– А почему все зовут тебя Личинкой? – спросила она в ответ.
– Я первая задала вопрос.
– Ворона – это прозвище.
Мия вспомнила первую перемену, когда ее так прозвали. Свою первую перемену со стариком Меркурио. Тот выбил все дерьмо из какой-то шпаны в подворотне, укравшей брошь Мии. На следующую перемену после того, как повесили ее отца. Она была дочерью предателя, разыскиваемой самыми могущественными людьми в республике. Но это не помешало Меркурио взять ее под крыло, дать крышу над головой, спасти ее жизнь.
«Черная Мать, как же он рисковал ради меня…»
Мия покачала головой, думая о своем безумном плане.
«Как же он по-прежнему рискует ради меня».
– Меня так прозвал мой друг, – сказала Мия. – Когда я была маленькой. У меня было украшение в виде вороны. В честь нее мне и дали кличку.
– У меня никогда не было украшений, – задумчиво произнесла Личинка.
– С тех пор и у меня не было. То было подарком от матери.
– И где твоя мать сейчас?
Донна посмотрела на дочь – глаза круглые, улыбка желтая, хрупкая и слишком, слишком широкая. Мистер Добряк возник на полу рядом с Мией, и донна Корвере зашипела, словно ошпаренная. Отпрянула от прутьев и оскалила зубы.
«Он в тебе, – прошептала она. – О Дочери, он в тебе!»
Мия опустила взгляд в каменный пол. Посмотрела на засохшие брызги бурой крови. И ответила:
– Ее больше нет.
Личинка взглянула на нее, грустно кивнула и закончила перевязку.
– Моей тоже, – сказала девочка. – Но она обучила меня всему, что знала. Поэтому каждый раз, когда я накладываю швы на рану, вправляю сустав или лечу болезнь, я чувствую, будто она все еще со мной.
Мия решила, что это приятная мысль. Та, которую, без сомнений, с незапамятных времен пели сиротам по всему миру. Но даже если в стиле ее борьбы было что-то от отца, а в манере речи – что-то от матери, они все равно мертвы. Если они и присутствовали рядом с ней, то лишь в виде призраков на плечах, шепчущих одинокими неночами обо всем, что могло бы быть.
Вот только не для них…
Мия покрутила травмированную руку так и эдак. Она по-прежнему болела, но уже не так сильно. Через неделю или около того она будет как новенькая.
– Ты так и не ответила, почему тебя зовут Личинкой, – сказала ассасин.
Девочка глянула Мие в глаза и ответила:
– Молись о том, чтобы никогда не узнать.
Личинка вышла из лазарета, Мия поплелась за ней. Девочка вернулась на свое место в тени, а экзекутор проковылял к Мие, попутно отхлебывая из фляги, висевшей на бедре. Взяв девушку за запястье, хмуро осмотрел ее травмированную руку.
– Так ты не сможешь драться следующие несколько…
– Экзекутор, – перебил его тихий голос.
Аркад посмотрел вверх на балкон. Там стояла донна Леона, ее длинные каштановые волосы струились вниз локонами, шелковое платье было голубым, как небо. Рядом с ней стоял щеголеватый лиизианец в сюртуке, который был слишком красивым для окружающей среды и слишком теплым для нынешней погоды. По бокам от него маячили два грузных охранника в кожаных безрукавках.
– Смирно! – рявкнул Аркад.
По его приказу во дворе стало тихо, все гладиаты повернулись к своей госпоже.
– Экзекутор, позаботься о Матилии, – донна посмотрела на крупного итрейца, дравшегося с лиизианцем по имени Отон. – Он поедет с этими людьми в дом своего нового хозяина.
Седые брови Аркада сдвинулись к переносице.
– Нового хозяина, ми донна?
– Он продан Варро Кайто.
Гладиаты встревоженно переглянулись, Мия заметила резкий упадок настроения. Матилий отложил тренировочные клинки и хмуро взглянул на Леону.
