— Тебе-то еще не надоело на корабле, ковбой? Ты привык к простору, вольному воздуху прерии, а здесь — воздух влажный, душный, гулять можно только от носа до кормы и между бортами, да и каюта у нас с тобой такая тесная, что… вошел и сразу вышел. Боюсь, наше путешествие оказалось бы чертовски скучным, не будь мы образцовыми молодоженами…
С некоторых пор Декс избегал словосочетания «медовый месяц» и вообще всего, что так или иначе было связано с медом. (2)
Текс жадно втягивал в себя дразнящий сладковатый дым, долетавший до его носа от сигарильи Далласа, раз уж ему было отказано в том, чтобы раскурить такую самостоятельно. Он видел, что когда Дик курил именно эти самокрутки, то заметно расслаблялся и приходил в приподнятое настроение, начинал шутить и обращался с ним так, словно провел целую неделю в целомудренном воздержании.
Но у загадочного табачка была и оборотная сторона — а именно утренняя сухость во рту, тяжелая голова и дурное настроение после трудного пробуждения. Сойер никогда бы не подумал, что курение может сказываться на ком-либо так же, как на его отце сказывалась иной раз неумеренность в потреблении односолодового виски. Однако, Текс не видел ничего такого в последствиях, чтобы понять, почему Даллас не дает ему самому попробовать этот «веселящий табачок». И у него уже начал зреть план — как бы незаметно вытащить одну сигарилью из заветного портсигара, когда Ричард сам подсказал ему более приятный способ.
Ощутив от последних слов Дика приятное смущение, и благодарно потянувшись к губам мужа, Текс запустил обе руки ему под сюртук.
— Когда ты со мной, мне достаточно и тесной каюты… А без тебя и целого мира мало… — выдохнул он непритворное признание, прежде чем украсть немного терпкой сладости с соблазнительных губ истинного. Смешав свое дыхание c дыханием мужа, хитрец все-таки втянул в себя немного дыма — невинная шалость удалась… И, хотя ему едва ли перепала половина затяжки, голова тут же сделалась непривычно легкой, и сердце застучало быстрее пароходных лопастей. Правда, так иной раз бывало и когда они просто целовались, но Сойер себя убедил в том, что сейчас все это — следствие причащения «веселящим табаком».
— Ух… ты заставляешь меня сожалеть о том, что до отбоя еще пара часов… — тихо признался ковбой, ощущая, что вместе с легкой эйфорией нарастает хорошо знакомое им обоим возбуждение. Не будь вечерняя палуба местом достаточно публичным, Текс едва ли сдержался бы от соблазна доставить своему истинному быстрое удовольствие, встав перед ним на колени…
Текс, в силу юного возраста и техасского темперамента, легко возбуждался, и от малейшего игривого намека своего альфы вспыхивал, как порох. Так было и на этот раз: кровь прилила к щекам ковбоя, губы жадно потянулись к губам Ричарда, густеющий запах спелых слив и красного вина перемешался с ароматом кофе и лимона, как будто любовники слились в объятиях… Конечно, против подобного аванса Даллас и сам не устоял, и ответил на поцелуй младшего мужа с такой же страстью, как на самом первом их свидании.
— Мммм… зачем же нам терпеть целых два часа, Текс? Мы ведь абсолютно свободны, я и ты, свободны во всех желаниях и поступках.
Подкрепляя слова действием Ричард поднялся и, не размыкая объятий и не отпуская любимого ни на шаг, повлек его в сторону пассажирских кают. Помимо желания немедленно овладеть законным супругом, которое он намеревался осуществить прежде всего, у Далласа были и другие планы на предстоящую ночь. До прибытия в Новый Орлеан супругам предстояло обсудить одну очень важную тему, никоим образом не предназначенную для посторонних ушей.
Комментарий к Глава 1. Корабельный покер
1 Гасители - снадобья, угнетающие аромат; помогают маскировать течку у омег или приглушать естественный запах альф и бет.
2 о причинах нелюбви Декса к меду - см. в”Диких сливах-2”, история с Лунным Оленем.
========== Глава 2. Тени из прошлого. ==========
По мере приближения к Новому Орлеану, их с Ричардом вечера переходили в ночи, полные страсти, все раньше. Если в самый первый вечер в салоне Текс горел желанием сорвать банк и был готов торчать за карточным столом едва ли не до рассвета — а точнее, до последнего доллара, который он тоже тогда проиграл — то в последующие дни его азарт несколько поугас, чего нельзя было сказать про иную страсть.
Даллас так же показывал себя, как выразился, «образцовым молодоженом», и Текс всякий раз опасался, что их бурная страсть в итоге заставит пароход перевернуться. Но Ричард со смехом развеивал страхи ковбоя, и они увлеченно продолжали раскачивать друг друга в тесных объятиях, пока «Луизиана» катилась по плавным волнам Миссисипи.
Поцеловав мужа еще раз перед тем, как они скрылись в каюте, хитрый Сойер урвал еще чуть-чуть веселящего дыма вместе с дыханием Декса, и теперь уже определенно почувствовал, как сердце снова ускорило ритм, и тихо беспричинно рассмеялся. Но, чтобы Ричард ничего не заподозрил, сделал вид, что просто закашлялся, и на встревоженный вопросительный взгляд лишь беспечно махнул рукой.
Узкая корабельная спальня была больше всего похожа на шкаф с двумя полками — и это им еще повезло, многие пассажиры, кто не обладал достаточным запасом монет, ночевали со всеми своими пожитками на деревянных лавках, расставленных прямо вдоль всей палубы, или в трюме, где без остановки шумело большое механическое сердце парохода. Здесь его гул был несколько приглушен, и Текс уже с ним свыкся, как с мерным плеском лопастей.
Стоило им оказаться отделенными от остальных пассажиров тонкой деревянной дверью, как все приличия были ими обоими отринуты, и они повалились на нижнюю полку, рыча от нетерпения и срывая друг с друга одежду…
С первой минуты самой первой встречи, случившейся несколько месяцев назад на пыльной техасской дороге, у кромки кукурузного поля, Текс Сойер полностью завладел умом и сердцем Ричарда Далласа, и не давал альфе ни соскучиться, ни расслабиться. Даллас не сожалел об утраченном покое, напротив, эти танцы на горячих углях порою встряхивали его сильнее, чем марихуана, и возвращали на губы вкус настоящей жизни — алчной, свежей и сладкой, как молодое вино.
Занимаясь любовью с Тексом, Ричард как никто другой умел разжечь желания ковбоя, распалить до предела; а после короткой и яростной (но не слишком упорной со стороны младшего мужа) борьбы, альфа укладывал омегу под себя или ставил на четвереньки, и входил в
