Взволнованная комплиментом, она отвела взгляд, садясь рядом с менестрелем у потухшего костра.
– Вот, – сказала Бранвен, протягивая Тантрису пирожок с беконом, который она стащила из кухни, когда Трева отвернулся.
Кернывман поднес его к губам, и, когда запах жареного мяса достиг его ноздрей, было такое впечатление, будто ему больно. Страх скользнул в груди Бранвен. Недостаток аппетита был ранним признаком лихорадки.
– А что насчет этого? – спросила она озабоченно и, достав из кармана несколько ядрышек фундука, уронила в его ладонь.
– Орехи? – Тантрис поднял голову. – Ты выбрала их специально для своего пациента-поэта? – сказал он, хотя сегодня утром его улыбка была менее самоуверенной.
Нервничая, она спросила:
– Что такое?
– Мы в Керныве считаем, что фундук полон поэтического вдохновения.
– Ой. У нас так же. – Она покрутила орех. – Я даже не подумала об этом.
Тантрис поймал ее взгляд и присел.
– Возможно, мы не такие уж разные, Керныве и Иверни. – Он бросил орешек в рот и начал жевать.
– Я бы не заходила так далеко, – сказала Бранвен.
Тантрис побледнел, закончив жевать.
– Я не так уж голоден.
Она боялась этого. Несмотря на всю логику, забота о нем превысила то, что Бранвен когда-либо испытывала к пациенту. Встряхнув головой, она снова осмотрела мужчину. Тантрис опустил свой взгляд на грудь, когда она ахнула. Теперь, когда он сел, на его новой тунике появилось свежее багровое пятно.
– Наверное, у меня кровоточащее сердце. – Он пожал плечами, затем нахмурился от боли.
– Это не смешно.
– Отчего же? Немного смешно.
– Нет, – резко сказала она. Накажет ли Другой мир Бранвен или ее королевство, если она не спасет жизнь человека, находящегося под его защитой? Она наклонилась ближе, очень близко, и нажала двумя пальцами на его тунику. Тантрис застонал. Рана закровоточила сильнее.
– Бальзам не помог. – Бранвен говорила бесстрастно – она научилась такому у королевы Эсильты, чтобы не расстраивать болящего. «Солги», – объясняла тетя Бранвен.
– Не думаю, чтобы какой-нибудь человек мог отказать тебе в этой просьбе. – То, как бегали его глаза, совсем ее расстроило. Тантрис оглядел ее. – Ты выглядишь взволнованной, – сказал он, откидываясь на камень.
– Я не волнуюсь, – солгала Бранвен.
– Тогда обеспокоена?
– Да, обеспокоена. – Она решительно улыбнулась и, с большой осторожностью, сняла с Тантриса тунику. Вся его грудь была в крови.
Бранвен был поражена. Вчера вечером она должна была зашить рану, но боялась, что ее будут искать в замке. Пациент Бранвен мог умереть из-за ее опрометчивости.
– Все будет в порядке, Эмер. Бывало и хуже.
– Ты видел много битв, как поэт? – Она издевалась над ним, пытаясь скрыть свой страх.
Его лоб прорезала глубокая морщина.
– Я способен владеть собой. Я веду свой род от великих воинов Картагона, – сказал Тантрис.
Уголки рта Бранвен поползли вверх. Осада Картаго в Аквиланской империи была легендарной. Порт управлял проливом Алиссар, и картагоны продержались более года, прежде чем город пал.
– Вот как? Твоя семья с южного континента? – спросила она, не только потому, что ей было любопытно, но и потому, что хотела отвлечь Тантриса, пока решала, как ему помочь.
– Предки моего отца прибыли в Керныв с легионами Аквилана.
Несмотря на поражение, воины Картагона были отмечены за храбрость и зачислены солдатами в армию Аквилана. На уроках истории мастер Бекк рассказывал воспитанницам, что империя Аквилана была настолько процветающей, потому что ее военные вознаграждали достойных, а не высокорожденных.
Пока Тантрис говорил, пошла более черная кровь. Бранвен сглотнула.
