– Ты всегда была смекалистой, Эшлин, – улыбнулась Аалея.
– Надеюсь, вы простите меня за сопутствующую драму, – сказал консул Скаева. – Но подобные ухищрения просто необходимы людям с таким количеством врагов, как у меня.
Эшлин всмотрелась в их лица, шестеренки в ее голове закрутились.
Они знали.
«Они знали все это гребаное время…
Но почему они позволили нам…
Если только они не хотели, чтобы мы…»
Как головоломка без недостающих элементов.
Все они встали по местам.
– Вы хотели убить кардинала Дуомо, – прошептала она. – Но не могли нанять для этого Церковь. Его защищала Красная клятва. Лишь Клинок смог бы его прикончить… но это должен был быть Клинок, готовый предать Духовенство. Таким образом, репутация Церкви сохранена, а ваш враг все равно мертв.
– И когда я предстану перед обожающей толпой Годсгрейва, чудесным образом выжив…
– …Они полюбят вас еще больше.
– И лишатся всех сомнений насчет опасностей, грозящих нашей республике.
– Что купит вам четвертый консульский срок…
– О нет, – Скаева улыбнулся шире. – Этот венок уже куплен. Но жестокое убийство великого кардинала на глазах у всей столицы во время самого священного праздника Аа? Скажите вместе со мной, донна Ярнхайм. Вечные. Чрезвычайные. Полномочия.
Губы Эшлин скривились в насмешке.
«Ну и эго у этого мудака…»
Девушка откинула свой мешок и чуть ли не с легкомысленным презрением плюхнулась на предложенный стул. А затем закинула ноги на стол Меркурио прямо перед лицом Друзиллы. Женщина сердито на нее посмотрела, но в руке Эш по-прежнему был меч из могильной кости, ее пальцы барабанили по рукояти.
– Все предусмотрели, да? – спросила она консула.
– Достаточно.
– Кроме той части, в которой Мия похитила вашего сына?
Улыбка медленно сошла с губ Скаевы.
– Это было… прискорбно, – ответил консул, его челюсти пошли желваками. – Мальчик не должен был сопровождать моего двойника на торжество. Моя жена… видите ли, она не может иметь детей. Поэтому она часто ему потакает, возможно, даже слишком. – Губы Скаевы вновь изогнулись в смертельной улыбке. – Но да неважно. У меня есть любимый учитель. А теперь и любимая. И какой бы она ни была хладнокровной, думаю, даже моя дочь не причинит вреда своему брату.
Земля ушла из-под ног Эшлин.
– …Дочь?
Девушка почувствовала какое-то движение позади себя. Быстро оглянувшись, увидела худого бледного юношу с пронзительными голубыми глазами в двери кабинета, одетого в черный бархатный камзол. Он хранил молчание, как всегда, но нож в его руке выглядел достаточно остро, чтобы порезать солнечный свет на шесть кусочков. При их последней встрече он был закован в цепи люминатов – и все из-за ее предательства. Эшлин могла поспорить, что он из тех, кто таит злобу.
– Как оно, Тишь? – спросила Эшлин.
Позади него виднелись и другие люди, хмурые, сердитые – все Клинки, без сомнений.
– Время идти, Эшлин, – сказала Друзилла.
– О не-е-ет, – протянула та. – Можно я еще ненадолго задержусь и послушаю злорадства консула? Мне так нравится слушать, как этот мудила хвастается, что все продумал.
– Вы не согласны, донна Ярнхайм? – улыбнулся Скаева.
– Боюсь, вы меня обязываете, консул Скаева, – улыбнулась в ответ Эшлин. – Поскольку человек, который все продумывает, мог бы догадаться заглянуть в мой мешок, прежде чем я его уронила. А человек, который не столь влюблен в свой собственный ебаный голос, мог бы услышать, как загорелся фитиль бомбы внутри.
Глаза Друзиллы округлились. Эшлин прыгнула в сторону, когда ее мешок взорвался с громоподобным шумом. Солиса откинуло в стену в противоположной части кабинета. Духовенство загорелось аркимическим огнем. Тишь вылетел за дверь, его камзол объяло пламенем, остальных Клинков разметало по коридору, как горящую солому.
