– Было бы хорошо сегодня найти! – крикнул Майкл в сторону помоста.
И в следующее мгновение оказался прижатым к переборке. Предплечье Данка уперлось ему в горло.
– Теперь я удостоюсь твоего внимания?
Широкий нос с пористой кожей был в считаных дюймах от лица Майкла, его обдало кислым, как старое вино, дыханием.
– Потише, амиго. Давай не будем делать этого при детишках.
– Ты на меня работаешь, будь ты проклят.
– Позволю себе заметить. Может, сейчас тебе и кажется правильным мне шею сломать, но бухла у тебя от этого больше не станет.
– Всё в порядке, Майкл?
Позади Данка стояли Рэнд и двое других, Фастау и Вейр. Рэнд держал в руке большой гаечный ключ, двое других – по куску трубы. Держали нарочито небрежно, будто подобрали это по ходу работы.
– Просто небольшое недопонимание, – ответил Майкл. – Как думаешь, Данк? Нам же здесь не нужны проблемы. Ты удостоился моего внимания.
Предплечье Данка еще сильнее надавило ему на горло.
– Твою мать.
Майкл глянул через плечо Данка на Вейра и Фастау:
– Вы двое, идите, проверьте винокурни, посмотрите, что там делается и доложите мне. Поняли? – Посмотрел на Данка. – Всё заметано. Слушаю тебя внимательно.
– Двадцать лет. Достала меня эта твоя чушь. Это твое… хобби.
– Отлично понимаю твои чувства. Был неправ. Новые бойлеры, поставить и запустить, не вопрос.
Данк продолжал зло смотреть на него. Сложно было сказать, как всё обернется, но в конце концов он, напоследок еще раз толкнув Майкла, сдал назад. Повернулся к людям Майкла и пригвоздил их взглядом.
– Вы, трое, поосторожнее.
Майкл сдерживал кашель, пока Данк не ушел достаточно далеко.
– Иисусе, Майкл, – сказал Рэнд, уставившись на него.
– О, ладно, он просто сегодня не в духе. Еще остынет. Вы двое, работайте дальше. Рэнд, ты со мной.
Вейр нахмурился:
– Так ты не хочешь, чтобы мы на винокурни шли?
– Нет. Сам займусь, позже.
Они ушли.
– Не стоило тебе его провоцировать, – сказал Рэнд.
Майкл снова закашлялся. Чувствовал себя немного глупо, хотя, с другой стороны, ситуация его порадовала, странным образом. Приятно, когда люди ведут себя искренне.
– Нигде не видел Грира?
– Этим утром он снова отправился вверх по каналу.
Значит, день кормежки. Майкл всегда нервничал в такие моменты. Эми всё так же пыталась убить Грира каждый раз, но тот стоически переносил это. Кроме Рэнда, который был с ними с самого начала, никто из его людей не знал эту сторону дела: Эми, Картер, «Шеврон Маринер», бутыли с кровью, которые Грир исправно приносил туда каждые шестьдесят дней.
Рэнд огляделся.
– Как думаешь, сколько еще у нас времени, до того как Зараженные вернутся? – тихо спросил он. – Наверное, уже скоро.
Майкл пожал плечами.
– Не то чтобы я не благодарен тебе. Все мы благодарны. Но люди хотят быть готовы.
– Если они будут выполнять свою чертову работу, мы уйдем намного раньше, чем это случится.
Майкл вскинул на плечо сумку с инструментами.
– И пусть, на хрен, кто-нибудь всё-таки найдет Пластыря, пожалуйста. Я не хочу всё утро прождать.
Когда Майкл наконец выбрался из чрева корабля, был уже вечер. Колени подгибались, шея тоже болела. Утечку они так и не нашли.
Но он найдет ее, обязательно. Он всегда добивался своего. Найдет эту утечку. Другие найдут каждый ржавый винт и каждый оборванный провод среди миль кабелей и проводов «Бергенсфьорда», и уже скоро, через считаные месяцы, они смогут зарядить аккумуляторы и сделать прогон двигателей. Если всё пойдет как надо, они будут готовы. Майклу нравилось представлять себе этот день. Работают насосы, вода льется в док, открывается шлюз, и «Бергенсфьорд» всеми своими двадцатью тысячами тонн грациозно скользит в море.
Целых двадцать лет Майкл не думал ни о чем другом. Связаться с цеховиками было идеей Грира – гениальной на самом деле. Им были нужны деньги, очень много денег. Что они могли продавать? Через месяц после того, как он показал Гриру газету с «Бергенсфьорда», Майкл оказался в задней комнате заведения, известного под названием «Дом Кузена», сидя за столом напротив Данка Уизерса. Майкл знал, что это человек буйного нрава, лишенный совести и движимый исключительно практическими потребностями. Жизнь Майкла для него ничего не значила, как и любого другого человека. Но репутация Майкла шла впереди него, и он хорошо подготовился. Ворота открыли, скоро люди потоком хлынут в поселения. Это создаст множество возможностей, подчеркнул Майкл, но хватит ли у торговцев мощностей, чтобы удовлетворить быстро растущий спрос? Что скажет Данк на то, если Майкл поможет ему утроить – нет, учетверить производство? Что также сможет гарантировать непрерывную поставку боеприпасов? И более того, что, если Майкл знает место, где торговцы могут действовать в абсолютной безопасности, вне досягаемости военных и гражданских властей, имея при этом быстрый доступ к Кервиллу и поселениям? Что в целом позволит Данку разбогатеть больше, чем он может себе представить?
Так появился на свет перешеек.
Поначалу они потеряли очень много времени. Прежде чем Майкл смог хоть один болт затянуть на «Бергенсфьорде», ему пришлось завоевывать доверие этого человека. Он три года руководил постройкой огромных винокурен, тех, что сделают Данка Уизерса легендой. Майкл прекрасно понимал цену этому. Сколько еще людей потеряют зубы и прольют кровь в драках, сколько еще тел бросят в переулках, сколько еще жен и детей будут избиты и даже убиты, и всё из-за той отравы для мозгов, производство которой он создает? Он старался не думать об этом. Значение имел лишь «Бергенсфьорд», он имел свою цену, которую приходилось платить кровью.
И всё это время он готовил почву для своего настоящего дела. Начал с рабочих нефтеперегонного завода. Осторожно расспрашивал. Кому скучно? Кто не удовлетворен работой? Кому на месте не сидится? Первым стал Рэнд Хорган. Он и Майкл не один год проработали на заводе вместе. Потом нашлись другие, Майкл собирал их отовсюду. Грир мог уехать на пару дней и вернуться с человеком, у которого не было ничего, кроме вещмешка и обещания пять лет работать на перешейке, в обмен на столь неслыханное жалованье, что этого хватит ему на всю оставшуюся жизнь. Постепенно народ набирался, вскоре у них было пятьдесят четыре человека, крепкие люди, которым было нечего терять. Майкл уловил закономерность. Деньги влекут, однако этих людей на самом деле притягивало нечто неосязаемое. Великое множество людей влачит жизнь, не имея ощущения цели в ней. Один день не отличить от другого, лишенного всякого смысла. Когда Майкл показывал «Бергенсфьорд» очередному новичку, то каждый раз видел, как меняется его взгляд. Здесь происходило нечто выходящее за пределы обыденности, нечто из прежних времен, предшествовавших нынешнему ничтожеству человечества. Майкл давал этим людям прошлое, а вместе с ним – и будущее. «Мы действительно собираемся отремонтировать это?» – всегда спрашивали они. Не «это», а «его», поправлял Майкл. Нет,