– Народ моей матери с полуострова Кернывак, хотя, – продолжал он, задыхаясь, – я – кернывман, до конца. – Он, казалось, защищался. Бранвен хотела бы знать, почему, но не хотела спрашивать, и ей не нравилось напоминать себе, что он – ее враг.
Тантрис зажмурился. Она коснулась пальцем темной крови, подняла ее к носу и понюхала. Солоноватая. Медлить дольше было нельзя.
Вытащив флакон из своего лечебного набора, Бранвен сказала ему:
– Выпей.
– Что это? – спросил он.
– Настойка.
Пальцы Тантриса плясали, когда он взял флакон; от его пальцев начало покалывать ее собственные.
– «Пыльца Клиодны» и кое-что еще, – сказала Бранвен, ударив камень об пол, чтобы разжечь огонь.
«Пыльца Клиодны» был розовым цветком, найденным у подножия деревьев в лесу, окружающем замок. Названный в честь королевы Другого мира, чье пение могло исцелять больных, порошок в умеренном количестве мог снимать боль.
Тантрис повертел все еще не откупоренный флакон.
– Ты мне не веришь, Тантрис? – спросила Бранвен. Это прозвучало как упрек.
Он вздрогнул и скользнул пальцами по ее щеке в лихорадочном, интимном жесте. Прикосновение было настолько правильным, настолько естественным.
– Вверяю тебе мою жизнь.
Глядя в глаза Бранвен, Тантрис одним глотком осушил содержимое флакона. Его глаза почти сразу расширились.
– Кто научил тебя Путям Древних? – спросил он несколько мечтательно.
Девушка застыла. Она не могла сказать Тантрису, что этому научила ее королева Ивериу, и что в действительности она не была Эмер, служанкой в замке.
– Женщины в моей семье всегда были целительницами. – Это была, по крайней мере, правда. – Закрой глаза и перестань говорить.
– Это сладкие слова для любого мужчины. – Улыбка разошлась по его лицу, даже когда «пыльца Клиодны» овладела им.
Не обращая внимания на это замечание, Бранвен достала из сумочки вышивальную иглу и погрузила ее кончик в угольки.
– Ты не должен смотреть, – сказала она ему.
Затем Бранвен вытащила из своего подола несколько ниток, заботливо связала их, а затем положила иглу в огонь. Она ждала, пока кончик не побелеет, прежде чем вынуть ее из углей. Королева Эсильта научила ее, что если сначала нагреть иглу, будет меньше шансов заразиться.
Она подняла одну из рук Тантриса и увидела, что он плавает во сне. Скоро он похолодеет. Но она не могла дожидаться.
Бранвен попыталась успокоиться.
Игла пронзила края раны с хлюпающим звуком, и Тантрис закричал от жуткой боли. Бранвен почувствовала, что ее собственное сердце остановилось и потом стукнуло несколько раз. Она всегда предпочитала вышивке уроки аквиланского языка, но на этот раз была рада, что приобщилась к занятиям дворянок.
Она начала сплетать сложную паутину швов над сердцем Тантриса, с каждым уколом вознося мольбу Другому миру, чтобы ее работы хватило для спасения жизни поэта. Этот стежок назывался «любовным узлом», – что было странно для врага.
Тем не менее, пока ее пальцы сшивали его плоть, Бранвен больше не видела в Тантрисе кернывмана – просто человека. Человека, который нуждался в ее помощи. И его сердце было буквально в ее руках.
Менестрель пришел в себя. Бранвен надеялась, что «пыльца Клиодны» будет достаточно сильной, чтобы он мог проплыть через самую страшную боль в море снов. Перед тем, как полностью очнуться, Тантрис открыл глаза. Они были блестящими и живыми.
– Эмер, я верю, что ты связала узлами мое сердце.
Бранвен не могла удержаться от маленькой обнадеживающей улыбки. Он послал ей кривую усмешку, и она наблюдала, как его унесли волны беспамятства.
Укус тени
Бранвен оставалась с Тантрисом, пока не прошел кризис, и вернулась в замок Ригани совсем