Эшлин вскочила на ноги и побежала, из ушей шла кровь, одежда дымилась, в голове все плыло из-за взрыва. Держа в руке меч из могильной кости, она помчалась через некрополь, а несколько Клинков Церкви гнались за ней по пятам. Петляя по извилистому лабиринту, она добралась до верхнего уровня и выбежала на кладбище, три солнца ударили ей в спину. Ей нужно было добежать до гавани, нужно…
Кинжал вонзился в заднюю часть ее бедра, задевая кость. Ваанианка закричала и споткнулась, раздирая ладони и колени о каменные плиты. Сцепив зубы, она перекатилась и вытащила кинжал. С трудом поднявшись, увидела четырех Клинков, мчащихся прямо на нее. Тихие и мрачные, глаза сужены до щелочек. Убийцы – все как один. Каждый из них – буря, которая не жалеет тех, кто в ней утонул.
Эшлин подняла меч Мии.
Посмотрела на убийц и мрачно улыбнулась.
– Полагаю, вы должны взять меня живьем. Заранее прошу прощения…
– Да, – сказала руководящая ими женщина. – Нам тоже жаль.
Ваанианка моргнула. Перед глазами все поплыло. Мир закружился. Она посмотрела на кровь на своих дрожащих пальцах, на кровь, сочащуюся из раненого бедра, на клинок, который ранил ее, и наконец заметила странный цвет стали.
Яд.
– Наверное, мне стоило этого ожидать… – пробормотала девушка.
По ней прошел мрачный холодок. На запятнанной кровью коже выступили мурашки. Высоко над головой светили солнца, но здесь, в некрополе, тени были темными, чуть ли не черными. Позади Клинков вырос силуэт в плаще с капюшоном, в его руках были зажаты клинки из могильной кости. Неожиданный гость атаковал ближайшего ассасина и отрубил ему голову с плеч. Другие быстро развернулись и подняли оружие, но силуэт двигался со скоростью молнии, разя первого, второго, третьего. И не успела Эшлин моргнуть, как все четыре Клинка лежали мертвыми и кровоточащими на каменной плитке.
– Зубы Пасти, – прошептала она.
Не человек. Это было ясно. О, под этим плащом виднелось очертание мужчины – высокого и широкоплечего. Но его руки… бездна и кровь, руки, сомкнувшиеся на рукоятях клинков, были черными. Сумрачными и полупрозрачными. Пальцы обвивались вокруг рукоятей, как змеи. Эшлин не видела лица, но в черноте капюшона извивались щупальца, опуская тот ниже, чтобы скрыть лик хозяина. И хоть на улице царил истиносвет и в небе пылали три солнца, дыхание существа срывалось белым облачком с губ, и все тело Эшлин дрожало от озноба.
– …Кто ты?
Существо откинуло капюшон. Бледная кожа. Дреды извиваются, как живые существа. Кромешно-черные и пустые глаза. Но даже с ядом, курсирующим по жилам, и чернеющим вокруг миром, Эшлин все равно узнала его лицо.
– ЗДРАВСТВУЙ, ЭШЛИН, – сказал он.
– Бездна и кровь, – выдохнула она.
Тьма начала смыкаться.
– …Трик?
Dicta ultima[48]
«Нет».
Я слышу, как вы произносите это слово, как если бы сидел с вами в одной комнате. Я вижу, как если бы свернулся в тени у ваших ног, как вы склоняетесь над книгой в своих руках, лицо хмурится, с губ готово сорваться ругательство. К вам медленно приходит понимание, что страницы закончились. Я слышу. Я вижу.
«Нет», – снова говорите вы.
А как же Мия и Йоннен? Скаева? Меркурио, Эшлин и Трик? Тайны даркинов? Корона Луны? Я обещал вам разруху, оставленную ею позади. Мерцающий свет на воде, испившей Город мостов и костей. Все эти вопросы
