– Можно я ее оставлю? – спросила Райли. – Я хочу назвать его Педро.
– Педро, – повторил Картер, медленно кивая. – Хорошее имя. Хотя, конечно, у него, наверное, уже есть имя. Об этом стоит задуматься. Имя, которым его называют другие жабы.
Маленькая девочка наморщила лоб.
– Но у жаб не бывает имен.
– Откуда тебе знать? Ты говоришь на жабьем?
– Это глупости, – сказала старшая, держась руками за край купальника. – Не слушай его, Райли.
Картер немного наклонился вперед и поднял палец, привлекая их внимание.
– Хочу вам обеим сказать одну простую истину, – сказал он. – У всего есть свое имя. У всего есть способ познать себя. Это важно знать в жизни.
Младшая уставилась на него.
– И у деревьев?
– Конечно.
– И у цветов?
– У деревьев, цветов, животных. У всего живого.
Хейли искоса посмотрела на него.
– Ты выдумываешь.
Картер улыбнулся.
– Ни капельки. Взрослые знают такое, вот увидишь.
– Я все равно хочу его оставить, – сказала Райли.
– Возможно. Я уверен, Мистеру Жабе это понравилось бы. Однако жабы живут в траве, среди других жаб, которые их знают. Кроме того, твоя мама рассердится, если узнает, что я тебе разрешил его оставить.
– Я же говорила, – простонала Хейли.
Картер откинулся на спинку стула.
– Пока погуляйте. Можете с ним немного поиграть, если хотите, но потом обязательно его отпустите.
Девочки вприпрыжку убежали. Картер встал, надел рубашку и снова сел. Лучи солнца, падающие ему на лицо, смягчала тень дубовых листьев; где-то вдалеке слышался шум машин. Прошло несколько минут, и из задней двери вышла Рэйчел, неся на подносе обещанные хот-доги. Райли с кетчупом и сыром, Хейли с горчицей, а Картеру – со всем сразу. Себе Рэйчел приготовила салат. Снова сходила на кухню и принесла бумажные тарелки и пакет чипсов. Сходила еще раз и принесла напитки: молоко для девочек и питчер с чаем для взрослых.
– Райли жабу нашла, – сказал Картер. – Хотела оставить в качестве домашнего любимца.
Рэйчел разложила хот-доги по тарелкам и стала раскладывать салфетки.
– Конечно, хотела. Полагаю, ты сказал «нет».
Она огляделась.
– Девочки, идите есть! – крикнула она.
Они съели хот-доги с чипсами, выпили молоко и чай. На десерт был фруктовый лед из вишневого сока. К тому времени, как они закончили есть, девочки уже начали засыпать. Райли обычно спокойно ложилась спать после ланча, Хейли немного капризничала, но не слишком сильно, особенно после нескольких часов игр и купания в бассейне. Им пообещали, что разрешат еще искупаться позже, и отвели их в дом. Картер нес Райли на руках, она уже наполовину спала. Отнес ее в спальню девочек и отдал Рэйчел, которая сняла с дочери мокрый купальник и надела на нее футболку и панталоны, а потом уложила в кровать. Хейли уже лежала под одеялом.
– А теперь спать, – сказала Рэйчел, стоя в дверях. – И не дурачиться.
Она закрыла дверь с тихим щелчком.
– Если на то пошло, я и сама не против немного вздремнуть, – сказала она.
Картер кивнул.
– Я о том же думал. С девочками подустал.
Придя в спальню, он снял купальный костюм и надел любимые старые шорты, мягкие, только что после стирки. Лег на диван. Рэйчел легла рядом. Он обнял ее и притянул поближе к себе. От ее волос исходил чистый и сладкий запах, который он очень любил. Наверное, самое чудесное, что здесь есть.
– Знаешь, я тут думала, – начала Рэйчел.
– О чем на этот раз?
Она пожала плечами, прижимаясь к нему.
– Просто чудесное сегодня утро. И сад просто прекрасный.
Картер крепче прижал ее к себе в знак согласия.
– Я готова делать это вечно, – сказала Рэйчел.
Вечность – именно то, что ждало их впереди. Вскоре ее дыхание стало размеренным, медленным и неглубоким, будто волны, набегающие на безмятежный берег. Его ритм проникал внутрь него, медленно унося его следом, вместе с ней.
Какое счастье, подумал Картер и закрыл глаза. Какое счастье наконец-то.
XIV
Сад у моря
Мой дорогой, прощай, пусть эта почка Любви в цветок прекрасный развернется, Ко времени ближайшей нашей встречи.
Шекспир«Ромео и Джульетта»342 г. П.З.
89Она выбрала место с видом на реку. Здесь земля была мягче, но это было не единственной причиной. Когда над гребнем холма встало солнце, Эми начала копать. Река обмелела, как всегда с наступлением лета; над водой, будто дым, стелился туман. Она копала, пока не запели птицы, копала, пока не стало жарко и все вокруг не оцепенело в солнечном свете.
Время от времени отдыхая, она закончила работу к полудню. Подошла к реке, умыла лицо и набрала воды в ладони, чтобы попить. На жаре она сильно вспотела. Некоторое время она сидела на камне, собираясь с силами, лопата лежала рядом, на берегу. Она увидела на мелководье форель; рыбы прятались среди камней, укрываясь от течения, слегка шевеля хвостами и выбирая момент, когда плавающих в воде мошек принесет течением им прямо в открытый рот.
Тело было завернуто в одеяло. Эми опустила его вниз на деревянных носилках при помощи веревок, привязанных к толстой ветке дерева. Ее мысли были спокойными и упорядоченными; у нее были многие годы, чтобы приготовить себя к этому. Однако услышав стук комочков земли по савану, она ощутила наплыв эмоций, зарождающееся внутри нее чувство, которому не было названия. Казалось, в нем было множество чувств сразу; оно исходило не от ума, а откуда-то из глубины, ощущаясь почти физически. По ее лицу текли слезы, смешиваясь с потом. По одной лопате за раз, и вот уже тело исчезло, отойдя земле.
Она утрамбовала поверхность и стала на колени у могилы. Она не станет ставить никакого знака; подобающий памятник будет воздвигнут в свое время. Прошел, наверное, час; она не ощущала времени, да и ей это не было нужно. Ее сердце было тяжелым и наполненным. Солнце коснулось холмов, и она прикоснулась ладонью к свеже-вскопанной земле.
– Прощай, любовь моя, – сказала она.
Питер умер так, как и предполагал, давным-давно – летним днем. Четыре ночи назад он не успел вовремя вернуться домой. Такое уже бывало, когда он уходил слишком далеко в своих скитаниях и не успевал вернуться домой до рассвета. Но когда он не появился следующей ночью, Эми пошла искать его. И нашла свернувшегося клубком под скальным выступом на восточной стороне холма и плотно втиснувшегося меж камней. Он был едва в сознании, дышал часто и неглубоко, его кожа была мертвенно бледной, руки – сухими и холодными. Эми обернула его в одеяло и взяла на руки; легкость его тела потрясла ее. Она отнесла его в дом, подняла наверх в спальню. Ставни она закрыла заранее. Уложив его на кровать, она легла рядом, обнимая его спящего, а наутро ощутила нечто, какое-то присутствие. В дом вошла смерть. Похоже, он даже не ощущал боли, просто угасал. Не осознавал того, что вокруг, или ей так казалось. Шли часы. Она не оставляла его ни на мгновение. К
