– Вот, получил! – Эндрю наклоняет ко мне свой телефон. На экране сообщение от Ричи с номером Нины. Эндрю лихорадочно набирает номер и прижимает телефон к уху. Мне не нужно даже спрашивать, отвечает ему Нина или нет. Всё и так написано на его лице.
– Не отвечает, – тихо говорю я.
Эндрю качает головой:
– Сигнал направлен ей на голосовую почту. Что теперь делать, даже не знаю…
Отдалённый раскат грома встряхивает меня, и я тут же вспоминаю о том, что мы только что видели и испытали. И вновь поёживаюсь от ужаса.
– Эндрю, тот стеклянный ящик был пуст. А Нина исчезла сразу же вместе со вспышкой молнии. Как ты думаешь, это проделки призрака?
– Нет. Я в такое не верю, Флорида. Я знаю, что у тебя в доме творятся какие-то странные вещи. Но я даже на секунду не поверю, что в этом замешано привидение. – Он замолкает, потом с надеждой смотрит на телефон, словно умоляя его зазвонить. – Должно быть какое-то рациональное объяснение.
Вообще-то я удивлена его ответом. Тем более удивительно, что он согласился прийти сюда. Ведь он не верит в привидения! Зачем тогда он забросил футбольные тренировки, перестал общаться со своими приятелями? И день за днём помогает мне разбираться со всем этим? Однако я всё-таки отбрасываю прочь собственное удивление и десятки вопросов, которые сейчас вертятся у меня на языке. Меня волнует лишь один вопрос. Самый важный.
– Тогда кто… или что… делает всё это? Как ты объяснишь то, что сейчас произошло на кладбище? Плач и следы? Исчезновение Нины?
Эндрю пожимает плечами:
– Мне пока нечего сказать. Но я думаю, что какое-то объяснение существует. Надо просто набраться терпения и докопаться до правды.
Я бросаю последний взгляд на зловещие металлические ворота. Прижав лицо к холодной решётке, я рассматриваю ближайшие могилы. Но ничего даже отдалённо напоминающего Нину там нет. Там вообще нет ничего живого.
Глава 26
Как только мы слезаем с велосипедов, у Эндрю гудит телефон. Он читает сообщение, затем шумно выдыхает:
– Уф! С Ниной, слава богу, всё в порядке. Наверное, психанула, когда ударила молния, и побежала по другой дорожке.
Я чувствую облегчение вперемешку со злостью.
– И что же, она даже не подумала нас заранее предупредить?!
– Наверное, нет. Спешила, не догадалась, – говорит Эндрю, засовывая телефон обратно в карман. Он снимает шлем, обнажив слипшиеся влажные волосы на макушке, но абсолютно сухие спереди, – теперь он немного смахивает на павлина. – Не стоит, наверное, упрекать её. Мы и сами хороши…
Он прав. Когда я увидела, что стеклянная камера пуста, то просто дала дёру. Как, впрочем, и Эндрю. Трудно обвинять Нину в том, что она побежала в другом направлении. В тот момент каждому из нас хотелось лишь одного – поскорее выбраться оттуда.
– Значит, теперь мы знаем, где Нина. А как же те следы?
Эндрю вздыхает:
– Надо признать, что, может быть, они уже были там и мы их просто не заметили. Мы ведь разглядывали саму статую, а вниз даже не посмотрели. Разве не так?
– А плач?! – продолжаю я, чувствуя, что поддаюсь панике, когда вспоминаю мягкие всхлипывания, которые, казалось, доносились буквально отовсюду.
– Возможно, это был ветер. Ты ведь теперь живёшь не где-нибудь, а в городе ветров, Тесс. Иногда ветер похож на свист, иногда на вой… возможно, сегодня он походил на плач. – Ладонью он закрывает лицо, как будто сильно устал. – Тьфу ты! Единственная вещь, которую я никак не могу объяснить, – это та стеклянная коробка. Неизвестно, как оттуда исчезла статуя, но мы это обязательно выясним, Флорида.
Эндрю останавливается и вглядывается в окна моего дома.
– Тебе повезло. Многоквартирный дом, в котором живу я, просто огромный. Там всегда царит какой-нибудь переполох. Кто-нибудь въезжает, а кто-то выезжает. За всеми не уследить. А вот в таком частном доме всё намного проще.
– Видимо, ты прав, – отвечаю я, вытягивая цепочку из-под капюшона. Собственно, это такая же цепочка, на которую собакам прикрепляют жетон с кличкой и телефоном хозяина. У меня же на этой цепочке висят ключи от дома. Мне очень не хотелось снимать медальон, но носить его на одной цепочке с ключами я смогла лишь один день. Цепочка часто перекручивалась и создавала немало хлопот. И я уверена, что как только сниму эту цепочку, то – с моим-то везением! – сразу потеряю её.
– Добро пожаловать в дом Хеллоуина, – говорю я, пытаясь выдавить из себя смех. Но он скорее похож на стон умирающей козы.
Фыркнув, Эндрю мягко хлопает меня по руке:
– Ничего, меня так просто не напугать. Нину тоже. А вот Ричи…
«Погоди, так, значит, Ричи и Нина тоже придут?»
Эндрю перехватывает мой недоумённый взгляд и хмурится:
– Ведь это хорошо, что я их тоже позвал? Ричи разволновался из-за сестры, и, очевидно, нам есть о чём друг друга расспросить. Я подумал, что четыре головы всё-таки лучше, чем две.
– Да, конечно! Великолепно! Мои родители в любом случае будут счастливы познакомиться с вами, – говорю я, чувствуя невероятную слабость.
Отец, наверное, тут же вытащит свою скрипку и попросит нас хором подпевать под какой-нибудь странный мотив. А мама… ну кто знает? Она может застрять на одной из вечеринок у своих друзей-художников, и тогда нам долго не увидеть её. А может быть, она захочет погадать на кофейной гуще… ну или выкинуть ещё какую-нибудь глупость…
Дома, во Флориде, мои прежние друзья привыкли к странностям моих родителей. Иногда те вытворяли что-нибудь необычное – например, просили всех взяться за руки и начать медитировать. Так было в последний раз, когда у нас ночевала Рейчел, и это ни для кого не стало шоком. Но здесь никто пока не знает, как мои родители отличаются от обычных людей. Как мы все отличаемся от всех. Хотя я очень рада, что со мной Эндрю, мне всё-таки не хотелось бы, чтобы он обо всём узнал…
Когда мы заходим в дом, там пахнет пиццей. Я снимаю куртку, и тело окутывает домашнее тепло. Я сразу согреваюсь. Как бы я ни ненавидела это место, но такие штуки, как радиаторы, всё-таки сильно облегчают жизнь.
– Ничего себе! – восклицает Эндрю, оглядываясь по сторонам. Его взгляд скользит по картинам в гостиной. Потом он улыбается. – Твои картины?
– Нет. Я работаю только пастелью. Моя мама – художник. Это её работы.
Он стягивает мокрые кроссовки и подходит к одной из картин – моей любимой. На ней изображена цапля, стоящая на мелководье, а на заднем плане – огненный закат.
– А ведь неплохо! Твоя мама просто чудо. Значит, она рисовала там, в Орландо?
– В Форт-Майерсе, – поправляю я его. Я всего пару раз была в Орландо. Если не считать закусочных
