– Как – так? – спрашивает Кэсс.
– Не так, как обычно! Ты не такая, какой мы все привыкли тебя видеть! Где твой сумасшедший, заразительный смех? Где новые пробники с помадой? Где крутые рассказы о городах, в которых ты побывала? Где браслеты, которые ты купила? – Нина на секунду замолкает, и её бледное лицо становится ещё более взволнованным. – Где Кэссиди?
Заразительный смех? Пробники помады? Крутые рассказы? Боже ты мой! У меня, конечно, богатое воображение, но все эти вещи явно не вяжутся с той Кэссиди, которую я знаю.
– Скажи нам, что происходит, – просит Нина. – Пожалуйста.
Кэссиди глубоко вздыхает. Видно, что ей как-то не по себе. И что-то её гложет, угнетает. Проходит минута, которая кажется вечностью. По-моёму, она бы уже могла наконец раскрыться и что-нибудь нам рассказать. Но потом её взгляд снова возвращается ко мне.
– Нет. Я пойду домой.
Глава 18
Какое-то время ни один из нас не произносит ни слова. Нина наблюдает, как Кэссиди исчезает за поворотом. Рот Эндрю так и остаётся открытым…
В общем, самая пора поговорить о слоне в комнате, как выразился бы мой папа.
– Вот так. Выходит, она и в самом деле терпеть меня не может. Причём это не просто отвращение, а… как бы это вернее сказать… искреннее желание увидеть, как я падаю в пропасть с утёса.
Эндрю бросает на меня извиняющийся взгляд:
– Мне очень жаль, Тесса. Кэсс поступила несправедливо.
– Не стоит…
Мне жаль Эндрю. Он ведь не виноват, что Кэссиди скорее нырнёт в бассейн с электрическими угрями, чем станет тусоваться со мной. Но то, что она так поспешно удалилась, как будто только что ограбила банк, явно говорит о том, что она во всём винит именно Эндрю.
– Не понимаю, – говорит Нина. – Думала, через пару дней всё нормализуется. Но сейчас стало ещё хуже.
– Хуже с тех пор, как появилась я?
Одного взгляда на их лица для меня вполне достаточно. Я тяжело вздыхаю. Мало того что у меня дома завелось привидение, так теперь появился ещё один повод для волнений. Кэссиди! То есть пока я здесь, Эндрю, Нина и Ричи потихоньку теряют свою подругу. Это, конечно, неправильно, но я не могу понять, как всё исправить.
Нина бросает взгляд на свой телефон и издаёт стон:
– Ребята, я знаю, что никому не хотелось бы услышать это прямо сейчас, но у нас заканчивается время.
– Верно. Вернёмся к Грейсленду, – встрепенувшись, быстро отвечает Эндрю. Он хочет казаться весёлым, но в его голосе всё равно проскальзывают грустные нотки. Вся эта заварушка с Кэссиди и в самом деле не даёт ему покоя.
– Ну хорошо, к Грейсленду так к Грейсленду, – без особого энтузиазма повторяю я.
Нина вскакивает с насиженного места на ступеньках:
– Давайте уже наконец пойдём куда-нибудь. Надоело здесь обсуждать эту чушь. К тому же вокруг слишком много людей.
Согласна. Из-за моих рассказов о доме с привидениями они и так наверняка уже думают, что я чокнутая. Не стоит усугублять. А Нина… Я начинаю понимать, почему большую часть времени она молчит. Для двенадцатилетних подростков призраки – не такое уж увлечение…
– Ну и куда отправимся? – спрашивает Эндрю, видимо забыв о старом кладбище.
Я задумываюсь. Ко мне пока не стоит. Если только мне самой не захочется напугать своих друзей ещё до того, как мы начнём поиски. И я понятия не имею, где находится библиотека.
– Как насчёт Северного пруда?
– Превосходно, – говорит он, надевая куртку и застёгивая молнию. – Там всегда сидят несколько художников со своим холстами, зато обычно нет ни единой души из нашей школы.
У меня вдруг ёкает сердце, и я едва не замираю на месте. Ведь для меня нет ничего лучше, чем уютно устроиться там со своей пастелью и рисовать. Может быть, закончить картину с кувшинками. Или начать что-нибудь новое. Например, фонтан, который я видела, когда пришла к пруду в первый раз. Но ничего подобного я не могу себе позволить, пока не избавлюсь от проклятого привидения!
Я даже не знала, как близко к нашей школе находится Северный пруд. Я поняла это, как только увидела огненную листву деревьев и уже знакомые пешеходные тропинки. Я направляюсь к бетонному причалу, надеясь, что там никого нет и мы сможем отдохнуть.
– На причал? – спрашивает Нина, когда мы заходим на него. – Грязновато здесь, не кажется?
Она обходит кучку гусиного помёта и корчит гримасу.
– Ей нравится вода, – вмешивается Эндрю.
Я останавливаюсь и пристально смотрю на него.
– Почему ты продолжаешь отвечать на вопросы обо мне?
На щеках Эндрю возникает лёгкий румянец, и он отводит взгляд.
– Не знаю… просто ты не такая, как мы.
– Замечательно! Не такая. Наверное, каждая новая девчонка жаждет услышать о себе такое! – ворчу я.
– Да нет! Ты не так поняла. Я хотел сказать, что ты интересная. У меня никогда не было знакомых из Флориды, и я уж точно не знаю никого из настоящих художников.
Настоящих художников? Его слова эхом отдаются в моих ушах, наполняя меня радостным волнением. Эндрю думает, что я настоящий художник. Никто из сверстников никогда мне раньше такого не говорил. Хотя я ведь и не давала им такой возможности. Откуда они могли знать о моих способностях? Дома, во Флориде, я показывала свои работы разве что родителям. А больше никому.
Кашель Нины отвлекает меня от нахлынувших мыслей. Она устраивается на краю платформы и, скрестив ноги, садится с книгой в руках. Я следую за ней, сбрасываю кончиком кеда несколько перьев в воду, а потом плюхаюсь рядом.
– Вот что, – говорит Нина. – Ты должна мне всё рассказать. Я серьёзно – именно всё.
– Я спрашивала про Грейсленд, потому что вечером меня кое-что разбудило. Это похоже на чей-то плач. Потом послышались шаги. И ещё дребезжала ручка двери. Даже когда я сейчас вспоминаю об этом, сердце моё стучит так, что готово выпрыгнуть из груди. Темнота и таинственные звуки. Ощущение, будто что-то пряталось в этом чёртовом коридоре. И пыталось добраться до меня. Это было ужасно.
Нина и Эндрю выглядят невозмутимыми. Они молча сидят, видимо ожидая от меня продолжения рассказа.
– Потом мне показалось, что это плачет кукла моего младшего брата. Она несколько раз произнесла слово «Грейсленд».
Эндрю вздрагивает:
– Кукла плакала? И разговаривала? Ты хочешь сказать, что сама видела или слышала это? И твои глаза были открыты?
Вопросы сыпятся очень быстро, и я вскидываю руку, чтобы остановить его:
– Да, всё так и есть. И слышала, и видела. И, пока ты не спросил, нет, мне это не приснилось.
– И в конце вот это? – спокойно спрашивает Нина. Она листает книгу, пока не открывает на странице с главой «Кладбище Грейсленд».
Я качаю головой:
– Наутро была дорисована картинка, которая всё время появляется в моём альбоме. Силуэт девочки. Я уверена. И внизу подпись: «Инес».
Я глубоко вздыхаю и наблюдаю за их реакцией.
