Поэт бросился в толпу. Седоволосый прыгнул следом, рубанул снова, на этот раз – промазал. Потом ткнул, но и тычок этот увяз в толпе. Вийон упал, снова получил батогом, кто-то пнул его, толкнул, наступил на ногу. Окровавленный и в синяках, он полз среди пинков, а рыцарь пробивался следом.
Кинжал! Где тут был кинжал?! Вийон заметил его, развернулся на четвереньках в том направлении, но чья-то нога отшвырнула оружие в сторону. Кинжал исчез среди босых ног.
– …Imperet illi Deus, supplices deprecamur: tuque, Princeps militiae caelestis, Satanam aliosąue spiritus malignos, ąui ad perditionem animarum pervagantur in mundo, divina virtute, in infernum detrude…[55]
Их окружало шествие женщин. Молодые, обнаженные до пояса, скрыв лица под капюшонами, из-под которых выбивались черные и светлые локоны. Кающиеся дамы, готовые пожертвовать своим телом и терпеть боль, чтобы вымолить защиту от Зверя. Кровь стекала по их прекрасным грудям и спинам, оставляя на полуголых телах темные полосы.
Вийон уже поднимался на ноги. Но кто-то пнул его в голову, и поэт опрокинулся навзничь. Крикнул, когда увидел над собой готового к удару седоволосого. Протянул руку в сторону – и тут его пальцы нащупали что-то холодное и скользкое… Рукоять меча, выпущенного из рук оруженосцем! Это был знак. Знак Божий. А может, воровское счастье Вийона?
Он заслонился в последний момент. Отбил корд, перевернулся на бок и вскочил с земли. Седоволосый уже примерялся ударить сверху, потом отдернул клинок, готовый уколоть. Поэт ускользнул от острия почти чудом.
Толпа флагеллантов разделила их, разбросала, разнесла по разные стороны моста. Вийон ударился об один из деревянных прилавков.
Знаки… Они были везде. На будках, на каменных стойках моста, на полотняных навесах.
– Горожане! – захрипел Вийон, но из горла его вырвался едва лишь шепот. – Люди-и-и! Убегайте! Тут знак Зверя! Будет катастрофа. Бегите с моста!
– …Oremus. Deus refugium nostrum et virtus, populum ad te clamantem propitius respice; et intercedente gloriosa et immaculata Virgine Dei Genitrice Maria, cum beato Josepho eius Sponso…[56]
Таков был их ответ. Вийон взмахнул окровавленным мечом, ударил рукоятью ближайшего из флагеллантов, но никто его не слушал. Никто не обращал на него внимания. Он должен был бежать! Бежать как можно скорее!
Находился он у четвертого пролета моста. Ближе к Каркассону, чем к Нижнему городу. Развернулся в сторону цитадели, и вдруг клинок корда разбил доски, перерезая жерди, к которым был привязан полотняный навес. Вийон отскочил. Ворвался между лавок, разодрав йопулу о гвоздь, вскочил на каменную балюстраду.
Седоволосый бросился следом. Они сошлись рядом с бичующимися. Звенела сталь, клинки встретились снова. Бились как равный с равным: удар, блок, укол, уход, дистанция…
– Убегай! – крикнул Вийон. – Мост упадет! Уходим!
– Ступай в ад, глупец! – рыкнул рыцарь.
Разбойник ударил изо всех сил. Лупил, словно молотом по наковальне, отбивал уколы, пытаясь любой ценой пробиться к концу моста. Он должен был отсюда сбежать! Должен был выжить. Должен был найти Марион!
Седоволосый ничем не выдавал себя, лицо его ни капли не изменилось, но острый слух Вийона выхватил тихий хруст камня за спиной. Тот второй… Слуга заходил с тыла! Поэт не мог прыгнуть в толпу, потому что справа от него стояли кучи бочек и мешков. Единственное, что он мог сделать, это…
Солнце… Оно давно уже выглянуло из-за туч, кладя кровавый отсвет на мост, обводя алым башни Каркассона.
Вийон услышал свист воздуха, рассекаемого цепью, – это слуга размахнулся моргенштерном! Поэт моментально отступил, припал к земле и махнул мечом у себя за спиной.
Тень слуги, легшая на купеческую лавку, пошатнулась, когда меч проткнул ему бок. В этот же миг шипастый шар раздробил череп рыцаря, который как раз подался вперед, чтобы приколоть Вийона кордом.
Мост внезапно вздрогнул. Каменные опоры начали с грохотом рушиться. Поэт почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он перепрыгнул над большой трещиной и добрался до широкой балюстрады. Оглянулся, чтобы посмотреть на процессию флагеллантов.
– Бегите! – крикнул им.
Поздно!
С грохотом треснули каменные подпорки и свод моста. Две опоры упали в реку, потянув за собой людей. Хоральная мелодия, свист кнутов и грохот колотушек превратились в стон, крики, хриплый рев ужаса и боли. Ряды полуголых фигур замерли, а потом вся толпа бросилась – воя и топча падающих – прочь с моста, подальше от пропасти, от реки, в которой метались тонущие.
Вийон стоял на балюстраде. Из ран его текла кровь, тело била дрожь, силы покидали его. Зверь вновь прошел в шаге от него. И по-прежнему целые лиги отделяли его от Марион.
* * *– Все потихоньку проясняется, – сказал диакон. – Этот адский горбун и его секта альбигойцев хотят привести Зверя, чтобы уничтожить Церковь в Каркассоне. Я должен как можно скорее связаться с инквизитором. И поручить стражникам схватить горбуна.
– Ай! – крикнул Вийон. – Не так сильно.
Он лежал на лавке, а диакон, который, как оказалось, был также и цирюльником, зашивал ему рану на спине.
– И должно болеть. Неплохо тебя украсили. Для такого пройдохи, как ты, это всего лишь парочка благородных шрамов, которыми ты будешь хвастаться перед продажными девками.
– Горбун уверял, что это не он призывал демона, – сказал вор. – Просил передать это инквизиции. Поэтому я говорю об этом вам. Ну и однажды он спас мне жизнь… Второй раз тоже хотел спасти, но его не послушали.
– Врал. Как говорил Бернар Ги, даже ученые мужи бывают сбиты с пути еретиками, которые преисполняются гордыни, когда видят, как они могут ими крутить.
Вийон снова заохал, когда священник продолжил накладывать швы на рану.
– Похоже, дело идет к скорой развязке. Мы нашли тело одного из нападавших, которые хотели тебя убить. Это Мюрдош де Вермий. Дворянчик из обедневшего рода, из-под Русильона, его давно подозревали в связях с еретиками. Полагаю, что по этой ниточке мы быстро доберемся до клубка, а при случае – сплетем не одну петлю для виселицы.
– И все же, отче, полагаю, мы еще всего не знаем. Не знаем тайну, которую, по словам горбуна, скрывал настоятель вашей парафии. Кем были Добрые монахи, о которых вспоминал горбун? Те, которые, по его словам, склонили его к катарской ереси? Которые говорили устами Жана Валери? Есть много загадок, на которые мы не знаем ответа. Возможно, в основе всего этого лежит какая-то мрачная история, в которой замешан покойный священник Вальтер. В любом случае его что-то связывало с горбуном… Мне было бы интересно узнать, что именно.
– К чему ты ведешь?
– Кто были те Добрые монахи? Наверняка альбигойцы! А если они происходили из того монастыря, в котором мы были? Ай!
– Сен-Роше-де-Пре – единственный монастырь в окрестностях. Препозит настаивает, что в его аббатстве никогда не случалось греха апостазии.
– И