– Домина, – обратился итреец. – Я… разочаровал вас?
Леона посмотрела на мужчину, ее голубые глаза заблестели. Но когда она покосилась на щеголеватого лиизианца, стоявшего рядом, ее взгляд стал твердым, как красный камень под ногами.
– Я больше не твоя домина, – ответила она. – Но ты все равно не имеешь права задавать мне вопросы. Знай свое место, раб, или я попрошу экзекутора подарить тебе прощальное напоминание.
Итреец потупил взгляд, на его лице читалось замешательство.
– Прошу прощения, – прохрипел он.
Ледяные голубые глаза Леоны вперились в Аркада.
– Экзекутор, позаботься о его передаче. Остальные – возвращайтесь к тренировке.
Аркад поклонился.
– Ваш шепот – моя воля.
Хоть он и хорошо это скрывал, Мия все равно заметила недоумение в глазах экзекутора. Какой бы ни была причина «продажи», Леона определенно не посоветовалась с ним по этому поводу.
Мужчина выпрямился, посмотрел на Мию и ее травмированную руку.
– Ты не будешь драться следующие три перемены, девочка, – затем кивнул на светловолосых ваанианских близнецов, работающих с тренировочными манекенами в другой части двора. – Завтра ты пойдешь с Брин и Бьерном в эквориум. Хотя бы поможешь им практиковаться.
Развернувшись на пятке, Алый Лев заковылял по двору. Оставшиеся секунды Матилий быстро прощался с гладиатами. Взял Фуриана за предплечье и крепко сжал. Мечница заключила итрейца в медвежьи объятия, Мясник, Волнозор и Отон похлопали его по спине. Матилий посмотрел в противоположную часть двора и кивнул Мие. Та кивнула в ответ. Девушка плохо его знала, но он казался хорошим человеком. И было очевидно, что он завел себе друзей в коллегии; братьев и сестер, с которыми сражался и истекал кровью. А теперь он должен с ними расстаться.
Мия подошла к тренировочным манекенам и скользнула к Брин и Бьерну. Ваанианка была низкой и симпатичной, светлый пучок ее волос на макушке взмок от пота. Бьерн был выше, красивее, с квадратной челюстью и широкими плечами. Его тренировочный меч вяло висел в руке, пока он наблюдал, как Матилий прощается с товарищами. Ваанианцы были почти ровесниками Мии, но сейчас почему-то выглядели старше.
Наверное, из-за взгляда в их глазах.
– Кто такой Варро Кайто? – тихо поинтересовалась Мия.
Близнецы вздрогнули – они не заметили, как подошла девушка. Нахмурившись, Брин повернулась обратно к Матилию, кидая полный ненависти взгляд на щеголеватого лиизианца на балконе.
– Торговец мясом, – ответила она. – Он управляет Пандемониумом.
Мия вопросительно подняла бровь.
– Бойцовая яма, – объяснила Брин. – Подпольная. Не легализированная администратами. Но битвы там кровавые. И популярные. За бывшего гладиата хорошо заплатят.
– Так это своеобразная арена?
Бьерн покачал головой.
– Там нет чести. Нет правил. Нет пощады. Пандемониум больше похож на собачьи бои, чем на «Венатус». Состязания проходят до победного конца. Большинство бойцов погибают за пару перемен. Даже лучшие из них не живут дольше месяца.
Мия наблюдала за Матилием, которого экзекутор заковал и вручил лиизианскому торговцу мясом. Охранники осмотрели кандалы и кивнули. И, кинув прощальный взгляд, мужчина ушел со двора за своим новым хозяином.
Брин вздохнула и покачала головой.
– Он идет на верную смерть.
– Тогда зачем он это делает? – спросила Мия.
– А что еще он может? – ответил Бьерн.
– Сбежать, – пылко произнесла она. – Бороться.
– Бороться? – Брин посмотрела на Мию как на ребенка. – В Вороньем Покое произошло восстание рабов. Где-то около семи-восьми месяцев назад. Слышала
