И когда же ты это понял, наконец спросила она.
Пребывая в этих воспоминаниях, Калеб уснул. Через какое-то время проснулся и увидел, что Пим рядом нет. Он не беспокоился. Пим была ночной птичкой. Тео спал. Калеб натянул штаны, зажег фонарь, взял в руку стоящую у двери винтовку и вышел наружу. Пим сидела, привалившись спиной к пню, на котором Калеб дрова колол.
Всё в порядке?
Потуши свет. Присядь.
На ней была только ночная рубашка, хотя снаружи было достаточно прохладно. И вышла она босиком. Сев рядом, Калеб потушил фонарь. Для темноты у них выработалась своя система. Пим взяла его за руку и стала рисовать знаки у него на ладони.
Смотри.
На что?
На всё.
Он понял, что она подразумевает. Всё это наше.
Мне здесь нравится.
Я рад.
Калеб заметил какое-то движение в кустах. Снова звук. Шорох, слева. Не енот или опоссум, кто-то покрупнее.
Пим почувствовала его настороженность.
Что?
Погоди.
Калеб зажег фонарь, вокруг них появилось пятно света. Теперь шум исходил сразу от нескольких источников, но примерно с одного направления. Калеб прижал винтовку к себе локтем и пополз вперед с винтовкой в одной руке и фонарем в другой, ориентируясь на звук.
В свете фонаря что-то блеснуло. Глаза.
Это оказался молодой олень. Зверь замер в свете фонаря, пристально глядя на Калеба. Потом Калеб увидел других, всего шесть голов. На мгновение всё замерло, человек и олень глядели друг на друга в обоюдном изумлении. А затем, будто подчиняясь единому разуму, олени разом развернулись и ринулись прочь.
И что ему теперь делать? Что еще мог сделать Калеб Джексон, как не рассмеяться?
26– Окей, Рэнд, попробуй теперь.
Майкл лежал на спине, втиснувшись в узкую щель между полом и основанием компрессора. Услышал, как открывается клапан, а потом – как газ пошел по трубе.
– Что слышно?
– Похоже, держит.
Не вздумай у меня свистеть, подумал Майкл. Я с тобой уже половину этого утра копаюсь.
– Ни фига. Давление падает.
– Чтоб тебя.
Он проверил все соединения, какие только в голову пришли. Где там газ уходит, черт его дери?
– Черт с ним. Выключай.
Извиваясь, Майкл вылез. Они были на нижней технической палубе. С помоста у них над головами раздавались грохот ударов металла о металл, треск и шипение дуговой сварки и голоса людей, перекликающихся друг с другом. Всё это усиливалось акустикой огромного машинного отделения. Майкл не видел солнечного света уже сорок восемь часов.
– Есть мысли? – спросил он Рэнда.
Тот стоял, засунув руки в карманы. Было в его лице нечто сродни коню, небольшие глаза, слишком маленькие для мощного лица, грива волнистых черных волос, густых и практически без седины, несмотря на возраст – более сорока пяти. Спокойный и надежный Рэнд. Он никогда не говорил ни о жене, ни о подружке, и к шлюхам, что у Данка, не ходил. Майкл не расспрашивал его на этот счет, поскольку его это волновало в последнюю очередь.
– Может, где-то в нагнетателе, – предположил Рэнд. – Но туда фиг залезешь.
Майкл задрал голову в сторону помоста.
– Где Пластырь? – заорал он в расчете, что его кто-нибудь услышит.
Настоящее имя Пластыря было Байрон Жумански, а прозвали его так за квадратное пятно светлых волос посреди угольно-черной щетины остальных. Как и многие работающие у Майкла, он вырос в приюте, отслужил в Армии, по ходу слегка научившись разбираться в моторах, а потом работал в гражданском отделе механиком. У него не было родственников, он не женился и не выказывал к этому никакого желания, не имел вредных привычек, о которых было бы известно Майклу, ничего не имел против уединенной жизни, говорил мало, приказы выполнял, не жалуясь, да и вообще работать любил. Иными словами, идеальный человек для той работы, которую затеял Майкл. Жилистый, ростом метр шестьдесят, он целыми днями лазал по тем отсекам корабля, где другому было бы и вздохнуть-то сложно. Майкл и платил ему соответственно, хотя и другие на зарплату не жаловались. Каждый цент, который Майкл получал с винокурен, шел на «Бергенсфьорд».
Наверху появилась голова. Вейр. Сдвинув маску сварщика на макушку, он поглядел на Майкла.
– Кажется, на мостике был.
– Пошли кого-нибудь за ним.
Майкл наклонился за сумкой с инструментом, и тут Рэнд легонько хлопнул его по руке.
– У нас гости.
Майкл поднял взгляд. По лестнице к ним спускался Данк. Майкл нуждался в нем, как и Данк нуждался в Майкле, однако отношения у них были сложные. Данк считал «Бергенсфьорд» ненужной блажью, хобби, на которое Майкл время гробит, когда мог бы заняться чем-то, что принесло бы побольше денег боссу. И тот факт, что он даже ни разу не спросил, зачем Майклу вдруг понадобилось отремонтировать двухсотметровое грузовое судно, ярче всего говорил об ограниченности его ума.
– Чудесно, – сказал Майкл.
– Не хочешь, чтобы я ребят собрал? Он что-то злой на вид.
– Поди угадай.
Рэнд ушел. Дойдя до низа лестницы, Данк остановился и упер руки в бедра, оглядывая всё вокруг с усталым раздражением. Татуировки на его лице резко обрывались там, где раньше была граница волос. Тяжелая жизнь не сделала ему скидок в плане старения, однако у него до сих пор было телосложение танка. Ради забавы он мог приподнять пикап за бампер.
– Чем могу помочь, Данк?
Данк улыбнулся. Его улыбка всегда вызывала у Майкла ассоциацию с пробкой в бутылке.
– На самом деле, надо бы мне почаще сюда спускаться. Я половины не знаю всей это хрени, что здесь стоит. Вон, например, те штуки.
– Насосы водяного охлаждения.
– И что они делают?
И так день не задался, а тут еще с этим разбирайся.
– Это техника. Это не твое.
– Как думаешь, Майкл, зачем я здесь?
Опять игра в угадайку, детсад.
– Внезапно заинтересовался морскими ремонтными работами?
Данк жестко поглядел на Майкла.
– Я здесь, Майкл, потому что ты не выполняешь свои обязательства передо мной. Открыли для заселения Мистик. Значит, будет спрос. Мне нужен новый бойлер, работающий. Не потом. Сегодня.
Майкл снова запрокинул голову к помосту.
– Пластыря не нашли еще?
– Ищем!
Он снова повернулся к Данку. Какой же бычара. На нем бы пахать.
– Я сейчас, типа, занят.
– Позволь мне напомнить тебе наш уговор. Ты
