы не заснуть и сохранить жизнь другу.
– Хороший мальчик, – шептала она пересохшими губами.
Только бы не заснуть. Однако жажда, голод, боль, страх и одиночество сделали своё дело. Через какое-то время Лана провалилась в сон.
Её рука соскользнула с собачьей шеи.
Сэм, Квинн и Астрид провели большую часть ночи, обшаривая гостиницу в поисках Пита. Астрид смогла получить доступ к системе безопасности и сделала универсальную пластиковую карту-ключ, открывающую все двери отеля.
Они обыскали всё здание, но не нашли ни брата Астрид, ни кого-либо ещё. Добравшись до последнего номера, донельзя усталые, остановились. Барьер проходил прямо через него. Словно кто-то перегородил комнату стеной.
– Он разрезает телевизор, – сказал Квинн, взял пульт и нажал на красную кнопку.
Телевизор включился, но ничего не показывал.
– Хотелось бы мне знать, как это выглядит с другой стороны барьера, – проговорила Астрид. – У кого-то в номере заработало полтелевизора?
– Если так, они могли бы мне рассказать, выиграли «Лейкерс» или продули, – пошутил Квинн, но ни у кого, включая его самого, не было настроения смеяться.
– Вполне вероятно, что Пит, живой и здоровый, находится по ту сторону барьера, – сказал Сэм. – Может быть, даже со своей мамой, – добавил он.
– Я этого не знаю наверняка, – рявкнула Астрид. – Следовательно, должна исходить из того, что он где-то один, совершенно беззащитен, и помочь ему, кроме меня, некому, – она скрестила руки на груди и вся словно сжалась. – Извини. Боюсь, это выглядит так, будто я на тебя сержусь.
– Вовсе нет. Это выглядит так, как будто ты просто сердишься. Но не на меня. Вряд ли мы что-нибудь сегодня ещё сделаем, уже почти полночь. Думаю, нам лучше вернуться в тот большой номер.
Астрид вяло кивнула, Квинн встрепенулся, готовый сорваться с места.
Они вошли в номер-люкс. Там был широкий балкон, выходящий на море. Слева перспективу загораживал барьер, идущий, насколько они могли разглядеть, до самого горизонта. Стена, выросшая из здания отеля. Бесконечная стена.
В одной комнате номера стояла кровать исполинских размеров, во второй – две поменьше, застеленные бархатными покрывалами. Имелся также мини-бар с ликерами, пивом, лимонадом, орешками, «Сникерсами», «Тоблероном» и прочим в подобном роде.
– Чур, это комната мальчиков! – крикнул Квинн, рухнул ничком на одну из двух кроватей и почти мгновенно уснул.
Сэм и Астрид вышли на балкон, прихватив плитку «Тоблерона». Долго молчали.
– Как ты думаешь, что это? – наконец спросил Сэм.
Уточнять, что он имел в виду, не требовалось.
– Временами мне кажется, что я сплю и вижу сон, – ответила Астрид. – Странно, что до сих пор никого нет. Ведь должны уже были собраться военные, учёные, журналисты… Вдруг, из ниоткуда, вырастает стена, в городе исчезает куча народа, но почему-то не объявился ни один фургон с «тарелками» спутниковой связи.
Сэм уже думал об этом и пришёл к весьма неутешительному выводу. Интересно, Астрид тоже так считает?
Да, она считала так же.
– Знаешь, Сэм, по-моему, это не просто странная стена, отрезавшая нас с юга. Мне кажется, это круг, в центре которого – наш город. Скорее всего, мы отрезаны от всего мира. Вот почему никто не явился нам на помощь. Тебе так не кажется?
– Угу. Мы в мышеловке. Но почему? И куда делись те, кто старше четырнадцати?
– Понятия не имею.
Некоторое время Сэм молчал, не решаясь задать следующий вопрос, крутившийся у него в голове. Очень уж ему не хотелось услышать ответ.
– Как ты думаешь, что происходит с теми, кому исполняется пятнадцать? – пробормотал он наконец.
Астрид повернулась к нему. Её голубые глаза поймали его взгляд.
– Сэм, когда у тебя день рождения?
– Двадцать второго ноября. За пять дней до Дня благодарения. Через двенадцать дней. Нет, уже через одиннадцать. А у тебя?
– Нескоро, в марте.
– Март – это хорошо. А ещё лучше – июль. Или август. Впервые в жизни мне хочется быть младше. Как по-твоему, они остаются в живых? – торопливо спросил он, лишь бы Астрид не смотрела на него с такой жалостью.
– Да.
– Ты говоришь так потому, что действительно так считаешь, или просто хочешь, чтобы они оставались живыми?
– Да, – улыбнулась она. – Сэм…
– Что?
– Я ведь тоже была в том автобусе, помнишь?
– Смутно, – он рассмеялся. – Как же, мои пятнадцать минут славы!
– Ты был таким смелым, самым замечательным человеком, которого я когда-либо знала. И не я одна так думала. Ты стал героем всей школы. А потом вдруг… увял.
Сэм даже немного возмутился. Увял? Ничего он не увял! Или?..
– Просто у водителей школьных автобусов не так часто случаются инфаркты, – ответил он, и Астрид расхохоталась.
– Кажется, я знаю такой тип людей. Ты живёшь своей жизнью, но если где-то – беда, ты – тут как тут. Выходишь вперёд и делаешь то, что нужно. Вот как сегодня, на пожаре.
– Я, по правде сказать, предпочитаю ту часть, когда живу своей жизнью.
Астрид понимающе кивнула и произнесла:
– Однако на сей раз тебе не отвертеться.
Сэм перегнулся через перила, глядя на газон под балконом. По выложенной камнями дорожке бежала ящерица: рывок, остановка, ещё рывок, и ящерка исчезла в траве.
– Слушай, не жди от меня слишком многого, ладно?
– Хорошо, Сэм, – согласилась Астрид, хотя тон её говорил об обратном. – Завтра посмотрим, что удастся выяснить.
– И найдём твоего брата.
– И найдём моего брата.
Астрид отвернулась. Сэм понял, что не слышит рокота прибоя. Ветер был слишком слабым. Зато хорошо ощущался аромат цветов, растущих внизу, и солёный запах Тихого океана, совершенно не изменившийся.
Он сказал Астрид, что испуган, и это было правдой. Но помимо страха у него были и другие эмоции. Пустота слишком тихой ночи давила. Сэм чувствовал себя одиноким. Одиноким даже с Астрид и Квинном. Он знал то, о чём не подозревали они.
Всё изменилось настолько, что ему трудно было с этим примириться.
Всё было взаимосвязано, Сэм это чувствовал. То, что он сделал с отчимом, то, что случилось в его комнате или у маленькой поджигательницы со смешными косичками… Исчезновение тех, кому больше четырнадцати, и непроницаемый, невероятный барьер. Всё
