Хуан расставляет приборы, Потап берётся за половник, разливая янтарный бульон в котором плавают кубики картофеля и моркови, хлопья лука и чего-то ещё, кусочки светлого мяса, по запаху – прекрасная молодая телятина.
Суп исчез из тарелок стремительно, добавка тоже. Потап по-братски разделил кусок запечённого мяса На правах старшего брата ротмистр забрал себе большую половину, но Хуан не обиделся. Одолел свою порцию и, довольный, откинулся на спинку походного стула, отхлёбывыя ароматный кофе из пластиковой кружки:
– Если бы не ты, где бы ещё в пампе я попробовал черепахового супа? Тем более, супа, приготовленного лучшей поварихой планеты?
Признаваться в том, что не смог отличить черепаху от телятины, Потап не стал. Зачем? А что до Мерседес… Так получилось.
Даже самые продвинутые компьютерные карты врут человеку. Нет, они, конечно, показывают мир таким, какой он есть, ничего не скрывая и тем более не приукрашивая. Если, конечно, к ним не приложил руки какой-нибудь шаловливый виртуоз битов и байтов. Но показывают они не так, как привык видеть человеческий глаз. Пилотам и космонавтам проще – они тоже глядят на планеты с высоты… и часто теряются, оказавшись на поверхности в незнакомом месте, даже при наличии работающего коммуникатора. Не могут сопоставить то, что видят, с изображением на экране.
У Потапа опыта хватало, но и он не готов был к картине, что открылась за очередным увалом: тёмное зеркало озёрной воды, в котором отражался белоснежный дом с колоннами в обрамлении яркой зелени садов. На экране такблока вся эта красота выглядела куском грязного стекла, брошенного в кучу спутанной зелёной ваты. В жизни же просто дух захватывало. Представить свою технику рядом со сверкающим мрамором Бакалдин не мог, остановил батальон в подходящей лощине у края одного из садов. Бойцы не успели ещё толком рассредоточить машины, когда к их запылённому и провонявшему войной муравейнику подлетел ярко-красный спортивный байк. Развернулся с заносом и замер. С мотоцикла спрыгнула затянутая в кожу женская фигурка, стащила шлем и тряхнула головой, освобождая волосы, вскинула руку над головой:
– Хэй, воины! Кто у вас главный?
На дистанции прямого взгляда в глаза хозяйка поместья оказалась невысокой живой дамой лет сорока на вид – а уточнять возраст собеседницы среди воспитанных людей не принято, даже в информационных базах открытого доступа.
Как-то обыденно и между делом, в процессе знакомства, техника батальона оказалась очень удачно и незаметно распределена по всяким укромным уголкам, складам и ангарам, а люди размещены и накормлены. Разумеется, лишь потому, что выбранная Потапом изначально лощина оказалась просто необходима для выпаса скота – «Мне ужасно неудобно, дон офицер, но вы понимаете – животные. Им ведь не объяснишь…»
Потап смотрел, кивал и любовался. И учился тоже – эта донья могла дать фору целой бригаде интендантов и квартирмейстеров. Потом был ужин с господами офицерами – на открытой террасе, с негромкой музыкой, звёздами и шорохом набегающей на песчаный берег мелкой волны.
Вкусная еда, немного вина, женщины в платьях – впервые с момента высадки парни позволили себе расслабиться. Утром придётся вздрючить, но ведь это утром. А пока…
Она пришла ночью. Щёлкнув пальцами, включила ночник, встала так, чтобы Потапу было хорошо видно и медленно, рисуясь, сбросила с себя изображавшее одежду легкомысленное безобразие. Повернулась так, чтобы стали видны все достоинства и недостатки её тела.
Она годилась Бакалдину в матери, и он помнил об этом. А ещё он обычно сам выбирал, с кем и когда. Но в этот раз ни первое, ни второе не имело никакого значения. Мерседес не была ни худой, ни толстой – тонкие руки, чётко проступающие под кожей ключицы – и тяжёлая, крупная грудь. Осиная талия, плоский живот и плотные, полные бёдра не раз рожавшей женщины. Изящные щиколотки, которые можно охватить пальцами одной руки и аккуратные маленькие ступни. Маленькие пальчики с накрашенными ноготками.
Убедившись, что её рассмотрели, как следует, хозяйка поместья подошла к постели и стащила с мужчины простыню, которой он был укрыт. Довольно улыбнулась, и Потапа с головой накрыла волна женской ласки.
Вынырнув из пучины охов, вздохов и качаний, Потап откинулся на подушках, закинул руки за голову и принялся разглядывать женщину, выбравшую его – пусть даже на одну ночь.
– Что-то не так, воин? – Мерседес наматывает длинный локон на указательный палец.
– Почему? – выгибает правую бровь мужчина.
– Почему вообще, или почему ты? – устало улыбается хозяйка поместья.
– И то, и другое. Не скажу, что смотрел специально, но мужчин здесь хватает. И не в поместье, должно быть, тоже.
– Напрашиваешься на комплимент своему мужскому обаянию, силе и постельным умениям? – женщина улыбается с явной иронией.
– Даже не надеюсь. Решение ты приняла раньше, чем могла оценить мои достоинства. Ну, кроме обаяния, – Потап наклоняется к собеседнице и нежно проводит губами по её шее, легонько касается ямочки над ключицей и снова откидывается на подушки.
– Наши мужчины впятеро красноречивее вас, мальчик, и, пожалуй, ненасытнее в постели. И кое-что умеют. Один такой двадцать лет был моим мужем. Красавец, сердцеед, поэт! А как он танцевал! Когда началось это дерьмо с крузчиками, он расправил плечи, усы и складки на мундире, проверил, хорошо ли блестят на нём всякие побрякушки, собрал в окрестностях таких же как сам, и бросился смывать кровью предателей позор их отступничества. Через неделю он заскочил в поместье на часок – сменить ободранное тряпьё на приличное платье и прихватить коптер. Рассказал, что спешит за подкреплениями и взмыл в небо.
Мерседес пожимает плечами:
– Не долетел. Специально его сбили или просто нарвался – не знаю. Первое время мне его даже не хватало… Ты не такой. Моложе моего старшего сына, но из твоих глаз смотрит зверь. Спокойный такой убийца, что не задумываясь вырвет горло врагу. Который уже не раз делал это.
